Римские войны. Под знаком Марса

Совсем молодым человеком Марий поступил на военную службу и, как и всякий новобранец, по выражению поэта Ювенала, «по башке получал суковатою палкой [27] , если ленилась кирка и медленно шло укрепленье». Он прошел суровую школу войны в Испании, где римские легионы вели непрерывные изнурительные военные действия с мятежными туземными племенами. Особенно тяжелой была Нумантинская война, названная так по городу Нуманции, который был оплотом восстания кельтиберов. Римляне никак не могли взять этот «свирепый и гордый город» и одно за другим терпели под его стенами унизительные поражения. Так продолжалось почти 10 лет, пока командующим под Нуманцию не прибыл Сципион Африканский Младший, вновь избранный консулом в свои 50 лет. Как когда-то под Карфагеном, Сципион решительными мерами восстановил дисциплину в войске, совершенно разложившемся от непрерывных неудач и попустительства прежних начальников. И все же Сципиону потребовалось 15 месяцев, чтобы взять и разрушить Нуманцию, самой природой превращенную в неприступную крепость. В ходе этой войны Марий привлек внимание Сципиона – сначала тем, что лучше всех ухаживал за конем и оружием, а потом и храбростью: на глазах у полководца он сразил врага, с которым сошелся в единоборстве. Вероятно, именно Сципион начал продвигать смелого и способного солдата по служебной лестнице. Как и других отличившихся воинов, он приглашал Мария к себе в палатку на обед. На одном из таких обедов, когда речь зашла о полководцах, кто-то из присутствующих спросил, будет ли еще когда-нибудь у римского народа такой вождь и защитник, как Сципион. Консул, хлопнув лежащего рядом с ним Мария, полушутя-полусерьезно ответил: «Будет, и, может быть, даже он».

27

Имеется в виду жезл центуриона, сделанный из виноградной лозы.

Марий на всю жизнь запомнил эти слова великого полководца и, воодушевленный ими, обратился к государственной деятельности. Хорошо усвоил Марий и те уроки военного дела и настоящего командования, которые наглядно преподносил знаменитый победитель Карфагена. Имея перед глазами пример Сципиона Эмилиана, Марий скажет потом: настоящий полководец не будет держать солдат в нужде, сам живя в довольстве, и не сделает славу своим, а труды – их уделом. Ибо самому купаться в роскоши, а войско подвергать мучениям и значит быть властелином, а не полководцем.

Возвратившись в Рим, Марий вступил на «путь почестей», как называли римляне государственную карьеру. У него не было ни богатств, ни красноречия. Но граждане высоко ценили его за военные отличия, постоянные труды, простой образ жизни, решительность и избрали его плебейским трибуном. Для большинства выходцев из простого народа политическая карьера на этой должности заканчивалась. Но Мария его неуемное честолюбие влекло дальше. Свое положение в обществе он упрочил, женившись на девушке из древнего знатного рода Юлиев. Она приходилась теткой Юлию Цезарю, который впоследствии стал самым великим из римлян и часто стремился подражать Марию. После ряда неудач Марий добился избрания в преторы и получил в управление провинцию Дальнюю Испанию. Здесь он подтвердил свои военные дарования, разгромив разбойников, и приобрел славу твердого и честного человека.

Однако решающим этапом в карьере Мария стала война в Нумидии, известная под названием Югуртинской (111-105 гг. до н. э.). Это название она получила по имени нумидийского царя Югурты, внука знаменитого Масиниссы. В его лице Рим неожиданно нашел серьезного противника. И дело не только в том, что Югурта был даровитым полководцем и изворотливым дипломатом. Не столько силен и страшен был сам по себе нумидийский царь, сколько бессильной, продажной и бездарной была правившая в Риме аристократия. Ни одна из прежних войн не выявила с такой силой того разложения, до какого докатились в конце II в. до н. э. люди, стоявшие во главе римского государства и армии.

Югурта, бесспорно, был незаурядной личностью. Его военные таланты и храбрость отметил еще Сципион Эмилиан, под командованием которого нумидийский царевич сражался во главе союзного отряда под Нуманцией. Благодаря своей энергии и ловкости он сделался фактическим правителем нумидийского государства еще при жизни своего дяди, царя Миципсы (одного из сыновей Масиниссы). А после его смерти отстранил от власти двух родных сыновей и законных наследников Миципсы. Одного из них он убил, а второй Адгербал, потерпев поражение, вынужден был бежать в Рим за помощью. Сенатская комиссия, отправленная в Африку, решила спор в интересах Югурты: он получил плодородную западную часть Нумидии. Разумеется, самым весомым доводом для послов в пользу такого решения были взятки, на которые Югурта не поскупился, хорошо зная корыстолюбие римских сенаторов. Властолюбивый Югурта, однако, на этом не остановился. Он вновь напал на Адгербала, разгромил его в сражении и осадил его столицу город Цирту. Оба посольства, отправленные сенатом, не добились от Югурты снятия осады. В Цирте находилось немало римских граждан и италиков. Измученные осадой, они потребовали сдать город. Югурта не побоялся вызвать прямой конфликт с Римом и приказал не только казнить Адгербала, но и перебить всех жителей сдавшегося города, включая находившихся там римлян. Это преступление вызвало взрыв возмущения в Риме, и сенат вынужден был объявить нумидийскому царю войну.

