Рианон

– Ты забыл о возможных лазутчиках, – поддел его отец. – Схватить принцессу для них редкий приз.

– Не может быть, если стражи, прочесавшие лес ее не нашли, то и лазутчики не могли бы схватить ее там. Она где-то в другом месте. Очевидно, не на том пути, который мы проверяем.

– Мы проверили уже все пути, – резано заметил Манфред, – и пути к безопасным границам, и к враждебному государству.

Он ставил себя в глупое положение, отчитываясь перед сыном, но обескураженное выражение на лице последнего того стоило. Конрад выглядел таким беззащитным, когда беспокоился из-за своей зазнобы. Временами дразнить его было даже приятно. Всегда приятно дразнить того, кто резко реагирует на все свои замечания. Другое дело Рианон, она все воспринимала с ледяным спокойствием и шутки, и уколы. Но если она произносила что-то в ответ, то любой мог завыть от ярости сам. Такая остроумная, дерзкая, абсолютно непроницаемая и будто вся сделанная изо льда. Полностью вразрез с этим определением шла ее способность часто появляться именно в тех местах, где что-то горит. Манфред и сам не раз замечал, что в зале, где даже не растоплен камин, с появлением принцессы вдруг неожиданно занимается штора или вспыхивает чья-то одежда. А еще она обжигала людей. Это ледяная красавица могла обжечь любого, кто осмелиться коснуться хотя бы ее мизинца. В этом Манфред был почти уверен. Однажды он наблюдал за ее реакцией на касание чужой руки и последовавшим ожогом для смельчака, и надо признать, это его впечатлило. Рианон могла стать сильной союзницей, но она стала врагом. Чего и следовало ожидать, ведь он отнимал все то, что по праву принадлежит ей одной. И все же его преследовала соблазнительная мысль о том, что когда-нибудь он заполучит в свою свиту даму обладающую такими же качествами как у Рианон и ее талантом обжигать. Обжигать как плоть и материю, так и сердца людей, однажды посмотревших на нее.

А хуже всего оказалось то, что вдобавок ко всему прочему Рианон еще оказалась и ужасно непокорной. Настоящая дочь короля, капризная и избалованная, неуправляемая и дерзкая, она чуяла опасность на расстоянии. Еще до того, как Манфред успел объявить ее невестой своего сына, она уже что-то заподозрила и наверняка принялась готовиться к побегу. Как ей только удалось так хорошо все спланировать. Принцесса исчезла из замка так быстро и неуловимо, будто прошла сквозь стену. Только вот ее нельзя было назвать призраком или колдуньей, Рианон была существом из плоти и крови, ну пусть с небольшой примесью огня, однако сквозь стены проходить она не умела. Явно кто-то ей помог. Может, она соблазнила кого-то из пажей или даже из королевской охраны и тот открыл для нее двери, когда было нельзя. Нужно проверить, кого недосчитались на посту или в штабе прислуги. Этот человек вполне сейчас может быть в бегах вместе с ней. Если только она сама же не перерезала ему глотку или не оставила в первом же попутном трактире, чтобы бедолага сам вскрыл себе вены. Как ни странно, такая участь ждала практически всех, кто имел несчастье в нее влюбиться. Так что Манфред не без основания опасался за Конрада. Принцесса будто сеяла вокруг себя смерть. Она могла бы стать кровавой богиней, которой приносились добровольные жертвы из числа ее поклонников.

Рианон была сильна не столько физической силой, сколько своим обаянием. Девушка, ради которой приносят в жертву собственную жизнь, вполне может собрать армию единомышленников. Будь у нее больше времени, она бы наверняка так и сделала, но свадьба назначенная на ближайшую дату, заставила ее предпринять решительные действия. Не стоило исключать и того, что она знала какой-нибудь тайный ход и могла свободно исчезнуть из замка. Как единственная дочь и наследница короля Рианон знала многое.

Какая же она своевольная, Манфред чуть не стукнул кулаком о стол, но вовремя сдержался. Кто знает, что магический предмет мог сделать с его пальцами после того, как уже обломал ногти.

Было таким умелым ходом править самому и отдать единственную наследницу в жены своему сыну. И все, они одна семья. Никто не смеет бунтовать, потому что законная принцесса всего лишь ждет часа, чтобы занять свое место вместе с принцем – консортом. Народ доволен, придворные не имеют повода для сплетен, власть как будто поделена на троих. Так нет же, ей надо было спутать все его планы.

