Ричард Длинные Руки – воин Господа
Шрифт:
– Тертуллиан, – вырвалось у меня. – Я не очень-то, пойми меня правильно, к твоему христианству, но ты… ты меня ошарашил. Если встречу где твою могилку, то не плюну на нее, а положу цветы. Уважаю потому что.
Он проговорил с коротким смешком:
– Много цветов придется рвать. Я малую часть земель христианского мира повидал, но и то насчитал уже восемь своих могил! Легковерны люди и тщеславны есмь… А где мои кости, знаешь сам. Но явился я тебе вот зачем. Слушай внимательно. Первое – я не ходил дальше на юг, не смогу даже теперь, когда я несколько… более чем легок на подъем. Там слишком сильна мощь темной магии… Да и вообще, человек все совершает только в той жизни, понимаешь?.. Ну, в которой ты сейчас. Если я не научился ездить на верблюде тогда, то теперь
Я спросил осторожно:
– А до этого времени что… следил?
– Иногда посматривал, – ответил он коротко. – Сын мой, тебя отправили за доспехами Георгия. Это очень важно для Зорра. Но я прошу тебя заглянуть в еще одно место… Это почти по пути… Придется всего лишь отклониться от прямого пути на полсотни миль. Там довольно жуткое место, называемое урочищем дьявола. Никакого дьявола там, понятно, нет… ты уже знаешь, что одних Тертуллиановых могил на свете с десяток, а этих урочищ – сотни, но в этом урочище поселился могучий маг Ягеллан. Он, по сути, сторожит вход в одно неприятное место… Там глубокая пещера, а в ней запрятаны… да-да, конечно же, меч и доспехи одного великого воина… Еще одни доспехи, только, увы, совсем не святые. Но и не дьявольские, ибо в те далекие времена не слышали ни про Иисуса, ни про дьявола… Я не знаю, из каких древних эпох пришел тот воин, ибо, когда я с ним говорил, у меня волосы седели только от перечисления тех зверств и злодейств, что он совершил… Однако, повторяю, он тогда еще не знал света Христовой веры, ибо жил задолго до рождения нашего великого Учителя, тогда все так жили. Но и потом, уже когда пришли первые пророки и проповедники, он многих убил лютой смертью, многих исказнил, а первое войско воинов с крестами на плащах попросту истребил…
– В одиночку? – спросил я.
– Все дело в доспехах, – объяснил Тертуллиан. – Он сам не знает, из каких времен они дошли до него, ибо, когда он родился, те доспехи уже были овеяны седыми легендами, переходили из рода в род… Он их получил еще в молодости, с тех пор не расставался с ними. Когда я его встретил, он был свиреп, жесток, кровожаден, очень умен, знания его были безмерны, и мы проводили много времени, толкуя о древних временах, исчезнувших народах и смысле жизни. Мне было легко с ним сойтись, ибо я сам не был… чист и безгрешен, а знал тоже много и ум мой был остер. Потихоньку да полегоньку я объяснял ему суть новой веры, принципы, на которых зиждется новая мораль, он со мной спорил, не соглашался, но затем свет проник в его мохнатую душу, как когда-то в мою, он принял крещение, покаялся во всех грехах. Я видел, что покаяние его искренне, потому дал ему полное отпущение, после чего он легко и светло вздохнул и заявил, что теперь готов к путешествию, из которого нет возврата… Я похоронил его там же, в пещере. Его меч и доспехи повесил на каменной стене, а пещеру запечатал Святым Словом, так что ни один туда не войдет с нечистой душой. Многие, Дик, пытались добыть эти доспехи!.. Ты увидишь, сколько там у входа костей и черепов.
Я произнес тоскливо, за иронией пряча страх:
– Ну вот… даже святые снисходят не просто так, поговорить, а обязательно дают наряды вне очереди…
Он полюбопытствовал:
– А что, когда-то было иначе?
– Конечно, – ответил я. – То с одним пастухом заговорил горящий куст, то с другим – голос с неба… К монахам в келью являлись ангелы поговорить за жизнь, просто побазарить, о чудесах рассказать…
Голос его стал строже, он явно понимал мою иронию, но не принял:
– Я не говорю, что ты рылом не вышел в Моисеи или в Мухаммады… хотя, гм, будь самокритичнее, но в тех случаях тоже были наказы! И очень строгие. То, что я тебе велю, – пустяк. Две трети тех, кто шел выполнять наряды, как ты говоришь, тех праведников кончили на кострах, на плахе, на колу, они были растерзаны зверьми на арене цирков…
С неловкостью за то, что он меня раскусил, я прервал:
– Хорошо-хорошо! Ну, струхнул чуть. Я ведь из мира, где трусом вовсе быть не стыдно.
