Рейнтри: Инферно

— То есть и Анзара не все злодеи, но, желая оставаться в своем клане, с друзьями и семьями, они вынуждены поступать так, как пожелает король Анзара.

Он кивнул в знак согласия:

— Вроде того.

— Вы признаете, что между вами больше сходств, чем различий.

— В чем-то — да. Но в одном мы разнимся коренным образом.

— А именно?

— С самого начала если Рэйнтри и Анзара скрещивались, то Анзара убивали ребенка. Без исключений.

Лорна потерла лоб, чувствуя новый прилив мигрени. Да, плохо дело. Убийство невинных детей по причине их происхождения свидетельствовало не только о сомнительных взглядах на жизнь, но и о том, что они Преступны — с большой буквы «П». Частью ее собственной жизненной философии являлось убеждение, что есть люди, не имеющие права на жизнь, и люди, причинявшие зло детям, принадлежали к их числу.

— Полагаю, между кланами было не много смешанных браков?

— Ни одного вот уже много столетий подряд. Какой Рэйнтри стал бы так рисковать? Рогалик доедать не будете?

Сбитая с толку его прозаическим вопросом, Лорна уставилась на рогалик. Она съела не больше половины. И хотя перед этим умирала от голода, тема беседы напрочь отбила у нее аппетит.

— Полагаю, что да, — бесцветно ответила она, передавая ему блюдце.

Он выбросил остатки рогалика, а блюдце тоже сунул в посудомойку.

— Вам нужно учиться, — сказал он. — Ваш дар слишком уникален, чтобы разгуливать беззащитной. Анзара могут воспользоваться вами…

— Как воспользовались вы?

Она даже не пыталась скрывать горечь в своем голосе.

— Как воспользовался я, — согласился он. — Только они разжигали бы огонь, а не пытались бороться с ним.

Стоя и обсуждая достоинства всего им перечисленного, Лорна вдруг осознала, что постепенно стала думать о вышеуказанных «способностях» с большей легкостью и что в какой-то момент она перестала отрицать вероятность услышанного и смирилась с нею. Теперь же она увидела, к чему он клонит, и старая добрая паника вновь расцвела пышным цветом.

— О нет, — произнесла она, качая головой и делая пару шагов назад. — Я не позволю вам «обучать» меня чему-либо. У меня что, на лбу выгравировано слово «дура»?

— Если не обучитесь, и как можно скорее, рискуете попасть в беду.

— Разберусь сама, как и прежде. Кроме того, у вас у самого забот полон рот.

— Ближайшие несколько недель будут трудными. Но не столько для меня, сколько для людей, потерявших близких. На рассвете обнаружили еще одно тело. Покойника уже два.

Он помрачнел.

— Я говорю не об этом. Я о копах. Происходит что-то странное, иначе зачем два детектива допрашивают людей прежде, чем пожарный маршал определит, поджог это или несчастный случай?

Выражение его глаз стало отстраненным по мере того, как он слушал ее. Она поняла, что эта крохотная деталь ускользнула от его всезнания и всеведения, но если что-то трудная жизнь и привила ей, так это знание законов. Детективы не должны были появляться, пока не было бы установлено, что им есть что расследовать, а подобное заключение маршал сделал бы не раньше сегодняшнего дня.

— Проклятье, — очень мягко проговорил он и вынул телефон. — Никуда не уходите. Мне нужно сделать пару звонков.

Выразился он вполне буквально — Лорна обнаружила это, попытавшись покинуть кухню. Ее ноги перестали работать на пороге.

— Черт бы вас побрал, Рэйнтри! — злобно бросила она ему вслед.

— Дантэ, — поправил он.

— Черт бы вас побрал, Дантэ!

— Уже лучше, — сказал он и подмигнул ей.

Глава 12

Дантэ стал делать звонки, начав с Эла Рэйбурна. Лорна не ошиблась — что-то действительно было нечисто, и он злился, что ей пришлось ткнуть его в это носом. Он должен был сам обратить внимание на такую деталь. Вместо того чтобы отвечать на вопросы детективов, ему следовало задавать им свои собственные, такие как: «Что вы здесь делаете?» Место пожара не являлось местом преступления до тех пор, пока не установлен факт поджога либо не возникло подозрения, что он имел место. Офицеры в униформе должны были присутствовать по многим причинам — чтобы оттеснять толпу, контролировать уличное движение, безопасность… Причин немало. Но только не детективы.

