Революционер
Шрифт:
– Ваш боец... — Кобра метнула взгляд на понуро сидящего Добба. — ...приговаривается к смертной казни.
Я присвистнул:
– Это кем это?!
– Мной! — Строго отрезала кобра.
– Ни фига себе! — Вскинулся я. — А тот факт что он является гражданином другой страны, уже ничего не значит?
– Он убийца! А убийца должен быть наказан!
– По закону! — Я строго поднял голос. — А не по хотению!
Кобра сморгнула.
– Приведите доказательства и свидетелей — тогда мы будем разбираться. А до тех пор, все это голословно. — Я откинулся на стул.
– Да я сама видела!.. —
– А я — нет! — Отрезал я. — И это, даже если не брать в расчет давность содеянного.
Кобра напряженно дышала, потом выдохнула:
– Ваше поведение Полковник, испытывает наше гостеприимство!
– Ага... Откапывание замшелого, как говно мамонта инцидента, и преподнесение его в свежих красках — это очень гостеприимно!
Змея напыжилась — было видно что она ищет довод. Я решил ее опередить.
– Если вы так хотите его осудить — то организуйте суд. Мы обеспечим ему защиту, а вы обвинение. И пусть народ решит — виновен он или нет.
Змея медленно кивнула:
– Очч-чень хорошо! — Прошипела она с напряжением. — Я буду его судьёй!
Она посмотрела на меня ожидая возражений.
– О-о-о... — На полном серьезе протянул я. — Мы и не сомневались что суд будет справедливым и демократичным!
У Шанди надулся капюшон, и она молча мотнула нам на дверь. В дверях я обернулся:
– Какой у вас закон? Право?
– В смысле? — Не поняла кобра.
– Британское или Наполеоновское?
Генеральша растеряно сморгнула и с подозрением уставилась на меня — ожидая подвоха.
Я вздохнул:
– У вас презумпция виновности или не виновности?
– Я не знаю! — Раздраженно отмахнулась кобра. — Спросите у Шепарда...
– Действительно... — В пол голоса, в сторону, отозвался я. — … к чему знать законы если собираешься судить?
И скрылся за дверью кабинета раньше, чем до змеи дошел смысл сказанного мной.
На мое требование выдать юридическую литературу Шепард слегка растерялся. Пришлось искать образцы уголовного кодекса и конституции Забытых. Таких естественно не нашлось. Основываясь на этом, я нашел образец нашей родных конституции и УК.
Пока я штудировал интересующие меня куски, Дино с командой правили мне мундир — на суде мне полагалось быть во все оружия.
В день суда, мы с Доббом прошли в зал отведенный для заседания, под конвоем, и заняли свои места.
В толпе, которая уже заняла зал тихонько начали перешептываться. Если сначала, когда стало известно что один из пришельцев — убийца близких Самой, то все были возмущены и однозначно требовали его смерти. Однако когда стало известно что все происходящее это результат дел давно минувших дней, то отношение к происходящему резко поменялось.
– Да что же она не успокоиться! — Раздавался тихий шепот. — Так она нас со всему поссорит!..
– Но её родители...
– А сколько еще тогда погибло?
– А мы скольких тогда положили!
– Так это когда было!
– Ага! А мы вдруг вспомнили! Так глядишь и они начнут вспоминать...
– Жуткие времена были... Жуткие...
Кобра вошла в зал и все замолчали. Змея явно собиралась при поднести суд как театральную постановку — она нарядилась в черную мантию судьи с белым воротником. Я прищурился и переглянулся с Доббом — похоже она считает
вердикт вынесенным а суд фарсом.Конечно же, с самого начала слушание шло не как положено. Больше всего оно напоминало детскую игу — судья — любитель. Она же обвинитель и суд присяжных.
А я — адвокат.
Естественно кобра даже не дала нам сказать. Сначала была пламенная речь о тяготах жизни и скитаний. Затем она перешла к образу врагов. После чего объявила Добба убийцей.
Все это время я тоскливо пялился в окно, подперев щеку кулаком. Если змея и рассчитывала на бурю негодования, то она просчиталась. Она не учла одного — ее народ явно не горел желанием трогать совместную мозоль Исхода и последующей войны. Тогда полегло много с обоих сторон — если сейчас они осудят бойца за то что произошло тогда, то и мы сможем проделать тоже самое. С любым из них. А это значит что вся их база будет считаться не иначе как гнездом бандитов и террористов. И судя по ее размерам станет целью номер один для оружия людей.
Это понимали мы.
Это понимали ее соплеменники.
Это понимали все, кроме упрямой змеи, которая, видимо, единственная не знала о том, что её доблестный муж слил коды запуска ракетной установки нашему генералу, который был куда строже.
И они не хотели ввязываться в мощнейший, заведомо самоубийственный конфликт из-за семейной свары.
Видя что народ молчит и не требует Суда Линча немедленно, змея вынужденно передала слово мне.
– Что скажет сторона защиты?
Я поднялся над столом, и отдернув новенький китель со знаками различия положенными мне по званию (спасибо Дино — не знаю где он их достал), я начал:
– Ваша честь! — Я обратился к змее. — Народ забытых... — Я обернулся к залу и чуть поклонился. — ...сегодня, мы явно присутствуем при недоразумении. Мы судим за то, что было невообразимо давно. Эти события не подлежат судебному рассмотрению из-за давности.
– Ничего подобного! — Резко возразила змея. — Это дело не имеет срока давности.
– Даже так... — Миролюбиво согласился я. — ...обвинение абсурдно, поскольку состава преступления нет!
Змея возмущенно подскочила на кресле:
– Это как?!
– Наш боец выполнял приказ! — поднял я голос. — Приказ был абсолютно четкий и не предусматривал альтернатив.
– Он убил не в чем не повинную семью! — Сорвалась кобра.
– Он остановил предателей! — Еще больше поднимая голос напомнил я.
Змея замерла выпучив глаза глядя на меня.
– Они нарушили приказ! — Напомнил я. — Они подлежал остановке. Любой ценой.
– Все присутствующие... — Звенящим от напряжения голосом сообщила змея, обводя зал. — … тоже тогда нарушили приказ. Они тоже подлежат остановке?
Я слегка подался вперед и взглянул на змею из-под козырька:
– Напомните-ка мне, это не ваши бойцы угрожали нам открыть огонь, если не будут выполнены их приказы?
– Так они не выстрелили!
– Потому что мы, в отличии от ваших родителей, выполнили приказ! — Строго напомнил я.
В зале повисла тишина. Судя по всему все присутствующие понимали что происходит и это им не нравилось. Но они еще наделись на благоразумие змеи. А она, похоже, этого не понимала, надеясь разжечь народное неудовольствие против нас.