Это была очень странная война. Направленная в Африку армия во главе с консулом довольно быстро добилась крупных успехов. Югурта запросил перемирие. Но он знал по опыту, что «против римлян золото надежнее меча», и поэтому купил мир на очень выгодных для себя условиях. В Риме известие о мирном договоре с убийцей римских граждан вызвало шумный скандал. В особенности возмущались всадники, многие из которых имели друзей и родственников среди погибших в Цирте римских купцов. Один из плебейских трибунов потребовал официально расследовать, как был заключен этот договор, и допросить в народном собрании самого Югурту. В назначенный день тот явился, но был совершенно спокоен за исход дела. Он заранее подкупил другого трибуна, который своей властью просто запретил царю отвечать на поставленные перед ним вопросы. Уверенный в своей безнаказанности Югурта совершил еще одно наглое преступление: по его приказу был убит проживавший в Риме его двоюродный брат, также имевший права на нумидийский престол. Только после этого сенат отменил мирный договор и приказал Югурте покинуть Рим. Покидая столицу, царь воскликнул: «О, продажный город, ты перестанешь существовать, как только найдется подходящий покупатель!»

Военные действия в Африке возобновились. Но римские военачальники вели их настолько бездарно и опрометчиво, что позволили Югурте легко заманить себя в отдаленные места. Лазутчики Югурты чуть ли не в открытую подкупали офицеров и центурионов, склоняя их к предательству. В итоге дело дошло до того, что одним ночным нападением Югурта разбил и обратил в бегство все римское войско, захватил его лагерь и продиктовал унизительнейшие условия мира: побежденные римляне, чтобы сохранить жизнь, должны пройти под ярмом.

Скорбь и негодование охватили Рим после известия о таком позоре. Все римские владения в Северной Африке, приобретенные столь дорогой ценой в борьбе с пунийцами, теперь могли быть потеряны. Возмущение всадников и простого народа было направлено прежде всего против правящей знати. Это ее представители довели армию до полного развала; это они оптом и в розницу продавали за нумидийское золото жизни солдат и государственные интересы. Честь Рима на сей раз была задета очень сильно. Позорный мир был расторгнут. Командующим в Африку сенат назначил Квинта Метелла, который, хотя и принадлежал к высшей знати, был опытным и твердым военачальником, но, главное, он слыл человеком неподкупным. Было у него и другое редкое для высокомерного аристократа качество – своих помощников он подбирал не по родовитости, а по их деловым способностям. Одним из своих легатов Метелл и назначил Гая Мария.

Армию, вверенную его командованию в Африке, Метелл застал в безобразнейшем состоянии. Римский историк Саллюстий, посвятивший Югуртинской войне одно из своих сочинений, пишет, что это было «войско бездействующее, утратившее воинский дух и выносливость в опасностях и лишениях, на словах более храброе, чем на деле, склонное грабить союзников и само страдавшее от грабежей, чинимых врагами, не знающее ни дисциплины, ни порядка... Лагерей неукрепляли и ночных часовых не выставляли, как того требовал воинский устав. Всякий покидал знамена по своему усмотрению; бродячие торговцы днем и ночью слонялись среди солдат и, бродя, опустошали поля, врывались в усадьбы, захватывали скотину и рабов и выменивали на них у купцов привозное вино и другие товары...» Новому командующему пришлось первым делом приложить колоссальные усилия, чтобы привести это разложившее войско в боеспособное состояние. Только после этого он повел легионы на врага.

Действия Метелла и его неподкупность произвели на Югурту такое впечатление, что он, еще ни разу не вступив в сражение, отправил консулу послов с выражением полной покорности и просил лишь сохранить жизнь ему и его сыновьям. Однако после пережитых унижений римляне могли удовлетвориться только полным подчинением Нумидии и казнью дерзкого царя. Югурте ничего не оставалось делать, как снова взяться за оружие. На равнине у реки Мутул он занял выгодные позиции, устроил засады и поджидал римское войско, продвигавшееся в глубь Нумидии. Но все замыслы Югурты разбились о доблесть и стойкость римской пехоты. Нумидийцы были отброшены и обращены в бегство. После этого Югурта перешел, по сути дела, к партизанской войне, поддерживая те города, которые оказывали сопротивление римлянам. Метелл пытался захватить Югурту, действуя против него его же излюбленными средствами – подкупом и хитростью. Но эти попытки не дали результата. Избегая открытых сражений, дерзкий враг появлялся то в одном, то в другом месте и оставался неуловимым. Туземные племена продолжали ему помогать, считая его освободителем от римского гнета. К тому же мавританский царь Бокх, на дочери которого был женат Югурта, объединился со своим зятем и привел ему на помощь свою многочисленную конницу. Война грозила затянуться. В Риме, где не ослабевало народное недовольство знатью, Метелла стали открыто обвинять в недостаточно активных действиях. Эти нападки тем более усиливались, что все солдаты писали из Африки домой, что не будет ни конца, ни предела войне с нумидийцами до тех пор, пока консулом не изберут Гая Мария.

За два года войны Марий приобрел в войсках огромную популярность. Среди командиров он выделялся своим благоразумием, предусмотрительностью и смелостью. Для рядовых легионеров Марий был своим не только по происхождению. Они видели в нем настоящего соратника и боевого товарища. Он не уступал простым воинам выдержкой и выносливостью в ратных трудах, нередко вместе со всеми копал ров или ставил частокол вокруг лагеря. Для противников правящей сенатской олигархии Марий был наиболее подходящим кандидатом на предстоящих консульских выборах. Честолюбивый крестьянин из Арпина и сам давно втайне мечтал о высшей должности. Теперь же, приобретя широкую известность, он решил выставить свою кандидатуру, тем более что от одного гадателя он получил благоприятное предсказание. Метелл имел все основания видеть в Марии политического противника аристократии и поэтому чинил ему всяческие препятствия и отпустил его в Рим всего лишь за 20 дней до голосования.