Ричард Длинные Руки – курфюрст

Фальстронг снова простонал сквозь стиснутые челюсти. Я думал, что он так и будет терзаться душевными муками, но короли — люди из другого теста, он поднял руку над головой, там вдоль стены свисает неприметная шелковая веревка под ее цвет, ухватил за узел на конце и с силой дернул.

В дальнем конце королевской спальни распахнулась широкая дверь. Группа воинов в полных доспехах и со щитами в левой, а с мечами в правой, вбежали согласованно, словно одно тело с сорока ногами и двадцатью головами, остановились, будто застыли.

Принц Роднерик опешил всего лишь на миг, про эту дверь, судя по его лицу, явно не знал, но тут же пришел в себя и сказал гордо и надменно:

— Король Фальстронг мертв!.. Отныне я — король!

Фальстронг, скрипя зубами, ухватился за нечто невидимое мне в стене и с силой потянул в сторону. Тихо затрещала, лопаясь, тонкая ткань, закрывающая тайную дверь.

Вход в королевскую спальню распахнулся и с этой стороны. Надменно вскинув подбородок, Фальстронг сделал шаг вперед и остановился, суровый и мрачный, несмотря на то что был в ночном белье.

— Пока еще нет, — произнес он холодным и очень державным голосом. — Пока еще нет, сын мой.

Принц Роднерик застыл в диком изумлении, потом на лице появилось недоверие, страх, непонимание.

— Что? — прокричал он. — Ты… призрак?.. Ты — призрак!.. Уходи, я тебя не звал!.. Ты не можешь мне повредить!

Я сказал громко:

— Он и раньше не мог. А я вот могу.

Он бросил на меня лишь злобный взгляд искоса, Фальстронг куда страшнее, прокричал дрожащим голосом:

— Убирайся обратно в ад!.. Ты не хотел отдавать мне трон, я должен был…

Фальстронг молча смотрел на него с суровой скорбью.

— Убить? — спросил я. — А дождаться не мог?

Роднерик вскрикнул:

— Дождаться? Сколько еще ждать?..

Фальстронг смотрел на него с мукой в глазах, а Роднерик, что-то поняв по моему лицу, ринулся к королевскому ложу. Одеяло залито кровью, но человеческую фигуру, хоть и заметно осевшую, видно отчетливо.

Он бросился к ней, торопливо отбросил залитое кровью одеяло. Мы видели, как он застыл со вскинутыми руками, словно мгновенно превращенный в мрамор, руки с растопыренными пальцами выставлены перед собой, защищаясь от страшного зрелища, затем из его груди вырвался страшный звериный крик.

Фальстронг сделал движение броситься к нему, я удержал.

— Даже зверь, убивая чужих детенышей, защищает своего.

Я встал за спиной Фальстронга, так, на всякий случай, обнаженный меч тоже в моей руке, Фальстронг произнес с отвращением:

— Ты был просто дураком… а теперь стал еще и убийцей… Теперь ты видишь, кого вместо меня отправил на тот свет!

Роднерик с воем отбросил изрубленное и пропитавшееся кровью тяжелое одеяло. Страшные удары, рассекая тело, пощадили голову, я невольно сжался, когда Роднерик снова закричал страшно и дико, понимая со всей ясностью, кого с таким наслаждением рубил.

Фальстронг кивнул молчаливым телохранителям, они пробежали через спальню, слышно было, как в коридоре хватают, повергают на пол, вяжут и отбирают оружие.

Роднерик стоял на коленях перед ложем и с рыданиями прижимал к груди окровавленную голову сына. Стражи его обходили, бросая пытливые взгляды на короля.

Внезапно он вскочил, с диким ревом бросился на меня.

— Это ты, ты его убил!

Крепкие воины, что подчиняются только самому Фальстронгу, ухватили его сзади за руки и плечи. Роднерик рвался и пожирал меня бешеным взглядом.

— Я его всего лишь подставил, — ответил я ровно. — Под твой предательский удар. И если совсем уж честно, и сейчас не думаю, что сыноубийство — тяжелее, чем отцеубийство. И то, и другое — смертельный грех перед Господом и преступление перед людьми. Уведите его. И сторожите так, чтобы даже его сторонники, которых надо немедленно схватить, освободить не сумели.

Я говорил настолько властно и непререкаемо, что стражи, даже не спросив подтверждения у Фальстронга, оттащили Роднерика к дверям. Я подошел к нему и грубо сорвал с головы корону.

— Господь видит, ты не только недостоин короны… но и жизни.

Он тяжело хрипел, взгляд прикован к ложу, теперь оно без изрубленного одеяла, остались окровавленные куски мяса, которые не всякий мясник сумел бы так искромсать.

Я подал корону Фальстронгу.

— Ваше Величество, Господь не зря сохранил вашу жизнь… моими руками. Видимо, он одобряет то, что вы мне пообещали. И проследит, чтобы вы все исполнили.

Фальстронг хмуро кивнул, впервые я видел, чтобы на кого-то так смотрели, как он на родного сына. Того потащили в коридор, оглушенный несчастьем принц даже не сопротивлялся, ноги волоклись по полу, загребая ковер.

Фальстронг наконец проговорил мертвым голосом:

— Принца… заковать в кандалы и поместить в Башню Смерти. Он будет казнен за сыноубийство.

Я пробормотал так, чтобы услышали и телохранители:

— Вообще-то, и за отцеубийство тоже. Он же убил своего родителя… как он считал.

Когда телохранители молча выволокли принца в коридор, Фальстронг со смертельно бледным лицом в бессилии опустился в кресло, весь стал старым и несчастным.

— Лучше бы ты не появлялся, — произнес он с такой горечью, что у меня кольнуло в сердце. — Лучше бы меня там зарубили, как толстую свинью… и мое сердце не разрывалось бы вот так, как сейчас.

Я ответил с сочувствием:

— Не о вашей жизни я заботился, Ваше Величество, а о вашем королевстве! Видно же, что правитель из него никакой. Он погубил бы все, что вы с таким трудом выстраивали долгие и трудные годы!

Он поник головой, затем прошептал:

— Это верно, но… как мне горько. Как мне паршиво, ты представить себе не можешь.

— У вас еще двое любящих сыновей, — напомнил я. — По крайней мере, самый младший сын вас любит, как я слышал, и вовсе не собирается претендовать на трон!.. Кстати, из таких как раз и получаются хорошие правители, что не страдают самомнением.

Он тяжело вздохнул.

— Ты прав. Я король… и завтра появлюсь на люди королем. Но эту ночь я хочу погоревать как простой человек с его обычными слабостями.

Я поднялся, поклонился.

— Да, Ваше Величество. Вам нужно выреветься… или хотя бы выплакаться наедине. Утром увидимся, Ваше Величество.

Глава 7

Дворец гудит, будто в нем разворошили улей, никто не спит даже из слуг. Стражи провели в Башню Смерти принца Роднерика, его пришлось связать, он на ходу пытался разбить голову о стены. Отловили и самых близких ему, пыточные камеры и палачи заработали без передышки, заплечных дел мастера сменяли друг друга, уморившись, спешно вызнавали имена заговорщиков и всех, на кого принц намеревался опереться.