Ричард Длинные Руки – ландесфюрст
Шрифт:
— Ничего нам не зачтется, — произнесла она непривычно хрипловатым голосом.
Глава 8
Утром я снова исчез, пока она спала, лучше так, обоим стыдно смотреть друг другу в глаза. Стражи прохаживаются в коридоре, но я прошел неслышимым и невидимым, выбрался в нижний зал и там перевел дыхание.
Можно бы, конечно, из ее покоев выйти в мои через герцожьи, но у всех у нас какие-то да странные пунктики, мне вот почему-то кажется, что если вот так ходить к герцогине и обратно, как от одной постели к другой, то это как бы предаю герцога,
Мысли пошли насчет странностей нашей психики, перепрыгнули на Экклезиаста, с которого я начал разговор с Агалантером, там сказано: всему свое время, время рождаться и время умирать… время убивать и время врачевать, время разрушать и время строить, время плакать и время смеяться, время разбрасывать камни и время собирать, время молчать и время говорить, время любить и время ненавидеть, время войне и время миру…
Так что вчера было время на одни деяния, которые никак не могу зачислить себе в плюс и за которые придется горько сожалеть на Страшном суде, стыдиться и прятать глаза, а сегодня время попробовать все-таки как-то снять с себя хотя бы частичку греха, попытавшись отвести угрозу, идущую от Тартеноса.
— Ваша светлость? — спросил Готмар угрюмо.
Я помахал рукой.
— Все в порядке. Пусть все отдыхают. Я снова проедусь чуть по окрестностям. Вожжа мне под хвост попала.
— Если не трет, — сказал он, — можно и потерпеть…
— А хоть и не трет, — возразил я, — надо жить с удобствами.
На этот раз я одолел путь к Агалантеру побыстрее, только в одном месте спрямил дорогу, там среди скал обнаружил в три мои роста статую коленопреклоненного ангела, лицо скорбное и чистое, на обеих ладонях меч, крылья за спиной огромные, красивыми дугами вздымаются за спиной, возвышаясь над головой в половину его роста.
Я медленно проехал мимо, не в силах оторвать взгляда, дивная работа, но все-таки скульптор, выполняя заказ, привнес кое-что и свое: эротичные чашечки груди, не слишком крупные, чтобы не вызвать гнев заказчика, им явно была церковь, но не мелкие, округлый щупальный и тискальный животик, даже с виду теплый и мягкий, целомудренно уходящий под бедра.
Насколько помню, ангелы бесплотны, а людям являются в виде столба света, это уже мы сами придаем желаемый облик, а так как все скульпторы — половозрелые мужчины…
Пещера Агалантера по-прежнему закрыта магическим барьером, уж и не знаю, что видят другие и на что натыкаются, но я прошел сквозь марево каменной стены так же просто, как и в первый раз.
Агалантер сидит под стеной на том же месте и в прежней позе. Мне показалось, что вообще не сдвигался за это время, а книга открыта где-то еще в начале.
Я сказал осторожно с поклоном:
— Мое уважение великому Агалантеру… Я не сильно помешал?
Он поднял голову, некоторое время всматривался в меня, будто фокусировал глаза.
— А-а, благородный воин, что довольно успешно овладевает магией?.. Очень хорошо…
Я кивнул на книгу:
— Тяжело читается?.. Я, честно говоря, начинал читать раз сто, но так не добрался и до половины…
Он качнул головой.
— Я прочел дважды, сейчас смотрю избранные места… В самом деле, в ней за описанием войн, убийств, предательств, прелюбодеяний и прочих прелестей
можно не рассмотреть, что здесь указан путь, как вырваться из вечного круговорота, в какой попали все древние народы… А как поняли вы?Я признался:
— Сам бы ни за то. Но, к счастью, пересказали старшие товарищи. И хотя я воротил рыло, объяснили на пальцах как придурку. Здесь первоисточник, а они всегда сложные. Когда это входит в жизнь, потом объяснять просто!.. Да и глупо искать дорогу самому, когда впереди идут с факелами, освещая тьму. Так что мне было проще. А вот теперь вопрос к вам, уже не столь одухотворенный…
— Догадываюсь, — проронил он.
Я сказал настойчиво:
— Принимая королевство, я хочу способствовать всему, что ведет к прогрессу, и подавлять то, что тормозит или тянет обратно. Дорогой Агалантер, вы понимаете, что магия…
Он прервал:
— Да понимаю, понимаю. Мешать вам не буду.
— Спасибо, — сказал я искренне, — а как насчет того, чтобы помочь?
Он развел руками.
— Вы сами связали мне руки, сэр рыцарь. Я прочел эту книгу и… уверовал! В этого нового бога, что создал мир и дал людям свободу воли. Раньше ни один бог не давал человеку воли, и все боги постоянно вмешивались, будущее всегда было предопределено… а теперь оно целиком зависит от человека… Я тверд в новой вере, сэр Ричард.
— Понятно, — пробормотал я. — Значит, я один… Но проконсультировать можете?
— Если только это не противно моей совести христианина.
— Хорошо, — сказал я, — вопрос такой: как нейтрализовать этого Тартеноса?
— Убить? — переспросил он.
Я ответил уклончиво:
— Христиане вообще против убийств, но так как живем еще не в полностью христианском мире, то приходится иногда поступать по старым нормам морали… чтобы нас поняли! Но и в этом случае избегаем даже этого грубого слова, доставшегося из кровавого прошлого, а предпочитаем эвфемизмы: устранить, нейтрализовать, убрать, замочить… а если надо провести ряд убийств в обществе, то для этого существует приятное слово «чистка»… Если же надо убить всех, то это «зачистка».
Он кивнул.
— Понял. Я готов вам помочь советами, сэр Ричард. Вообще весь мой опыт к вашим услугам. Но не больше.
— Он смертен?
— Как мы все.
— Но, как догадываюсь, защищен? Получше крестьянина в доме, что на ночь запирает дверь на крючок?
— Получше, — согласился он. — И не только он. Вся его крепость защищена так, что никакой маг не проломится.
Я спросил в лоб:
— А есть ли шансы у меня?
Он подумал, оглядел с головы до ног.
— Тартенос, конечно же, неизмеримо сильнее вас, как маг. Однако у вас есть нечто такое, что ему просто неведомо. Не магия, нет… Если сумеете воспользоваться…
— Буду стараться, — сказал я. — Я весь из себя такой замечательный, что просто весь набит исключительно ценными и полезными свойствами! Осталось только найти их и понять, какие из них очень полезные, а какие… не очень.
Он сказал задумчиво:
— Почему я раньше не прочел эту книгу? Ведь ей сколько лет, я мог бы… Неужели в самом деле и человек должен созреть как висящий на дереве плод? Неужели у меня столько лет был ветер в голове?
Я сказал с виноватостью в голосе:
— Увы, у нас у всех так.