Рианон нельзя было не осуждать, а ее красотой невозможно было не восхищаться и все-таки какой соблазнительной была мысль намотать себе на руку ее золотую косу и провести кинжалом по лебединой шее. Но тогда и на Конраде можно поставить крест. Он не станет жить без предмета своих воздыханий, горячий юнец способен и сам покончить с собой. Если только не охладеет к тому времени. Всякое возможно. Но во всяком случае он не станет доверять отцу, отнявшему у него невесту. Хотя все можно провернуть тайно, и найти показных виновников. Интриги плетутся умело, а концы связаны в причудливый узор так, что их уже и не распутаешь. А Конрад не то, чтобы слишком умен или слишком силен, только кровь вот у него горячая, когда речь заходит о стройной как кипарис чаровнице. Возможно, с возрастом он станет более разумен и управляем. С годами умнеют все. Накапливается жизненный опят и возможно предательство возлюбленной становится уже не так легко простить, как было до этого.

Хильдегард умнее. Жалко, что мальчиком родилась не она. Такая вот своеобразная ошибка природы. Один из близнецов всегда глупее, и это оказался Конрад, а не его сестра. Хотя кто знает, если бы не хрупкое женское тело, при чем еще сломленное болезнями, которые как наказание за весь их род сыпались на нее, стала бы Хильдегард такой коварной, расчетливой и вероломной, какой сделала ее необходимость выживать во враждебном окружении. Она как кошка таилась в темноте, ждала и нападала, а потом не оставалось ни следов, ни подозрений. Она была умницей, но все-таки одна слабинка у нее все же была.

Рианон! Он представил себе золотую косу незащищенное горло. Если б только можно было сомкнуть пальцы на нем и душить, пока соблазн не уйдет вместе с корнем – бездыханным телом, которого не станет после похорон. Его съедят черви. Ведь это не тело ангела. Рианон не фея. Рианон смертна. Тогда почему же ему настойчиво кажется, что она никогда не умрет.

Мысль о бессмертии, пусть даже надуманном, тут же породила воспоминание о бесстрашном воине.

– Почему же его нельзя подкупить? – вполголоса спросил Манфред у черной тени, неожиданно возникшей за его плечами.

Тот, кто не был главным магом при дворе и даже не числился почему-то среди прочих, всегда появлялся тихо и предпочитал, чтобы с ним разговаривали едва слышным шепотом. Манфред, кажется, знал почему, но свои догадки предпочитал держать при себе. Тот, кто сам казался всего лишь частью тишины и темноты, естественно был для многих незаметен. Король даже не был до конца уверен в том, видят ли его все остальные.

Черные пальцы тени незаметно легли на его плечо, окутанное горностаем и будто пронзили холодом. Тень наклонилась ниже к уху короля, чтобы прошептать:

– Нельзя подкупить того, кто владел чем-то несравнимо большим, чем земные сокровища и земная власть.

– Но золото… оно обычно всегда делает свое дело. А посулы тех, кто занимает трон…

Тихое колыхание воздуха. Тень качала головой.

– Возможно, все земное золото это лишь крохотная часть того, что выкинуто в мир, как осколок от одной из его молний. Золото – символ зла и раздоров, а, значитЮ он сам принес его в этот мир с собой, когда был изгнал. И теперь оно ему не нужно. Оно пущено по миру, чтобы довершать задачу своего владельца. Ему же не требуется для счастья вообще ничего. Он не может быть счастлив. И ему не принесет удовлетворение ни что из всех тех благ, которые люди могли бы предложить.

– Ты говоришь загадками, – обвинил король.

– Как всегда, – почти беззвучно откликнулся посетитель.

Манфред на миг отвлекся от разговора с ним и ощутил, будто привычная жизнь вновь возвращается в зал после долгого затмения. Снова звучал голоса, бряцает оружие стражей за дверями, шепчутся министры. Звуки стали отчетливее. Зрение будто обновилось, и мрачный мир вокруг снова обрел краски. Присутствие тени всегда вызывало затмение и разума, и света.