Это называется осознанием ценности человеческой жизни. Своей, конечно. Чем человек трусливее, тем он ценнее!Тертуллиан спросил с интересом:
– Сам придумал?
– Сам, – признался я. – Но это носилось в воздухе. Я только облек в слова. Так что же предстоит мне? У меня если душа вдруг откуда-то и выползет, отряхивая помятые перья… или шерсть, то уж точно не безгрешная. Как я смогу добыть доспехи, если там все запечатано Святым Словом?
– Это точно, – ответил он, – душа у тебя мохнатенькая. Заскорузлая! Странно, на ее толстой коже видны шрамы… гм, по твоей роже не скажешь, что ты где-то и как-то страдал. Такие, как ты, других страдать заставляют, но чтоб сами прищемили хоть пальчик… Твоя судьба такова, Дик, что тебе нельзя ни коснуться доспехов Георгия, ни пройти через заклятие Святого Слова, за которым доспехи и меч Арианта – так звали того древнего героя. А доспехи Георгия ты все-таки сможешь добыть… не взять, именно добыть… Я догадываюсь, зачем ты взял этого чистого душой юношу! Добыть и доставить в Зорр, а с доспехами Арианта твоя задача еще проще. Правда, и труднее. Этот Ягеллан не в состоянии проникнуть через заклятие Святого Слова, но он поставил свое Черное Слово, и теперь ни одна чистая душа не в состоянии проникнуть в ту пещеру!..
– Круто, – вырвалось у меня. – Вечный пат!
– А что это?
– Ну, ни злодей, ни праведник – никто не проникнет сквозь двойную защиту!
– Да, – согласился он. – Но тебе и не надо проникать. Просто убей Ягеллана. С его смертью исчезнут и его черные заклятия.
– Гм, – сказал я. Посмотрел на сверкающую фигуру святого, сказал снова: – Гм… Как-то непривычно, что такая святая фигура нанимает киллера… но я повидал политиков, все понимаю. Допустим, мне удастся его убить, хотя не представляю как… А что дальше?
Тертуллиан ответил просто:
– А ничего. Поворачивайся и уходи. Доспехи все равно тебе не взять, даже если пройдешь Черное Слово. Ибо Святое Слово, увы, не заклятие – его пройти ты не в состоянии. Но придет время, и эти доспехи достанутся действительно достойному. Мир таков, Дик, что доспехи – едва ли не самое в нем важное. А если что и есть важнее, то только меч.
– Да, – ответил я горько. – Меч всегда важнее книги, а человек с ружжом главнее Эйнштейна.
– Пока да, – ответил он кротко. – Пока. Но даже сейчас… не совсем.
Свет померк, сквозь призрачную фигуру засияли звезды, Тертуллиан исчез.
Я перевел дыхание, руки крупно тряслись. Пошел оседлал коней, только тогда разбудил Сигизмунда и Гугола. Сигизмунд спросонья едва не свалился в костер, ребенок еще, поспать любит, но строит из себя железного Терминатора, Гугол пришел в себя быстрее, затоптал костер, сказал громко:
– А полночи прошло, прошло… Скоро рассвет!
– Недоволен, что поспал чуть дольше? – удивился я.
Глава 22
Кони хорошо шли по росистой траве, а когда взошло солнце, мы все, даже кони, все еще чувствовали себя свеженькими. День пришел солнечный, жаркий, но левая сторона долины по-прежнему оставалась в тени от огромной каменной стены. Я, как и все, был слишком озабочен поисками прячущихся врагов, смотрел, чтобы конь не переломал ноги о камни, их немало скатилось с гор, не ступил в одну из норок чертовых хомяков и сусликов, и не замечал каменной стены, вдоль которой едем. А когда посмотрел…
Дыхание вырвалось, будто конь лягнул под дых. Стена почти от самой земли и доверху – абсолютно гладкая, блестящая как зеркало, ровная, словно ее тщательно отшлифовали.
Невольно развернулся в седле, посмотрел на противоположную стену. В голове застучали молоточки. Стена – абсолютный двойник. Как будто горный хребет аккуратно разрезали вдоль исполинским лазерным лучом. Как циркулярная пила разрезает длинное бревно вдоль, так и здесь нечто невероятное разрезало горную цепь и отодвинуло половинки одна от другой примерно на полмили. Чувствуется, что с той стороны хребта – обычное нагромождение камней, но здесь…