Ричард Длинные Руки – маркиз
Шрифт:
– Вот и хорошо, – сказал я машинально, в то время как голова разогревается от массы вариантов, как все это использовать, утилизировать, раз уж мое мышление, оказывается, аж настолько шире узкого диапазона жителей этого мира, – вот и хорошо… А то все время чувствовал себя виноватым…
Серфик пискнул удивленно:
– Виноватым? Вы, хозяин?
– Чехов сказал однажды, что интеллигентный человек чувствует себя виноватым даже перед собакой. А я все-таки интеллигент, хоть всех интеллигентов бы перевешал… А уцелевших утопил бы.
– Я бы помог, – пропищал он, – но я ничего не могу!
– Уже
Он пропищал:
– Не могу, господин! Я слаб, меня уничтожит даже самое малое заклятие. Я бы пошел, однако любая защитная магия меня не пустит.
– Эх, – сказал я с досадой, – ладно, порхай в свой энергетический рай…
Он исчез, я приблизился к темному проему. То, что не вижу дверей, вовсе не значит, что их нет. Башня слишком уж… чтоб в нее могли запросто зайти люди и звери, насрать в холле и так же безнаказанно выйти.
Под подошвами заскрипела земля. Рыжая, ржавая, словно толстый слой окалины кем-то очищаемого железа. Так и вижу, как из недр медленно и с грозным величием поднимается эта странная башня, а с ее стен щедро сыплется эта ржавая короста.
Я помотал головой, почему-то вижу именно эту картинку, но никак не могу представить ее облепленную лесами и множеством рабочих-строителей.
– Давай, Вася, – сказал я вслух, – не рефлексируй, не умничай, не ищи отговорок… Надо идти – иди!
Я без необходимости проверил, легко ли вытаскивается меч, как будто он когда-то застревал, поправил за спиной лук, даже провел пальцами по кованому поясу, с мстительным наслаждением ощупывая пневмомолотки. Жаль, конечно, что эти суперпистолеты достались так поздно, когда из героя-одиночки переокукливаюсь в мудрого руководителя… ну, надеюсь выкуклиться, когда уже не пистолетом, а только мудрым словом, я же страсть какой мудрый, особенно когда размечтаюсь вволю… но, кто знает, могут и пригодиться.
Странная башня, слишком странная. Как будто строили не люди. Одну такую видел с багера, похожа на термитник, а эта еще ужаснее. Странная школа, странное мышление… Словно протест против строгих канонов чистых линий и ясной красоты.
Я задержал дыхание и сделал широкий шаг. По всему телу, не обращая внимания на одежду, прокатилась волна лютого холода, словно меня окунули в жидкий гелий. Я поспешно шагнул через тьму дальше, голова закружилась, странная легкость космического пространства…
С третьего шага впереди заблистала яркая точка света. Дыхание рвалось из груди, я шел быстро, чувствуя, как холод промораживает тело, свет стремительно приближается, словно я иду навстречу стремительно летящему на меня поезду…
Ноги едва не превратились в застывшие ледяные бревна, но яркий свет нахлынул вместе с теплом, жаром, зноем. Я остановился, крупно дрожа, зубы лязгают, по коже растеклось покалывание, словно отхожу после обмораживания.
Оглянувшись, я увидел все тот же темный вход, а за ним отчетливо видна зеленая долина. Если присмотреться, можно разглядеть даже береговую линию моря.
Я перевел дыхание, повернулся и замер. Впереди бушующий ад из кипящего пламени. Просторный холл весь
из металла: пол, стены, высокий свод, а вся противоположная сторона – жаркая стена огня, пламя почти белое, с ревом рвется к своду. Языки огня бывают только в костре, здесь же плотные ряды чудовищных жгутов огненных канатов, неумолчный гул, рев, треск.По металлу стен, пола и вогнутому своду мечутся страшные блики, пугающие и странно живущие как бы отдельно от ревущей стены огня.
Я боязливо замирал, когда жидкий огонь стремительно протекал под сапогами, но это все-таки лишь тень настоящего пламени, что перегораживает дорогу. Настоящий ад там…
Ноги с таким трудом оторвали подошвы от пола, словно в самом деле погрузились в камень. Воздух горячий, я сделал еще шаг, еще, гул и рев громче, но, странное дело, жар не усиливается. Превозмогая ужас, я приблизился к огненной стене, сердце замерло, но я заставил себя вытянуть руку и коснуться пальцем огня.
Всхлипывая от облегчения, пошел в огонь, черт бы побрал эти произведения искусства или что это за дрянь, чуть сердце не выскочило, прав был Никита Сергеевич…
Семь шагов, семь шагов в жарком огне, что накаляет кожу, будто сижу близко от костра, но не сжигает, а когда я вышел с той стороны и попробовал вытереть пот, пальцы коснулись сухого лба.
Зал поменьше, да еще и заставленный скульптурами и колоннами, выпирающими из стен. В середине зала пустое пространство, скульптуры и колонны наполовину погружены в стены. И странное ощущение, что это не произведения искусства, а нечто работающее.
Все блестит, стерильность, ни пылинки, на металле, включая поверхность скульптур и колонн, выступают сложные барельефы и тут же исчезают, заменяясь другими, словно и не металл, а мягкая послушная глина.
Я зябко повел плечами, почему-то не чувствую себя на Земле. Даже воздух чуть иной, а гравитация словно бы неуловимо меняется в пределах хоть и не опасных, но заметных человеку.
– Это же башня, – сказал я себе вслух. – Башня. В ней не поместятся никакие залы. Иллюзия все это. Или, проще говоря, брехня…
А я к брехне привык, напомнил я себе. Так что не надо ля-ля про злой и несправедливый мир. Я сам такой, потому и мир такой.
Просторный зал показался привычным, даже пол вроде бы паркетный, но дальше высятся пять капель воды, каждая размером в два человеческих роста. Капли именно такие, как их воспринимает наше сознание, то есть в момент отрыва от водопроводного крана: в виде головастика или толстенького сперматозоида с рудиментом хвостика, хотя на самом деле капля падает в форме коровьей лепешки. Или оладья, кто что представит.
Я приблизился, осторожно пощупал. Нет, не вода в оболочке – металл или керамика. То ли работающая аппаратура, то ли архитектурные излишества.
Странное сооружение чуть-чуть качнулось, значит, не закреплено, стоит на выпуклой поверхности, можно взять и украсть.
На том конце широкая лестница с великоватыми ступеньками, я поднимался, покряхтывая, как старик. Без всякого привычного пролета вела и вела прямо и ввысь так долго, что давно должна бы выдвинуться из внешней стены башни, однако с последней ступени открылся впереди очередной зал и уходящие вдаль аркообразные проходы в следующие помещения.