Ричард Длинные Руки - фюрст
Шрифт:
Мертон медленно поклонился, но смолчал, а я сказал измученно:
— Знаете ли, граф, честь открыть оба сундука оставляю вам. А мы сейчас переведем дух, поужинаем, промочим глотки…
Ордоньес удивленно вскинул брови.
— Звучит, как безграничное доверие, но я уже знаю вас, маркиз Черро!.. Вы ничего не делаете вот так, с хи-хи на ха-ха. Признавайтесь, где мне начертано споткнуться и сломать шею?
— Какие хитрости? — изумился я чересчур натурально. — Сундуки не кусаются, проверено.
Он сказал разочарованно:
— Ну ладно, идите пьянствуйте без нас, если ваша вельможная
Юрген, как не усталый, заорал во весь голос:
— Слушай мою команду! Поднять якорь!.. Поднять паруса!
На простом когге паруса бы просто подняли, а здесь по всему кораблю прокатилось:
— Поднять паруса!
— Поднять паруса!
— Поднять паруса!
Затопало множество ног, все разбежались, каждый к своему месту, затем прозвучало:
— Отдать грота-брасы!
Я уже запомнил, что перед тем, как отдать распоряжение, всякий раз кричат: «Слушай мою команду!» — иначе само распоряжение могут не услышать из-за хлопанья парусов и шума разрезаемой кораблем воды, а несогласованность действий двух-трех человек может погубить весь корабль и весь экипаж огромного корабля быстрее, чем подобная же дурость повредит простой лодке, что не лодка, а шлюпка.
Совесть нам позволила есть и пить, а также отдыхать от трудов праведных, а сверху доносился стук молотков то мерный и расчетливый, то частый и раздраженный, а иногда наступало затишье, это в который раз пытаются подобрать ключи или ищут варианты, каким амулетом снять заклятие.
Мертон нервничал, то и дело бегал наверх, возвращался разочарованный и одновременно успокоенный. Над ним посмеивались, но без злобы, у каждого так, когда рассчитываешь твердо на одно, а жизнь подсовывает совсем другое, да еще и не там, где ждешь. А не возьмешь, отберет и то, что у тебя есть.
Ордоньес спустился к нам ближе к ночи, зыркнул сердито, ему поспешно освободили место возле меня. Стюард поставил большую чашу и торопливо налил вина.
— А чего покрепче? — поинтересовался Ордоньес.
Стюард покосился на меня.
— Есть, сэр.
Остальные смотрели заинтересованно, как перед адмиралом появилась чашка намного меньше, а стюард налил туда из бутыли странно прозрачное вино, если это вино, а не что-то волшебное.
Ордоньес выпил единым залпом, скривился и долго молчал, морда сразу побагровела, шрам жутко вздулся, но перетерпел, сказал после паузы сиплым голосом:
— Не поддается. Вы знали?
— Еще на острове пытались, — ответил я. — Но то мы, а то вы со всеми инструментами, плотниками, кузнецами и прочими умельцами Южного материка.
Он устало махнул рукой.
— Я велел искать, чем бы открыть, но уже вроде все перепробовали.
— Не откроем на корабле, — утешил я, — откроем в Геннегау. Там всякие знатоки-чернокнижники, я насобирал со всего Сен-Мари и даже Армландии. Собирайте, адмирал, собирайте!
Мертон тяжело вздохнул, Ордоньес сказал сочувствующе:
— Придется вам, сэр Питер, ехать в Геннегау.
Мертон буркнул:
— Так меня там и ждут.
— Сильные сами приходят, — наставительно сказал я, — не дожидаясь
приглашения. Но вас приглашаю я! Поверьте, этого достаточно.Он посмотрел на меня исподлобья.
— Судя по тому, что о вас услышал, конечно, достаточно. Благодарю за честь! Буду стараться оказаться полезным, чем смогу.
Отдохнув, я поднялся наверх, корабль красиво идет под всеми парусами, сзади держится, как на незримой привязи, «Ужас Глубин». Уже дважды сообщали весьма отчетливо, что если будем только сами влезать во всякие драки, а им только смотреть издали, то взбунтуются.
Бугшприт, покачиваясь, постоянно чертит острым носом по синеве неба. Я так привык к этой картине, что когда однажды оглянулся, острие как раз уперлось на долгое мгновение в темно-коричневый берег, пронзило с силой, а затем освобождение пошло зигзагом резать небосвод.
— Это Кернеда, — сказал за моей спиной Ордоньес.
— Откуда известно?
— От Мертона, — сообщил он. — За ним будет еще один остров, Лазуритовые Крылышки, а дальше…
— Лазурные? — переспросил я.
— Лазуритовые, — ответил он наставительно. — Местные названия чтить надо, а не давать свои!
— Ладно-ладно, согласен. А что за ними?
— Мертон не знает, — ответил он с неохотой. — Знал бы, сказал. Но в самом деле не знает.
Я сказал неохотно:
— Если не знает он, это не значит, что не будем знать и мы.
Ордоньес криво усмехнулся.
— Я верю в вас, мой лорд. Хотя не представляю, сколько это займет у нас времени. И Мертон, и баннерет, и даже тот Вебер уверяют, что островов больше, чем семечек в дыне. Но даже они не знают, какие они, как расположены, на каком расстоянии друг от друга…
Что местные не знают расположения островов дальше Горящего, не так уж и странно, хотя все-таки это не рядовые моряки, баннерет и капитаны должны бы знать больше. С другой стороны, островов десятки и десятки, неизбежно появление разных фракций, что в конце концов обязательно приводит к обособлению и появлению мелких правителей, ревниво оберегающих свою власть.
А здесь островов намного больше сотни, так что странно было бы, если бы подпускали и всяких чужаков, что могут высадить десант, а то и армию.
Я не успел всмотреться, что это далеко впереди за странная серая стена, как она стремительно понеслась в нашу сторону.
Я услышал зычный крик:
— Два рифа на марселях!
На корабль обрушился мощный ливень, под напором ветра затрещали голые мачты, послышался испуганно-восторженный вопль.
Сквозь секущие струи дождя я увидел сгорбленную фигуру Якова, донесся его злорадный голос:
— Ну, кто жаловался, что надоело жаркое солнышко? Крепить линь! Убрать марсели!
С верхушки мачты долетел прерывающийся голос:
— Вижу шлюпку!
— Где? — крикнул Юрген.
— Два румба по правому борту!
Я бросился к правому борту, на спину с ледяным ветром рушатся водопады пресной воды, я безуспешно всматривался сквозь эту завесу дождя и шторма.
Когда ливень на суше, видишь сквозь пелену хотя бы силуэты домов, деревьев, гор, а здесь исчез даже «Ужас Глубин», а наш корабль в сером аду, небо такое же серое, как и море, и границы между ними нет.