Революционер

За окошком уже начинался индустриальный пейзаж — конечно, от вандализма никакие противовоздушные системы не спасли. Огромные разорённые и занятые территории: вся Москва была поделена на несколько десятков частей, и зачастую с довольно неплохо вооружёнными воинствующими группировками.

— Держись! — Добб дал мне по затылку и насильно прижал мои лапы к поручню.

Весь поезд тряхнуло, и меня прижало к доберману. Сам он встал довольно хорошо, ухватившись за проём между купе в нашем вагоне. Я уткнулся мордой в его плечо, недовольно засопев.

— Спасибо… — поблагодарил я, как только сила моей инерции ослабла настолько, чтобы я мог спокойно стоять.

— Как всегда, не за что, — довольно рыкнул Добб. Ему при торможениях везло куда меньше, особенно, если он спал.

Скрипя тормозами, поезд прибывал на вокзал. На моей памяти это происходило уже шестой раз, и каждый раз встречали нас одним и тем же.

Торгаши заполнили всю платформу, но команды на выход пока не было. Я, как старший по вагону, должен был пойти и открыть дверь — разве что, за меня это делали едва ли не в десять раз чаще, чем мне полагалось. Но дверь в вагоне — это такие мелочи — мы были в Москве, а, значит, очень многие должны были пойти в свои отпуска. Поначалу я думал, что шакал позвал нас именно за тем, чтобы выдать отпускные — но теперь приходилось вновь вооружаться и отправляться в путь.

— Пошли к терминатору, — сказал доберман, вынимая из-под сидения свой гранатомёт вместе с полным боезапасом. Гранат, которые он взял с собой, хватило бы ещё на три обоймы.

На его фоне мой ручной пулемёт смотрелся немного уныло, но куда эффективней: у меня и патронов было побольше, но всё это было не важно. Пока все сидели по своим местам в вагоне, разглядывая причудливую архитектуру Москвы, я и доберман прошли до самого конца, где и встретили нашего белого пушистого друга в полном вооружении.

— Ну что, красавцы, я к бою готов! — поприветствовал он нас, — Про задание мне уже рассказали — возни и грязи будет много!

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— Так наш командир прошёл, рассказал, — довольно громко сообщил песец, взмахнув тяжёлым блоком стволов.

— Ты бы так не орал… — попросил его доберман, поправляя лямку пулемёта, — Всё-таки мы — настоящие…

— Я знаю, Добб. Между прочим, именно поэтому он разрешил мне оставить все семь ящиков авиационных патронов — представляешь! Они в два раза мощнее тех, которыми я пользовался раньше — почти не отсырели!

— Рад за тебя.

— Так, парни, собрались и пошли, — я махнул лапой, — у нас куча работы, а я, между прочим, ещё погулять хочу.

Два моих тяжело вооружённых друга дружно кивнули и пошли на выход. Выполнив свою прямую обязанность — открыв дверь вагона зверям — я выпрыгнул на перрон, сразу толкнув плечом какого-то пса, протягивающего мне прямо в лапы большую спелую грушу:

— Покупай! Не дорого отдаю, в хорошие лапы — сам знаю!

— Другого лоха найди…

Когда позади меня спрыгнули ещё двое, вооружённые редчайшими видами оружия, торгаши расползлись сами собой. Я махнул лапой — надо было идти к концу состава, на противоположную сторону — путь предстоял через весь перрон, и быть лёгким он не обещал.

— Так, парни, я без вас не справлюсь, — я отступил на шаг, — Терминатор, давай вперёд, а мы за тобой — твоей пушки все боятся.

— Как скажешь, ты у нас босс, — песец ухмыльнулся и, расталкивая нерадивых зверей на ходу, пошёл к концу состава быстрым шагом.

Уже отсюда я увидел двух псов, вместо обещанных ящеров — чёрных, одетых в деловые строгие костюмы — разве что без ботинок. Выглядели они почти как люди в этих нарядах — только бы морду им скрыть. К ним многие подходили, но те лишь холодно качали головами, отрицая и отталкивая от себя всех, кто имел наглость быть назойливым. К ним мы и направились.

Приближались мы довольно заметно, и поэтому псы заметили нас задолго до того, как мы бы могли заговорить с ними. В лапе у одного из них было три папки: две небольших и одна просто огромная. Я догадался сразу — это наши личные дела — тонкие это на меня и песца, а толстое — на Добба. Там, наверное, хранилось всё, что он успел наделать за все свои триста с лишним лет своей жизни. Именно его дело пёс и изучал, когда мы подошли к ним.

— Две тысячи пятьсот третий год рождения? — поинтересовался ризеншнауцер, похожий на нашего снайпера, — что, правда?

— Так точно! — рявкнул доберман, вставая по стойке смирно. Мы втроём вытянулись в струнку — раз уж если они любили строгость, то будем строгими с ними.

Второй пёс ничего спрашивать не стал, просто молча сравнил наши морды с фотографиями на личных делах. Сочтя сходство боле чем значительным, он хмыкнул и махнул лапой через плечо:

— Следуйте за нами.

Переглянувшись, мы подняли оружие и пошли за псами. Проводили нас как великих заговорщиков, и я готов был поспорить — расспрашивать о том, куда нас водили, будут с большим пристрастием.

Представители местной власти или может быть учёных, да в принципе неважно кого, повели нас какими-то окружными путями, мимо старых, заброшенных локомотивов и перекопанных рельс.

Сам вокзал представлял собой довольно удручающее зрелище: здание, которое должно было давным-давно развалится, но держалось исключительно на молитвах местных обитателей и продавцов. От былого великолепия не осталось и следа — два из четырёх крыльев самого здания обрушились, а из девятнадцати платформ осталось только три, из них одна под склад тех запчастей, которые собирали в окрестностях, чтобы ремонтировать поезда. Здесь же устроили небольшое депо — там стояли несколько вагонов и небольшая ремонтная мастерская. Наш машинист всю стоянку в Москве будет туда бегать — его поезд не единственный в России, но определённо самый большой и значимый.

Меня и двух бойцов повели в заброшенное, ненужное крыло здания вокзала. Даже несмотря на его «ненужность», его старались удержать от обвала не менее тщательно, чем единственную рабочую часть здания. Войдя внутрь, мы все увидели множество новых, самодельных колон, подпорки стен и многое другое.

Часть стены старого крыла была аккуратно разобрана, а вместо неё вставили довольно большие деревянные ворота. Под ними виднелись рельсы, которые уходили на улицу, а кончались в зале ожидания.

— Что это вы это место в ангар переделали? — поинтересовался доберман, но наши провожатые только пожали плечами — видимо, и сами знали не больше обычных курьеров. Просто их груз был не такой опасный и живой. Даже находиться в огромном, светлом зале было немного боязно — я ещё никогда не видел таких огромных помещений и откровенно думал, что потолок крайне ненадёжный. Выглядел он очень тяжёлым, и шансов на выживание при его обвале у нас было крайне мало. Но псы и сами явно торопились уйти из зала ожидания побыстрее — вскоре мы уже шли по тесному, уютному и надёжному коридорчику.