Рейс в Обитель Покинутых

Время тянулось медленно. Казалось, о пленниках забыли. В камерах было гораздо холоднее, чем в тоннелях Снежбурга, и люди стали постепенно замерзать. Разговоры, попытки попрыгать или поприседать согревали на некоторое время, но неумолимый холод всё равно побеждал.

Когда в конце коридора послышался шум, пленники уже ощущали себя так, будто сидели в темноте и холоде уже целую вечность. Две молчаливых фигуры в комбинезонах и масках принесли три пластиковые бутылки с водой и, не проронив ни слова, удалились, не обращая внимания на просьбы Марго-Риты подождать и объяснить хоть что-нибудь. Воду, чтобы она не замёрзла, быстро выпили. И вновь пленники остались одни, терзаемые уже не только холодом, но и голодом.

Некоторое время Влад пытался заснуть, но сон не шёл. Ноги и руки замерзали всё сильнее, он старался не думать о том, к чему может привести обморожение. Живот терзали голодные рези, сменившие громкое бурчание — последний раз он ел рано утром, ещё на корабле. Влад вспомнил о еде, и рот наполнился слюной. Вода ненадолго заполнила желудок, но ощущения сытости не принесла. Так он и заснул в фантазиях об истекающей жирком курице с аппетитной поджаристой корочкой.

Спал беспокойно, вязкая дрёма обернулась калейдоскопом расплывчатых образов и видений, которые, мгновенно забываясь, быстро сменяли друг друга. Последнее, что запомнил Влад, — это Ла-Урра в купальнике показывала ему пальцами «козу» и проговаривала: «Я слежу за тобой, экземплярчик. Помни это!»

В сон ворвался голос Сни-Жанны.

— Никто не говорит, что ты обязана мне верить, Марго-Рита! И нет, мне не кажется. Я уверена, что за нами кто-то наблюдает… Я прямо-таки ощущаю пристальный ледяной взгляд. Жуткое ощущение, знаешь ли… Странно, что ты этого не чувствуешь.

— А с чего вдруг мне что-то чувствовать? Я же не… не волшебница, как ты. И вообще, у тебя уже голодные галлюцинации начались. И давай потише…

Они перешли на шёпот и затихли. Влад помотал головой, прогоняя остатки дремоты. Спать ему больше не хотелось. Он прислушался к своим ощущениям: желудок затих, смирившись с тем, что в ближайшее время еды ему не видать, от неудобного положения затекли ноги и спина, но вылезать из-под шкуры, сохранявшей остатки тепла, не хотелось. Влад подтянул колени к груди и пошевелил лопатками, разминая затёкшие мышцы. М-Арк спал, привалившись к стене, и похрапывал.

В дальнем конце коридора раздались шаги — вновь пришли охранники, на этот раз с пустыми руками. Посветив мощным фонарём в каждую камеру, они убедились, что пленники на месте, и, не говоря ни слова, ушли, не обратив внимания на гневные крики Марго-Риты. Она успокоилась не сразу, перебудив спящих.

— Опять приходили? — хриплый голос М-Арка звучал безумно устало.

— Угу. Приходят, как в музей, смотрят и уходят. Что же им от нас нужно?

Камеры вновь погрузились в молчание. Каждый пытался придумать ответ на прозвучавший вопрос. Вдруг похитителям был нужен только корабль и, получив его, они оставили команду умирать? Зачем тогда исправно носят воду? И не легче было бы убить всех сразу, а не тащить на себе и сажать в камеры?

— За что нам такое наказание? — Влад вздрогнул, когда над его ухом раздался голос М-Арка. — Говорил я с самого начала: не нужно было браться за доставку — одни неприятности от этого. На носу Новый год, неваска вот-вот войдёт в полную силу, а мы по планете колесим. Не зря же традиция появилась дома сидеть все новогодние дни.

Никто не возразил, жители снежного мира прекрасно понимали, что он прав — ведь приметы не появляются просто так. А полёты под Новый год считались самой худшей из них — неваска не щадила никого.