Когда Манфред обернулся к собеседнику, того уж не было. Зато в зале все шло своим чередом. Конрад уже в сотый раз читал стражникам нотации о том, что обращаться с пойманной надо как с драгоценностью. Он страшнейшими пытками замучает любого, если хоть волосок упадет с головы Рианон. Смотреть на это было противно. Такая собачья преданность и кому, высокомерной гордячке, которая и слова ему ни разу не сказала, но зато ее толстая золотая коса была изящно обвита жемчужными нитями, шелковые одеяния с тугим лифом выгодно очерчивали соблазнительный стан, а лицу позавидовал бы и ангел. Ну а если она начинала петь или играть на лире. Или читать стихи своим мелодичным голосом. Вот теперь он сам с трудом мог сглотнуть и прогнать от себя искушение. Главное золото и власть, а не та красота, которую с золотом только сравнивают. Это все пройдет, он отлично усвоил, что люди стареют, дурнеют, покрываются морщинами, или же кинжал уродует их раньше времени, а еще есть магия, но вечно одно – богатство и сила. Ему нужна слава дьявола, и он все это получит. Разве он уже не выполнил условия, и не одевается в черное, как сам дьявол, он красит седые пряди в своих волосах в черный цвет, он предпочитает драпировки цвета воронова крыла для своих апартаментов. Что нужно еще, чтобы угодить им и быть под стать дьяволу. Он старался, как только мог и сам уже не заметил того, как поставленное ими условие стало его собственной целью. А они ведь могли и пошутить, как напевал магический голосок из ларца, забытого Рианон, они вообще уже могли о нем и не помнить. Только вот он упорно не хотел в это верить. Наоборот он полагал, что не зря выбрали его, он тот, кого они искали, быть может, столетиями, чтобы остановить на нем свой выбор. Ведь он один из всего человечества как будто создан для того, чтобы копировать их. Даже больше он хотел быть их оружием, их приемником на земле. И то, что они нашли именно его это судьба. По крайней мере, он сам был в этом свято уверен.

Иначе почему мальчишке Дугласу приходится копаться в своих колдовских книгах, чтобы хоть что-то освоить и мечтать о Школе Чернокнижия, а к нему тени приходят просто так, хотя он не знает ни тайных символов, ни запретных наук и уж тем более не вызывает их из тьмы, а они сами стремятся навещать его и давать непонятые обещания своими шепчущими почти неразборчивыми голосами.

Действительно, ему нечего было бояться народных восстаний или тайных заговоров. Даже если все захотят объединиться против нового короля, тени поддержат его. Вот только их никогда нельзя было вызвать по собственному желанию, они сами время от времени появлялись из тьмы, чаще всего, когда он оставался совсем один. Только это его не пугало. Он был уверен, что если встанет срочная необходимость, то они каким-то немыслимым образом узнают и придут.

Возможно, они даже знают что-то о безымянном рыцаре. Если б только можно было призвать их сейчас и уговорить слетать туда, где находится он, пусть даже в самый ад, лишь бы только они обступили его там черными тенями и убедили присоединиться к войскам Лоретта. Хотя с другой стороны почему он решил, что без этого рыцаря ему не обойтись. Разве темные тени не могущественнее. Разве тот, кто, по словам очевидцев, сражается только за справедливость, исключая личную выгоду, способен составить конкуренцию дьяволу. А Манфред был уверен в том, что черные тени приходили именно от дьявола. Значит у воина легенды, кем бы он ни был, нет шанса справиться с ними. Да, он побеждал во всех прочих войнах, но ведь это были войны простых людей. Не было среди них короля, которого избрали демонические силы. Ему стоило быть увереннее в себе. И все равно взглянув на мрачный небосклон он почему-то внутренне содрогнулся. Ему показалось, что раньше, чем разразиться буря, он увидит там блестящие доспехи неизвестного, не показывающего никому своего лица бога войны, а потом меч пронзит его как молния. Вопреки своим ожиданиям он е увидел ни божество в доспехах, ни копье сделанное будто из молнии, но в ту ночь над замком разразилась такая гроза, которая заставила содрогнуться всех. Сам Манфред чувствовал себя как во время землетрясения, казалось, почва под фундаментом вибрирует, будто что-то двигается под землей, будто звучав в ее недрах чьи-то молотки и нарочно подрывают сваи, чтобы рухнул весь замок. А еще ветер сорвал шифер с городских крыш внизу и некоторых бастионов, одна из молний так ударила в металлический шпиль башни, что пламя там занялось. Совсем рядом с библиотекой Дугласа. Конечно же, маг в мгновение ока потушил огонь, но какими глазами он потом посмотрел на проснувшегося среди ночи короля. Может, Манфреду только почудилось, что во взгляде юноши читает неодобрение, страх и даже обвинение. Неужели он обвинил в чем-то короля? Уж не в том ли, что чуть не занялись пламенем его драгоценные книги? Но разве король человеческой, а не волшебной страны может отвечать еще и за молнию в небесах? Очевидно, Дуглас считал, что да, потому что его губы приоткрылись с укором. Казалось, он не мог, но так хотел произнести всего одно обвинение: