Рифейские горы

Если дело так и дальше пойдёт, твой зять примерит венец верховного жреца.

– Ладно, я ещё подумаю, как нам быть. Но поехать к нему так и так придётся. Неза-висимо от того, как я решу.- Таласий прикрыл глаза. Проклятая болезнь! От неё устаёшь мгновенно, от любого движения сразу же озноб по коже.

– Иди отдыхай!

Лидас вышел из комнаты, привычным поклоном попрощавшись с тестем.

Собака примеряет волчьи зубы - плохо это или хорошо, Таласий не мог пока по-нять. Но таким Лидас нравился ему больше. Когда теперь уже покойный Тиман заговорил о возможности породниться и тем самым скрепить дружественный союз, Таласий обрадовался. Понимал, конечно, что Айна достойна большего, что ей в пару скорее бы подошёл аскальский царевич. Но в те годы аскалы ещё не помышляли о независимости, а народ иданов и так предостаточно попортил нам крови. Война оказалась жестокой, добычи почти не принесла. Иданы не моют золото, не добывают драгоценные камни. Их горы могут дать лишь отличный строевой лес, а горные пастбища - прекрасных лошадей для конницы.

И всё равно Таласий понимал: с таким соседом, как Тиман, лучше дружить, чем ссориться. Последнее заставило покорно проглотить оскорбление, нанесённое семье в лице жениха, присланного с маленькой свитой и скромными подарками. Понятно стало сразу, что Тиман переиграл соседа, стоило в первый раз увидеть Лидаса.

Зять не рос наследником, он и на царевича-то мало походил. Не имел он той властности, уверенности в каждом своём слове, в каждом действии, какие отличают будущего Правителя. Немногословный, сдержанный в чувствах, он и для проница-тельного взгляда Таласия остался незнакомым, будто не являлся его родственником вот уже почти шесть лет.

Он всегда был вторым в паре с Айной, слишком мягкий, слишком добрый для Правителя, но если он наследует власть, то будет лишь плясать под её дудку, делать то, что захочется ей. Что станет с Империей, если править будет женщина? Не про-сто женщина, а твоя дочь, непутёвая Айна. Она же ни на что дельное не способна, никак себя не показала, хотя сам-то ты и не знаешь, кто она, твоя дочка, на что она способна? Какой она будет, получив в руки ничем не ограниченную власть?

Отец Всемогущий, что будет с Империей? Кому она достанется? Лидасу с Айной или Кэйдару?

Ни одна из кандидатур не соответствует твоим представлениям о мудром сильном Правителе.

Что тогда будет?

Одно и ясно только: самому тебе этого не узнать и не увидеть. Да, слабое, однако, утешение...

* * *

При виде Лидаса Кэйдар удивился и обрадовался, подался навстречу, протягивая раскрытую ладонь для приветственного рукопожатия.

– Я думал, ты до обеда не появишься. Мне сказали, вы попали под дождь, что ехали всю ночь без передышки... А ты тут, смотрю, разгуливаешь...

– Я был у Воплощённого,- возразил Лидас, недовольно нахмурив брови.

– Опять чем-то не угодил?- Кэйдар рассмеялся с пониманием.- Да ты садись,- про-тянул соседний стул из-за стола,- Расскажи хоть, как там свои. Что там, на родине?

– А что там может быть? Всё по-старому.- Лидас не стал садиться. Не до завтрака ему сейчас. Переодеться хотя б для начала. Выпить чего-нибудь, чтоб согреться. И спать хотелось смертельно. Даже разговор с Таласием не встряхнул, хоть и взбодрил немного.

Кэйдар неспеша тянул из тяжёлого кубка слабо разведённое вино - первое, что подают на стол, чтоб к подаче остальных блюд аппетит появился. Вокруг суетились слуги, готовили зал к завтраку.

– Оставайся со мной,- предложил Кэйдар, силясь хоть как-то удержать Лидаса. Странно, ведь соскучился по нему за эти месяцы и даже сам от себя такого не ожи-дал. Есть в полном одиночестве, оказывается, так скучно, так неинтересно.

– Я ещё не всех проведал с дороги. Раз уж не получается уйти незаметно, навещу ещё одного напоследок,- усмехнулся Лидас, глядя на Кэйдара сверху.

– Это кого же? Айну, что ли?

– Её я уже видел. Сразу же к ней и сходил. А вот Виэл мне почему-то на глаза ни разу не попадался. На кухне, наверно, снова...

– Я продал его.

– Не понял! Как так - продал?- Лидас растерялся настолько, что не выдержал-таки, сел на предложенный стул. Раб-виночерпий тут же подставил и ему бокал с вином, пододвинул плоскую тарелку с сыром - Лидас даже не глянул, будто и не заметил вовсе.

– Продал - и всё! Как продают всякую негодную скотину. Отправил на каменолом-ни...- За внешней небрежностью голоса и позы Кэйдар старательно скрывал напря-жение. Ситуация и вправду грозила перерасти в ссору. Слишком уж Лидас ценил своего невольника.

– Он не был скотиной.- Лидас не повышал тона, но от этого голос его ещё больше казался неприязненно суровым, осуждающим.- Ты знаешь, он спас мне жизнь. Я хотел дать ему свободу - я часто там об этом думал - и нанять его за плату, как сво-боднорождённого.

– Он уходил ночами в город без моего на то разрешения. И вообще он был дерзок со мной всегда. Я просто избавился от дерзкого раба, что в этом такого? Хочешь, купи себе другого.

– Я жизнью ему обязан!- Лидас смотрел на Кэйдара исподлобья, и тот не выдержал-таки, отвёл взгляд.

– Возможно, я был не прав, я понимаю...

– Ты сам подарил мне его жизнь, ты не имел права им распоряжаться.

– Ну ладно тебе!- Кэйдар рассмеялся, смехом пытаясь разрядить обстановку.- Вот заладил. Мало, что ли, других рабов? Хочешь, я тебе другого подарю? Свирепого вайдара в косматой шкуре? Ничем не хуже будет...

– Не надо! Твоих подарков мне больше не надо...- Лидас поднялся.

– А что, я тебе тогда плохую наложницу выбрал?- крикнул ему в спину Кэйдар.- Она уже с пузом от тебя! Скажи ещё, что не рад...

Лидас не обернулся, исчез за колоннами, а Кэйдар сердито выругался:

– Дурак неблагодарный!.. Знал бы ты правду, сам бы с этой твари шкуру снял... Ишь ты, свободу подарить... А что ещё впридачу?

* * *

Стифоя, сидя на ложе прямо с ногами, читала вслух самую известную поэму о любви, историю двух разлучённых возлюбленных, Делиаса и Аристы. Он, сын бога-того аристократа, влюбляется в наложницу собственного отца. Девушка готова отве-тить взаимностью, и влюблённые под покровом ночи встречаются в саду. За бли-зость с другим мужчиной рабыню ждёт смерть, юноша же и права не имеет смотреть в её сторону, и всё равно симпатии читателя принадлежат героям.

Раньше Айна читала эту поэму с улыбкой и недоверием, немного даже с завистью, сейчас же - с пониманием. Да и Стифоя читала на аэлийском просто отлично, краси-вым прочувствованным голосом, с выражением, со всеми интонационными перехо-дами:

– ...Твой нежный образ затмит сияние луны. Любимая, ты свет очей моих. В их глубину я погружаюсь снова и умираю, мукою томим...

Айна сидела в кресле у окна, рабыня-служанка расчесывала ей волосы. Да, в этой истории всё понятно, а как отнеслись бы к ней читатели, случись всё наоборот? Если б богатая свободнорождённая женщина полюбила невольника? Это была б уже не развлекательная история, а судебное дело! Конечно, это же не просто порочно и безнравственно, это преступно! Спать с рабом, любить раба!