Режим черной магии (Санкция на черную магию)

Испытывая любопытство, я взяла нож, держа его с достаточным количеством уважения.

— Ты просто направил в него струйку энергии? Тебе даже не надо знать, как создавались эти чары?

— Если сказать в целом, то да.

Пирс снова забрал у меня нож и положил туда, где Ник его оставил, чтобы я не могла легко до него дотянуться.

— Вполне достаточно волноваться о человеке, у которого Ник, простой колдун, мог взять его.

Я нахмурилась. Если бы я хотела посмотреть на него, я бы посмотрела.

— Да, в общем, у Ника много таких вещей, которых здесь быть не должно, не так ли? — сказала я, и Пирс пристально посмотрел на сломанный ящик.

— Мой отец никогда не говорил мне этого, — сказала я, чтобы отвлечь его, — об отпечатке, оставленном на объекте.

Пирс кивнул.

— Об этом немногие знают, а твой отец был еще и человеком.

Я вздрогнула. Я не успела рассказать ему об этом драматическом эпизоде моей жизни, но потом вспомнила, что Пирс присутствовал там в виде призрака. За прошлый год в церкви произошло не так много того, чего бы он не знал. И все же… он был здесь, стоял передо мной, его рубашка была распахнута, демонстрируя бледную кожу, лицо покрывала щетина, а всклокочены волосы лежали в беспорядке.

«Черт возьми».

— Ты голодна? — спросил Пирс, и я повернулась к тускло освещенной кухне. — Ник вернется не раньше, чем догорят свечи.

Догорят свечи. Я помнила, что это значит. Он имел в виду сумерки.

— Голодна, — я включила свет на кухне и посмотрела на ванную комнату, — ты не мог бы этим заняться?

Оставив Пирса гадать, что я имела в виду, я захлопнула за собой дверь ванны и, надеясь, что он не слышит, сделала свои дела. Боже, и почему меня волнует, что он узнает, зачем я спустила в туалете воду? Но я чуть не упала, увидев себя в старом, покрытом пятнами зеркале над крошечной белой раковиной.

Под глазами синели круги, и, несмотря на сон, я выглядела усталой. Мои волосы были в беспорядке, а когда я провела по ним щеткой для волос Ника, это только заставило их завиться еще сильнее. Я размышляла над тем, чтобы надеть амулет от боли, но решила, что он может мне понадобиться, если меня вызовут и мне придется драться, поэтому оставила его лежать подвернутым под рубашкой. Черный лифчик я надела только сегодня утром, и джинсы, вероятно, можно будет поносить еще день. В конечном счете, я могла бы рискнуть и отправиться домой за сменой одежды и зубной щеткой, или провести пару часов в торговом центре.

И как я сюда попала? Я изгнана и скрываюсь от Ковена, без возможности вернуться домой, чтобы сменить нижнее белье. Что пугало меня больше всего — так это то, что Ковену не нужно действовать в пределах закона, или, по крайней мере, они думают, что это так. Может, мне стоит позвонить Гленну и узнать, есть ли ордер на мой арест? Это была бы хорошая новость, потому что если он есть, Ковен не сможет упрятать меня по-тихому в стенном шкафу. Хорошо, то, что мои дети могли бы стать демонами, проблема, но не должно же все сообщество ведьм участвовать в обсуждении, надо ли меня упрятать в яму или просто стерилизовать?

— Спасибо, Трент, — прошептала я, прочищая расческу Ника. Бросив горсть его и моих волос в раковину, я словом на латыни заставила их вспыхнуть. Ничего бы из этого не произошло, если бы Трент не сказал совету, что его отец сделал с моей митохондрией.

Я родилась с распространенным генетическим «дефектом», который должен был бы убить меня до того, как мне стукнуло два года. Как убил тысячи ведьм. Правда в том, что синдром Розвуда — очень древнее эльфийское биологическое оружие, которое включается тогда, когда рождается колдун, способный пробуждать демонскую магию.

Оказывается, эльфы первыми прокляли демонов, в результате чего их дети стали рождаться слабыми и неспособными творить магию. И демоны бросили нас из-за нашей неполноценности. Древние эльфы назвали нас ведьмами и солгали, нанимая из-за магии, которая у нас еще оставалась, чтобы помочь им в их войне. Они не могли избавиться от гена, который позволял нам активировать демонскую магию, без полного удаления способности творить волшебство, и порой гены преобразовывались, становясь еще сильнее: поэтому они поместили в нашу ДНК небольшую генетическую бомбу, чтобы убивать нас, как только демонский фермент проявляется.

Когда отец Трента исправил это, чтобы я смогла жить с демонским ферментом, он неосознанно починил то, что его вид сломал. Заявление Трента о том, что он якобы не говорил Ковену, было дерьмом, особенно когда за этим последовала ложь о том, что он может контролировать и уничтожить меня.

— Рэйчел? — донесся до меня озабоченный голос из-за двери, и я посмотрела вверх, сквозь застрявшие кусочки пепла в моих волосах. Это, и очень неприятный запах.

— Все в порядке! — закричала я в ответ. — Просто избавляюсь от потенциальных объектов фокусировки.

Я услышала его удовлетворенное мычание, потом удаляющиеся шаги. Я включила воду на время, достаточное, чтобы очистить раковину, пока в ней не осталось даже намека на золу. Выдавив улыбку, я вышла, и увидела Пирса у печки.

— Ник сказал, там есть яйца, — произнес он, создавая необычную картину семейной жизни, потом обернулся, держа лопатку в руке, — но я подумал, что ты предпочтешь горячие блины.

На его рубашке были заметны брызги от теста, и моя улыбка стала настоящей. От яиц у меня болит голова, но в блинчиках их недостаточно для этого.

— Потрясающе, — сказала я, беря одну из кружек с кофе, стоящих на выцветшем столе. — Это мне? — спросила я, и он кивнул, легко переворачивая блин на другую сторону.

Три блина уже ожидали в печи, и их запах перекрывал вонь от сожженных волос.

— Раньше я никогда не варил кофе, — сказал он, передвигая блин по сковороде, — таким способом. Но я много раз видел, как это делала ты. Он… нормальный?

Я сделала глоток, усмехаясь при воспоминании о том, как он пил слишком крепкий кофе моей мамы, чтобы произвести на меня впечатление в ночь нашего знакомства.

— Вкусный. Спасибо. У тебя тесто на рубашке.

Пирс посмотрел вниз, и, бросив все с тихим ругательством, принялся легонько оттирать брызги теста мокрым уголком кухонного полотенца. Клинового сиропа в микроволновке не оказалось, зато в кастрюле на плите нагревалась бутылка кукурузного сиропа. Стол также был разложен, и пока Пирс возился со своей рубашкой, я направилась к комоду Ника, гадая, что же он засунул туда, прежде чем уйти.

В квартире раздалось еще одно тихое ругательство, и Пирс, наконец, сдался.