Римский период, или Охота на вампира
Шрифт:
– Ой, какие красивые дома!..
– А что, – спрашивал я ревниво, – в Израиле дома хуже? Я слышал, что Тель-Авив очень красивый город.
– Да, у нас тоже есть красивые дома. Но эти очень красивые… Ой, какая большая квартира! Какие комнаты большие!..
– А что, – спрашивал я, – разве у вас там хуже квартира?
– Нет, не хуже. Но конечно, комнаты у нас маленькие, не такие…
Каждый ее ответ забивал в меня горький гвоздь, но особенно горьким был ее собственный вид.
– Знаете, – сказала она, – в Израиле мы – русские, представьте себе! В Москве, в России мы хотели быть русскими, чтобы нас не трогали, но нас там все равно считали евреями. А в Израиле нас никто
Мемуары Бегина лежали в моей «полевой сумке офицера», его слова о возрожденном еврейском государстве, где после семидесяти поколений изгойства и дискриминации в чужих странах каждый еврей обретает свою землю и свою родину, – эти слова еще стояли перед моими глазами черным шрифтом по белому листу, но рядом со мной в этой теплой итальянской ночи шла усталая пожилая израильтянка, только что прилетевшая из Тель-Авива. И уже не из советских газет, не от бежавших из Израиля жуликов и ворья, а вот так, один на один с бывшей москвичкой я слышу то, чему не хотел (и не хочу!) верить.
Одна из глав книги Бегина так и называется: «Гражданская война – никогда!» Даже в те черные дни «сезона», когда Хагана предавала людей Эцеля [51] британской разведке и когда люди Бегина погибали от предательства своих же евреев, девизом Бегина было: «Нет – гражданской войне!» И эта стойкость подпольщика, политика и воспитателя своего народа восхищала меня не меньше, чем операция по взятию Акки.
Но что же сегодня? Неужели сегодня в мирном Израиле идет духовная гражданская война? Дискриминация? И новое еврейское изгойство возникает внутри еврейского государства?
51
Эцель (Иргун Цвай Леуми) – военное крыло партии «Союз сионистов-ревизионистов».
– Знаете, – сказала мне эта женщина, – сейчас это отменили, но еще два года назад нам, новоприбывшим, если мы покупали машину, давали другие номерные знаки для машин – не такие, как у всех, а с белой каймой, чтобы было видно, что это машина оле, новоприбывшего. И они – местные, сабры, – били наши машины, выбивали стекла и ломали – мол, почему нам скидка, а им, сабрам, нет.
Вот и еще один лучик догадки во тьме догадок об Израиле, подумал я. Сабры, которые отвоевали Израиль, злятся на тех, кто приезжает «на все готовое» да еще получает льготы – скидки, ульпаны, пособия…
И я понимаю – чисто отвлеченным, созерцательным, сторонним умом понимаю, что это государство юное, что это котел, в который постоянно ссыпаются евреи со всего мира – бразильские, русские, аргентинские, румынские, польские, йеменские, – и из всего этого снова варится одна нация, и нужны, наверное, десятилетия, нужны поколения, чтобы из такого месива разнополярных привычек, обычаев и нравов выварился и кристаллизовался один народ. Но именно там, в этом котле, где варится, булькает и периодически взрывается от бомб террористов будущий еврейский народ, – моя сестра с семилетней дочкой.
Одни в котле.
Думая об этом и терзая себя виной за то, что они там, а я тут, я подошел к своему дому и увидел свет в своем окне. Не поверив своим глазам, я еще раз отсчитал четвертое окно от угла – да, это мое окно, но почему в нем свет? Почему у Саши Ютковского и у Лени с Верой и Ником темно, а у меня свет?
Ничего не понимая, я поднялся наверх, ключом открыл дверь в квартиру, прошел по коридору в свою комнату и…
Сильвия – в моей клетчатой ковбойке и с распущенными по плечам мокрыми волосами –
сидела, поджав голые ноги, на моей кровати и читала мою рукопись.– Ты бардзо добже пишеш… – сказала она. – А хто то есть Инна?
– Как ты?.. – Я даже не знал, что спросить. – Как ты оказалась в Италии?
– В багажнике самоходу, – объяснила она. – Я вже тыждэнь в Италии, в Прати. Мы там працюемо на фабрике телевизоров – я и Эльжбета. И живем недалэко фабрики. Где ты был? Я вжэ два разы в море купалась. Ты бенджешь мня целовать, чи ни?
Москва, Центр, Иванову
26-го Турист отбыл в Италию поездом вместе с другими туристами. Наблюдение за Туристом сдаю итальянской фирме.
Австрия, Вена, 26.03.79
Зайти в Американское посольство с улицы можно только при наличии американского паспорта, но мне до него еще ой как далеко! Поэтому я, разорившись на двести лир, позвонил из телефона-автомата и сказал Грегори Черни, что должен с ним увидеться. Обычно при таких звонках он назначал мне встречу во время своего обеденного перерыва и вел меня обедать либо в «Амбассадор», либо чуть ниже по виа Венето, в зеленую стекляшку американизированного «бистро».
Однако бесконечно злоупотреблять глубиной его кармана было невозможно даже при моей наглости, и поэтому последние дни я не звонил ему вовсе. Но теперь статья Вити Кожевникова жгла мне руки и душу, она не могла ждать до моего прибытия в США, и я набрал коммутатор посольства, назвал дежурному добавочный Грегори.
– О! – сказал Грегори подозрительно хриплым голосом. – Хорошо, что вы позвонили, вы нам нужны. Вы можете прийти в посольство?
В этой короткой фразе было две загадки. Судя по хрипотце его голоса, Грегори опять в запое и «закуре»: когда он пьет, то курит беспрестанно. Но с чего ему пить? Ведь Лина здесь… А вторая загадка: «вы нам нужны». Я нужен Американскому посольству! Ни фига себе! Я еще не получил американскую въездную визу, я еще не добрался до Голливуда, а уже им нужен!
То-то!
Преисполнившись чувством собственной ценности для Соединенных Штатов Америки, я за три минуты взошел вверх по Барбенини и Венето к посольству и предъявил дежурному в воротах зеленую бумажку советской выездной визы. Он набрал по телефону короткий внутренний номер, и через минуту Грегори вышел за мной из здания посольства. Одного взгляда на его небритые щеки было достаточно, чтобы понять, что с этим щеголем, денди и суперменом случилось ЧП. Но я не стал его ни о чем расспрашивать – если я им нужен, то они сами все расскажут.
Какими-то коридорами и лестницами Грегори повел меня на третий этаж, в задние комнаты посольства. По дороге, больше чтобы заполнить паузу, чем из соучастия или по дружбе, он спросил:
– У вас какие-нибудь проблемы?
Хотя я считался чуть ли не членом его семьи, мы оставались на вы, и до сегодняшнего дня мне это очень нравилось, это поднимало меня в моих собственных глазах. Но теперь от этого «вы» повеяло холодом официальности и отчуждения, и я не знал, как мне себя вести. Впрочем, выхода не было, ведь это я позвонил ему, а не он мне (да у меня и нет телефона), и я протянул ему статью Вити Кожевникова о разгуле коммунистического терроризма в Италии. Он на ходу бегло просмотрел эти страницы и сказал: