Резервация монстров 2. Одна из них

— Всё, — махнул он, закончив, — проваливай.

Снова пикнуло, и каменные двери бесшумно распахнулись, впуская прохладу и темноту в эту слегка порушенную оранжерею. Всё еще не веря своему счастью, я неловко сделала пару шагов, избегая осколков, в каждую секунду ожидая какого-нибудь подвоха. Но мужчина отвернулся и молчал, скрестив руки на груди. Тогда я пошла быстрее, надеясь, что тот не затеял очередную игру, и не передумает…

— Рин!

Его гневный окрик догнал меня у самого выхода. И я застыла на пороге, боязливо повернувшись.

Он стоял на том же месте, вполоборота, его губы искривились в горькой усмешке, а желтые глаза светились больной тоской. Я заметила, как сильно тот сжимал кулаки, до побелевших костяшек…

— Не такой уж я и монстр, верно? — бросил он негромко.

Я коротко, неуверенно кивнула в ответ. Мужчина отвернулся.

— Видимо всё-таки тебя я люблю немножко больше…— продолжил он, уже стоя спиной ко мне, и я не стала больше медлить.

Сделав очередной робкий шаг, я припустила, что есть духу вглубь холодного тёмного коридора… А вслед, придавая мне космическое ускорение, полетел отчаянный, звериный крик, скорее похожий на рёв смертельно раненого животного.

Не знаю, как долго я бежала, чудом не споткнувшись и не сломав себе шею в этом кромешном ледяном сумраке, но замедлилась, едва скорее почувствовала, чем увидела промчавшиеся в противоположном направлении две стремительные тени. А в третью я буквально врезалась на лету, и, ощутив, как меня ловят знакомые теплые руки и окружает такой родной запах, едва не расплакалась от облегчения.

— Кти…, — я уткнулась лицом ему в грудь, и обняла в ответ, крепко-крепко, чтобы больше никогда не отпускать.

— Я здесь, я рядом, всё хорошо, — согревал любимый голос, и теперь я ему верила, как никогда.

*

— Как ты меня нашел?

Вместо ответа я почувствовала, как его пальцы, проскользив вверх по моей спине, коснулись небольшого участка кожи под волосами. Я скорее ощутила, чем разглядела, как он улыбается.

Где-то далеко, на границе неба с океаном еле высветлилась тонкая линия скорого рассвета, отчего окружающий нас мрак только сгустился, не желая уступать новому дню.

— Снежинка.

— Снежинка?! — Изумилась я, — и ты тоже?!

Когда только успел?

— Тоже?

Я кивнула, зная, что тот, в отличие от меня, прекрасно видит в темноте.

— Фуня не так давно снял с меня снежинку Гера, причем практически с того же места.

Мужчина напрягся всем телом, я даже услышала, как клацнули друг об друга его челюсти, и обняла чуть крепче, чтобы успокоить.

Буквально несколько минут назад, я еле уговорила его оставить моего бывшего друга в покое, поручив дальнейшую судьбу Гера заботе династов, и вернуться вместе со мной домой. Но, кажется, он до сих пор жалел о своем решении, хоть и не признавался. Но я решила, что не стоит деать всё хуже, чем есть. Гермиан Тсарге сам себя наказал, и уже этого, по моему мнению, было вполне достаточно.

Сделав над собой усилие, мужчина ответил:

— Да, прости, что не успел предупредить заранее. Это было тогда, когда ты провожала меня у рамки портала на нашей базе, помнишь? Я беспокоился и поэтому решил, что так смогу найти тебя, если что-то пойдет не так…

Мне не нужны были эти оправдания. И без того я была несказанно рада и благодарна, что он догадался поставить следилку, иначе не знаю, чем бы закончилась моя история. Ничем хорошим, это уж точно.

Так что его ответа мне было более чем довольно, и я была бы полностью и безоговорочно счастлива, кабы не одно единственное но.

Мы летели сквозь прохладный ночной мрак над чернильной гладью моря, мне было тепло и уютно в любимых руках, но казалось, этот мрак всё же просачивается прямо в мою душу, многократно усугубляя царившие там сомнения…

— Кти…, — прошептала я через пару минут, чувствуя, что больше не в силах держать это в себе.

— Да, моя родная? — отозвался тот, мягко целуя мои волосы, отчего мое сердце болезненно заныло.

А что если… что если, услышав правду, он в следующую же секунду оттолкнет меня от себя, что я стану делать тогда?

Я молчала, и тогда он слегка отстранился, чтобы заглянуть в мои глаза. Передо мной возникли всё те же жутковатые кроваво-алые провалы, видящие, кажется, всю меня насквозь.

— Страшно? — спросил он еле слышно, с легкой тревогой в голосе.

Я с готовностью замотала головой, прекрасно понимая, что тот имеет ввиду. Да, я жутко боялась. Но не по этому поводу уж точно…

— Кти, — повторила я, делая над собой невероятное усилие, — а…, — боже, как же это сложно…— что бы ты стал делать, если бы вдруг узнал, что я не совсем человек, а, к п-примеру… эр-рбот, м-м-м?

Уф, ну вот и всё, я это сделала.

Выпалив свой вопрос, я застыла, сжавшись в комочек и не отрывая взгляда от внимательных алых чуть миндалевидных провалов глаз.

— Ничего, — отозвался он небрежно, кажется, даже слегка пожав плечами.

Ничего? Как ничего? Ничего хорошего, или…что??

— Потому что я и так давно в курсе, Рин. И, честно говоря, мне всё равно, эрбот ты наполовину или на четверть, или даже целиком. Я тебя люблю не за то, кто ты, а за то, какая ты. А ты чудесная, Рин. И только моя.

Чувство невероятно облегчения, от которого на миг даже подкосились колени, смешалось во мне с чувством праведного возмущения. Знал, и молчал?!

Тот оценил выражение моего лица и тихо рассмеялся, привлекая к себе. От этого его смеха, вибрирующего в твердой мужской груди, мне стало хорошо и легко, как никогда. И вдруг тоже захотелось наплевать на всё, кроме, конечно же, него, моего драгоценного полуящера, полуэрсиорха, самого лучшего на свете монстра. А всё остальное пусть будет когда-нибудь потом…

Буквально через несколько минут мы достигли места назначения. Ночной мрак постепенно светлел, уступая предрассветным сумеркам, пока мы, бесшумно, словно заговорщики, чтобы никого не потревожить, перелезали с гравика прямо в окно моей спальни на втором этаже белого замка.

Расслабленно вздохнув, я опустилась на край кровати, и прикрыла глаза буквально на секунду, чтобы вскоре открыть их снова.

Плечистый мужской силуэт темнел на фоне светлеющего окна, и первые робкие лучи солнца осторожно крались по его рукам, возвращая им их естественный смугловатый оттенок, забирая себе жутковатый чернильно-темный.