Он не мог ответить на возникшие вопросы, но и не ожидал, что сможет. На данный момент ему предстоял обмен информацией, а это не минутное дело. Теперь, когда вопросы задавали другие — Эл, еще один приятель Дантэ из муниципалитета, еще один человек из клана Рэйнтри, любивший жизнь не с самых приглядных ее сторон, а потому имевший интересные связи, — многое представало перед ним в совершенно ином свете.

Что бы ни происходило и как бы те двое детективов ни были замешаны в текущие события, Дантэ намеревался это выяснить, даже если ему пришлось бы привлечь к делу Мерси, чей телепатический дар был до такой степени развит, что однажды, когда ей было десять, а ему шестнадцать, она забралась в его голову в один крайне неудачный момент — он как раз пребывал наедине со своей подружкой — и воскликнула:

— Фи! Ну и здоровые!

От неожиданности он тут же утратил всю концентрацию, эрекция исчезла, а с ней и подружка. Шестнадцатилетние девушки, как выяснилось, плохо переваривают оскорбления относительно всего, что считают предметом своей привлекательности. В тот день он и начал блокировать Мерси, перестав пускать ее в свою голову, и тогда это приводило ее в бешенство. Она даже рассказала родителям о том, чем он занимался, и это закончилось длинным и очень серьезным разговором с отцом о том, как важно быть умным, контролировать продолжение рода и отвечать за собственные действия.

Увидев, как уверен его отец в том, что он женится на любой девушке, которая от него забеременеет, и останется ее мужем до конца жизни, Дантэ стал значительно осторожнее. Наследник дранира Рэйнтри не мог родиться простым человеком. Каждый Рэйнтри без исключения являлся генетически доминирующим существом. Любые дети, рождавшиеся от них, наследовали сверхъестественные способности клана. То же самое касалось Анзара, и именно поэтому Анзара сразу же убивали новорожденных от совокуплений с Рэйнтри. Когда смешивались две доминирующие силы, выйти могло что угодно. В том числе нечто весьма опасное.

Дар Мерси набирал силу по мере того, как она росла. Но Дантэ не думал, что ее присутствие понадобится; у Рэйнтри имелись и другие телепаты, которых он мог вызвать. Они пусть и не были так же сильны, как Мерси, но этого и не требовалось. Лучше всего Мерси чувствовала себя в «Убежище», вотчине клана Рэйнтри, где ей не приходилось усмирять свой дар, с которым ей так трудно находиться в мире не умевших выстраивать защиту людей. От случая к случаю она вместе с Евой, своей шестилетней дочерью, навещала его или Гидеона — Мерси ничем не отличалась от большинства женщин своей страстью к шопингу, а потому они с Гидеоном всегда были рады приютить Еву, пока ее мать потворствовала своим прихотям, — и все же, Мерси была хранительницей их дома. Она отвечала за «Убежище», распоряжалась там, и ей это нравилось. Он не стал бы просить ее о помощи, пока имел возможность поступить иначе.

Пока он делал звонки, Лорна стояла там, где он ей велел, чуть ли не дымясь от ярости, ерзая и с каждой минутой злясь все больше. Распаляясь до такой степени, что, наверное (так он полагал), ее темно-рыжие волосы уже взвились дыбом. Он мог дать ей свободу передвижения хотя бы в пределах дома, но она смогла бы использовать ее для того, чтобы чем-нибудь его ударить. Вообще-то он не отрицал, что ему даже нравились ее злость и нелестные комментарии.

Суть в том, что ему нравилась она.

Никогда прежде он не был так очарован… Даже тронут. Когда он услышал ее тихое постанывание во сне, сердце его сжалось. Но вот что действительно его пробрало, так это тот факт, что она явно знала, о каком звуке он говорил — вероятно, она стонала всегда, — но решительно сей факт отрицала. Храпела она, как же!