Ричард Длинные Руки – фрейграф
Шрифт:
— Чего? А кто я?
Она продолжала рассматривать меня строго и внимательно.
— Вот Вики предположила, что ты — прекрасный принц, заколдованный в этого мерзкого зверя.
Я с облегчением перевел дыхание, пронесло, а то уже лапы затряслись, с преувеличенной озадаченностью осмотрел свое великолепное блестящее тело, сплошь покрытое чистой молодой чешуей, прочной, как алмаз, и подогнанной просто ювелирно.
— Мерзкого? — переспросил я. — А что не так?.. Крылья не те?.. Или лапы?.. Или живот?.. Или…
Она проследила за моим взглядом и поспешно перебила:
— Нет-нет, все прекрасно…
Я недовольно хрюкнул.
— Какие люди ограниченные!.. Я вот признаю красоту и грациозность оленя, нежный трепет бабочки, достоинство жука, добродушие шмеля, изящество цветка, грациозность белки…
Она сказала виновато:
— Извини, я не подумала. Мы тоже все это признаем.
Я спросил капризно:
— А меня, значитца, не признаешь? Что прекрасной принцессе во мне не нравится? Я вот могу даже так…
Я дохнул огнем очень осторожно, чтобы не разметать сложенный шалашик. Береста сразу вспыхнула, оранжевые язычки поползли вверх по прутикам.
Мириам вздохнула.
— Ей как раз все нравится. Даже вот такое. Это я все думаю…
— Думаешь? Поздравляю!
— Не остри, ящерица. Ящерицы не острят.
— Много ты про нас знаешь, — ответил я с достоинством. — Хочешь, расскажу про наши брачные обычаи? И красивый в своей необыкновенности ритуал откладывания яиц на большую луну?
Она отстранилась и проворчала:
— Вот так прямо на луну? То-то она вся в пятнах… Нет, не хочу.
— Многого себя лишаешь, — произнес я высокомерно. — Но чего требовать от существа без перьев и с плоскими ногами? От мыслящего тростника, а то и чертополоха?.. Ладно, хрюкай, что надумала. Вижу, глазки блестят, как у блудливой козы.
Она покачала головой, сходила в пещеру и вернулась с освобожденной от шкуры тушей козы. За нею тянется мокрый след по земле, предусмотрительная Мириам держит добычу в холодной проточной воде, чтобы мясо не испортилось за время жаркой ночи.
Часть 2
Глава 1
Я ждал, Мириам начала деловито срезать мясо тонкими ломтиками, я видел, как ей не хочется меня о чем-то просить, наконец она сказала с такой решимостью, словно прыгнула в ледяную воду:
— Я вот все думаю, как помочь бедняжке!
Я изумился:
— Правда? А что стряслось? По-моему, она еще живая!
— Разве это жизнь? — спросила Мириам. — Я допускаю, что ты нас не съешь, а отнесешь и оставишь где-нибудь вблизи города. Но мы, люди, всегда стремимся к большему…
— Ага, — сказал я понимающе, — чтоб еще и шкуру с меня содрать, и голову нести на палке, и косточки на свистульки… Да, вы всегда хотите большего, на чем и ломаете шеи.
— С тобой не сломаем, — сказала она торопливо. — Ты такой сильный, могучий, яростный, даже огнем умеешь плеваться…
— Я не только это умею, — уточнил я скромно. — Понимаешь, мне ваши муравьиные дела не совсем… любопытны. Я большими масштабами интересуюсь.
Она сказала с вызовом:
— Тебе мало, что принцесса Вики — единственная дочь могущественного короля?
Я отмахнулся.
— Да-да, я уже понял, что тут за
короли и какие у них королевства. Давай помогу тебе с завтраком, а то наша нежная принцесса умрет с голоду.Мириам фыркнула.
— Ты? Поможешь? Я боюсь, она и это жареное мясо есть не сможет… Хотя коз ты поймал молодых и сочных, хвалю.
— Спасибо, что не ударила, — сказал я снова. — Но я имею в виду другую помощь…
Я сосредоточился, постарался вообразить все, что пытался создать, с наибольшей точностью, а сейчас память работает на меня… на каменный пол начали шлепаться тонко нарезанные и обернутые в тончайшую пленку ломтики сыра, ветчины, карбонада, стейка, корейки, буженины…
Она проследила за волшебной едой уже намного спокойнее, чем в прошлый раз, а пока я тужился и создавал миску с кофе, мне хотя бы тазик, она взялась освобождать сыр от пленок.
Принцесса пришла на зов, оторвавшись от созерцания красоты дивного утра, переходящего в ясный день, Мириам указала ей на расстеленную скатерть.
— Садись завтракать.
Принцесса с сомнением смотрела на сыр, тонкие ломтики мяса и невиданные фрукты.
— Это все нам?
— Это вкусно, — заверила Мириам.
— Не сомневаюсь, — ответила принцесса и добавила с сияющей улыбкой: — Если все это принес наш Шумил…
— Ах-ах, — сказала Мириам саркастически, — какое доверие! И кому? Отвратительной жабе. Да еще и худой.
Я буркнул:
— Это же хорошо?
— Жабы должны быть толстыми, — безапелляционно заявила Мириам. — Вики, возьми этот сыр, просто тает во рту. Эта толстая ящерица умеет воровать!
Я не стал поправлять, чтобы определилась, кто я: худая жаба или толстая ящерица, а то еще кем-то обзовет, это у нее такая защитная реакция на мою доминанту, не привыкла к давлению, лег и наблюдал, как они пробуют все сперва настороженно, потом уплетают с превеликим энтузиазмом.
Запивали они шербетом, вполне напиток для двух молодых женщин, а я, сожрав целиком козу, вылакал полручья и вышел на площадку довольный и осоловелый, в рассуждении, что еще два-три дня, и карта всего Гандерсгейма будет готова с мельчайшими подробностями. Хоть и без названий.
Женщины уже закончили завтрак, Мириам о чем-то глубоко задумалась, явно искала посуду, которую нужно помыть, это у женщин рефлекс, а тут такой облом, поневоле впадешь в ступор. Принцесса, сидя у входа в пещеру, задумчиво заплетала в золотую косу голубую ленту. Воздух теплый, сухой, с едва заметным ароматом цветов, хотя даже с моим зрением их не рассмотреть внизу. Наверное, ветер бережно принес и положил к ногам принцессы. Далеко по восточному краю поднимается, как по стене из светло-голубого стекла, мелкое с утра солнце.
Утренние тени быстро укорачиваются, небо чистое, облака бегут мелкие и совсем жиденькие, медленно растворяются в бездонной сини.
Бровки принцессы нахмурены, косу перебросила на грудь, вообще-то весьма заметную и созревшую, хоть сама и выглядит полуребенком. Взгляд устремлен вдаль, наши разговоры с Мириам, переходящие в спор и даже перебранку, не слушает, лицо мечтательное, а грудь волнующе приподнимается и ниспадает от частых девичьих вздохов.
Я зевнул, сказал бодро:
— Принцесса, у меня для тебя кое-что есть.