Молчание затягивалось, каждый из пленников думал о чём-то своём. Владу было ужасно страшно сидеть в полной темноте, да ещё и в тишине. В реальность происходящего ему до сих пор верилось с трудом. К тому же постоянные напоминания о том, что близится Новый год, придавали происходящему налёт сказочности. Казалось, что вот-вот из темноты появится добрый Дедушка Мороз в красном кафтане и начнёт требовать прочитать стихотворение, чтобы вручить причитающийся подарок.

Отогнав дурацкие мысли, Влад не выдержал. В душу медленно пробирался страх; он не мог больше молчать. Без разницы о чём, но нужно было говорить, чтобы снова услышать живую речь и понять, что рядом, пусть и разделённые решётками и стенами, есть живые люди.

— Откуда вообще появилась эта неваска?

— Никто не знает. Считается, что она была всегда. Разве нет? — сразу отозвалась Сни-Жанна.

— Конечно, нет! В моё время окончание старого года и начало нового считались праздником. Вы разве не празднуете Новый год?

— С чего нам это праздновать? Три дня до новогодней ночи и три после — самое жуткое время на земле! — голос Сни-Жанны звучал глухо. — Общины закрывают все выходы на поверхность и целую неделю сидят под снегом, пережидая.

— А кораблики прячутся в тихие места. Мы вот обычно на всякий случай пару недель сидим в горах. Там неваска ощущается гораздо слабее, — добавил Фё-Дор.

— Я не слышал, чтобы его вообще когда-либо праздновали, — сказал И-Ван. — Считается, что в прошлом под Новый год приносили кровавые жертвы. Выбирали самую красивую девушку, наряжали в лучшее платье и выставляли на мороз, чтобы умилостивить кровожадного духа. Если он принимал жертву, то грядущий год считался благословлённым. Впрочем, сейчас ничего не изменилось. Каждые три года одна из общин приносит жертву Ла-Урре, чтобы купить всем спокойное время.

— Но ведь это неправда! В моё время Новый год — самый ожидаемый детский праздник: люди наряжают ёлки, веселятся, поют новогодние песни, а ночью накрывают стол, с улыбкой под звон бокалов провожают старый год и встречают новый, загадывая желания. А наутро добрый дедушка Мороз со своей внучкой Снегурочкой оставляет подарки тем детям, которые себя хорошо вели, — погрузившись в воспоминания, Влад красочно рассказывал контрабандистам о любимом празднике.

— Что наряжают? Ёлки?

— Это деревья такие, вечнозелёные. С иголками вместо листьев, — объяснил Влад.

— А дедушка Мороз — это кто? — спросила Сни-Жанна.

— Сказочный персонаж. Его на самом деле не существует, но детям обычно рассказывают о нём истории, чтобы они слушались и вели себя хорошо. И в конце года получали за это от родителей, но как бы от Деда Мороза, награды-подарки.

— Кого-то мне это всё напоминает… — начала было Марго-Рита, но замолчала, услышав шаги. — Опять кто-то идёт…

К камерам приближались двое. Они несли с собой тусклый фонарь, бросающий синеватые блики на пол и стены узкого коридора. Пленники затихли, настороженно рассматривая гостей. Один из них остановился недалеко от камеры девушек, а второй дошёл до самого конца, направляя каждому в лицо луч света и не давая разглядеть пришедших.

— Кто вы? Зачем нас здесь держат? — Марго-Рита подскочила к решётке и вцепилась в прутья, привлекая к себе внимание.

Тюремщик не ответил, скользнув по ней равнодушным взглядом.

— Стойте! Объясните хоть что-то! Где мы? Вы не имеете права нас здесь держать! Мы контрабандисты! — Марго-Рита ещё некоторое время выкрикивала вопросы, но была полностью проигнорирована. — Да что же это такое!

Охранники повели себя необычно. Они расположились в дальнем конце коридора и завели тихий неспешный разговор, к которому пленники стали настороженно прислушиваться: