Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного

К несчастью, Борвёгач не предвидел и не успел; его, как всегда, опередили враги.

А на долю Ринамы Волокосы выпала не только неблаговидная роль Кассандры, но ещё двойная нагрузка психотронных генераторов. Впрочем, в эти трагические дни Ринама думала только о судьбе любимой Лимонии. С утра до вечера она оплакивала участь родного государства — ей было не до собственной безопасности.

Её кумир тоже мало заботился о своей безопасности. В него стреляли на демонстрации; он замял инцидент, чтобы не сеять панику в стране. Он брал на себя всю ответственность за содеянное другими; он всё время подставлял себя под удар — и, наконец, напросился на хук справа в самое незащищённое место. Беспредел, который разыгрывали в стране вечно недовольные демократы — при участии заинтересованных в развале лиц, был хорошо виден со всех сторон.

На правом краю созрел скороспелый заговор, который вылился в вооружённую трагикомедию. Сценарий переворота был наспех скомпонован членами борвёгачного правительства под руководством БКГ. Действие маразматического путча разворачивалось, как в третьеразрядном акимерзком боевике. Борвёгач вместе с женой угодил в жертвы Переделки, а на улицах Совкмы появились всамделишные танки. Герои Переделки кинулись на амбразуру, а Ицлень взобрался на броневик, чтобы, подобно Нилену, указать народу путь в светлое будущее. Под руководством мужественного демократа «переделанный» народ свергнул балаганных путчистов и освободил из заточения великомучеников Переделки. Раскаявшиеся заговорщики уверяли, что пытались поставить заслон неуправляемому беспределу; бравый Ицлень занимался самолюбованием и пожинал плоды победы; а спасённый Борвёгач лечил жену и заботился о судьбе государства. Примазавшись к победителям, президент Лимонии раздал им престижные должности, подарил президенту Водяной республики пятый телевизионный канал и стал добиваться подписания союзного договора.

25

Настрадавшись у «голубого экрана», Ринама приняла твёрдое решение переменить образ жизни и отправилась на поиски работы. Ей нужна была не любая работа, а самая лучшая, чтобы затмила «почтовый ящик», дьявольские проделки, демократов и Борвёгача. После падения тоталитаризма из-под Переделки, как грибы из-под земли после грибного дождя, попёрли частные фирмы. В одной из таких фирм Ринама услышала «всего доброго» и обнаружила подходящую работу преподавателя цинафрийского языка. От учащихся не было отбоя, платили они очень хорошо, занимались три раза в неделю. Оставшиеся четыре дня Ринама посвящала Авбюлке, которую опять отняла у бабушки. Вместе с дочкой она смотрела по телевизору мультики, которые перемежались политическими событиями. Присмотревшись к событиям, Ринама не удержалась — и изо всей силы снова стала переживать за Переделку. Она прекрасно понимала, что решается судьба не только Переделки и Борвёгача, но всего великого государства.

Отцу судьбоносных реформ было не до советников. Он сам знал, что необходимо предпринять в крайне сжатые сроки. Основное внимание Борвёгач сосредоточил на подписании союзного договора — и Ринама была с ним стопроцентно согласна. Главный оппонент Борвёгача Ицлень тоже был уверен в своих действиях. Обласканный восхищёнными иностранцами, превозносимый демократическими соратниками, победитель, как никогда, был близок к цели всевластия. Над ним стоял только Борвёгач — и Ицлень был уверен, что ненадолго. Свою уверенность он черпал в демократических журналистах, которые, вслед за капиталистической прессой, клеймили «империю зла»; в товарищах по борьбе с Борвёгачем, которые вторили гангстерам пера; а также в катрибилпийских национал-сепаратистах, которые давно служили Ицленю образцом для подражания. Ничтоже сумняшеся в том, что в стране всё позволено, и ему — в первую очередь, демократический вождь прикидывал, как убрать последнее препятствие на славном пути к демократическому трону. Порывшись в своём сером веществе, убеждённый демократ извлёк из него три народные мудрости: «Победителей не судят», «Сила есть — ума не надо», «Кто успел — тот и съел» и принял их, как руководство к действию. Он наотрез отказался подписывать союзный договор, за спиной Борвёгача снюхался с президентами Ниакуры, Сурелобсии и Ханстазака, повязав их кровью уничтоженного государства.

Это были траурные дни в жизни Ринамы Волокосы. Она хотела покончить с собой, потому что выяснилось, что страну она любила больше, чем самоё себя. Лимонная Кассандра предсказала трагедию родного государства — и сбылись самые мрачные предчувствия и предсказания. Она не отрывала глаз от кроваво-голубого экрана, на котором взволнованный Борвёгач прощался со своей страной и со своей народной советницей. Но Ринама не умерла — её спас влюблённый и любимый супруг. Он силой оторвал от телевизора возлюбленную жену, взял за руку её и Авбюлку и повёл самых дорогих женщин к своим друзьям, в парк отдыха, в бассейн, в кино, в театр, в цирк, в музей, на футбол и в дельфинарий. От футболистов и дельфинов Ринама вернулась возрождённой к новой жизни. Жрес хотел выбросить оба телевизора, но Генивея категорически воспрепятствовала сумасбродному поступку зятя. Целый месяц утратившая дар Кассандра беззаботно порхала мимо телевизоров к очаровательной Авбюлке и дальше — к милым и уважительным ученикам, восхищённым Ринамой и цинафрийским языком. Загрузив покорных учащихся целым возом домашних заданий, строгая и справедливая преподавательница со всех ног бросалась исполнять свои материнские обязанности.

Когда Ринама готовила дочери манную кашу, из спальни её окликнул приятный мужской голос. Женщина знала, что мужа нет дома, — и очень удивилась. Она заглянула в комнату — там был только один мужчина — на экране телевизора. Точнее, не весь мужчина, а одна мужская голова; где находилось всё остальное — можно было только догадываться. Ринама прислушалась к словам телеведущего — он высмеивал Борвёгача и его Переделку. Растерянная женщина посмотрела на номер канала. Это был пятый телевизионный канал, который Борвёгач подарил Ицленю. Позиция ицленьского телевидения Ринаму нисколько не удивила; её ошарашила дьявольщина, которая с экрана обрушилась на голову несчастной женщины. Ей казалось, что диктор находится в спальной комнате и разговаривает с ней тет-а-тет. Более того, она готова была согласиться с его отношением к Борвёгачу и к Переделке. Ринама закрыла глаза — насмешливый голос электрическим током бил по мозгам. Схватив пульт управления, порченая женщина выключила дьявольщину, после чего потрясла головой, чтобы отогнать прочь дьявольское наваждение. До прихода Жреса она боялась включать телевизионный вертеп. Погрязший в атеизме супруг посмеялся над ринамиными страхами и взял с жены слово, что она незамедлительно посетит наполеоноподобного экстрасенса. После чего вся семья освежила мозги вечерней прогулкой и, удовлетворённая семейным счастьем, чинно и благородно отправилась почивать.

Ринама проснулась среди ночи от тихого плача Авбюлки. Она сломя голову бросилась в «большую комнату», но там было темно и спокойно — только малышка еле слышно всхлипывала во сне. Ринама ласково разбудила девочку и поцеловала в щёчку. Авбюлка довольно улыбнулась, закрыла глазки и безмятежно заснула. Ринама на цыпочках вернулась в спальню, радуясь мыслям о дочери. Неожиданно она поймала себя на чужой мысли, которая свербила в мозгу и мешала собственным мыслям. «Борвёгач — дурак, ха-ха-ха, Борвёгач — дурак, ха-ха-ха», — без устали твердила в голове непрошеная гостья. Ринама с помощью «воздушного комочка» прогнала чужую идею — и забылась тревожным сном. Путаной женщине приснился Борвёгач в шутовском колпаке — на арене цирка. Он старательно развлекал публику смешными ужимками, зрители беспрестанно хохотали и щедро аплодировали. Только Ринама, сидя в первом ряду напротив свергнутого реформатора, тревожно всматривалась в знакомое до боли измученное лицо. «Ку-ку-ку-ку», — смешно выкрикнул клоун, и Ринама открыла заплаканные глаза. «Что с тобой, Зайчишка?» — обеспокоенно спросил супруг, затыкая пальцем раскуковавшийся будильник. «Как ты думаешь, Борвёгач — дурак?» — вместо ответа спросила Ринама. «С чего это вдруг? — очень удивился Жрес. — Ты мне сама все уши прожужжала, защищая Борвёгача. Он и порядочный, и демократичный, он дал стране уникальный в истории шанс. Тебе что — приснился дурной сон?» «Так, пустяки, — уклонилась от ответа Ринама. — Просто ицленьская пропаганда».

Поцеловав мужа долгим благодарным поцелуем, влюблённая жена засобиралась на праздничную работу. На работе было хорошо, как на первомайской демонстрации. Помитинговав перед учащимися, Ринама расслабленной походкой направилась к автобусной остановке. Погруженная в нирвану женщина отрешённо поглядывала по сторонам. Из состояния блаженного покоя её беспардонно вырвало трио хмельных молодых людей. Они по очереди пообнимали Ринаму за плечи и винным перегаром посмеялись ей прямо в лицо. «Так ты говоришь, Ринамчик, что мы бездарные?» — хамовато произнёс самый пьяный из трёх хулиганов. После чего троица перестала обнимать Ринаму и шаткой походкой удалилась восвояси. Только в автобусе ошеломлённая женщина осознала происшедшее. Она судорожно порылась в памяти и извлекла оттуда поп-группу под цветистым названием «Розы Певоры». Общипанные иностранные «розы» с одутловатыми водянистыми физиономиями бездарно выли на импортном языке на свои импортные гитары. Ринама узнала самого пьяного хулигана — это был безголосый солист поп-группы. Она вспомнила недавнюю дискуссию, воспламенённую в недрах семьи телевизионным концертом «колючих» поп-музыкантов. Беспощадная Ринама подвергла их резкой критике, а Жрес, отличавшийся непредсказуемыми музыкальными рецензиями, с пеной у рта выступил в защиту «недооценённых ребят». Вспыхнувшая дискуссия тлела несколько дней в присутствии Авбюлки и Генивеи. Ни та, ни другая с «Розами Певоры» не общались, Жрес мусор из избы никогда не выносил, поэтому утечка разговора абсолютно исключалась. Между тем создавалось впечатление, что поп-музыканты каким-то чудом узнали о семейном споре. Немного поразмыслив, Ринама решила выбросить из головы загадочную дьявольщину и относиться с опаской к уличным хулиганам. Пока она размышляла, незнакомый юноша сунул ей в руку какую-то бумажку. Не переставая размышлять, Ринама развернула печатный лист и рассеянно ознакомилась с его содержимым. Это было напоминание о том, что Борвёгач — человек века и лауреат Белоньской премии мира. Будучи культурной женщиной, Ринама не бросила бумаженцию на пол, а, скомкав, уронила в дамскую сумочку. Не выдержав грубых и порывистых движений взвинченной женщины, сумочка подпрыгнула на круглых коленках и с размаху бросилась на грязный пол. Ринама нагнулась за своевольным предметом обихода, но её опередил незнакомый пожилой мужчина. Вытирая сумочку безупречным носовым платком, джентльмен произнёс вполголоса не то для Ринамы, не то для самого себя: «Да… Борвёгач был слабым, а Ицлень оказался подлым». Уязвлённая дама открыла рот для достойного ответа, но джентльмен испарился, как Воланд, и только безукоризненная сумочка напоминала о его вмешательстве в мирские дела.

С тех пор у Ринамы появилась тайна, которая нарастала, как снежный ком. Скрыв от мужа позорный инцидент с музыкантами, она втайне от семьи зачастила на сеансы к экстрасенсу. За десять присестов чудотворцу удалось изгнать из пациентки злых духов и вернуть благорасположение к телевизионному вертепу. Освободившись от злых духов, Ринама перестала шарахаться от телевизора и вместе с Авбюлкой пристрастилась к детским передачам. Случайно переключившись на политические события, забывчивая женщина восстановила в памяти политическую ситуацию, одолела новости до победного конца и… защёлкала по каналам — в поисках очередной информации.

26

За болезненную неугомонность политизированную женщину можно, разумеется, осудить, но лучше попытаться понять, — учитывая назревавший конфликт между Ицленем и Верховным Вече. На пути к всеобъемлющей власти Ицлень жестоко просчитался: с высоты своего исполинского роста он не заметил незначительное препятствие — это было Верховное Вече во главе с Тубсовалахом.

Помогая Ицленю в борьбе с Борвёгачем, Тубсовалах выбился в председатели Верховного Вече. Осознав свою силу, а возможно, пагубность демократической политики, председатель Верховного Вече занял независимую от Ицленя позицию. Розовые мечтания властолюбца рассеялись, как дым. Тубсовалах был реальной силой, от политических кухарок он отличался умом и профессионализмом. Каким-то чудом Тубсовалаху удавалось управлять шебутным Съездом депутатов, как игрушечным хоккеем. Неудивительно, что Верховное Вече, игнорируя недалёкое мнение Ицленя, шло на поводу у своего председателя.

Дорвавшемуся до власти властолюбцу пришлось забыть про розовые очки. Надо было управлять страной, сокращённой до размеров Водяной республики, а ему постоянно кто-нибудь мешал. Мешала эта несносная борвёгачная девчонка, которая настырно лезла в телевизор со своим особым мнением; мешали корыстолюбивые политики, которые претендовали на его власть; мешал народ, который сам не знал, что ему надо; но больше всего мешало Верховное Вече, которое намылилось решать за него судьбу государства.

Положим, с Ринамкой нетрудно справиться посредством стукачей и психотронного оружия; жадных политиков можно подмазать деньгами и должностями; доверчивый и простодушный народ сам бог велел обвести вокруг пальца; но что делать с Верховным Вече, которое посмело запретить Ицленю убивать еччнейских сепаратистов? В этой проклятой стране всё непомерно огромное; лучше, конечно, быть президентом маленького певорейского государства; но там его никто не изберёт, потому что он не знает ни одного иностранного языка; угораздило же уродиться водяным — эти дикие соплеменники напридумывали целых тридцать две буквы; хорошо цинафрийцам: советники говорят, что в их цивилизованном алфавите на шесть букв меньше; поэтому они такие цивилизованные — легко управляться, когда всё такое маленькое; а ты попробуй цивилизовать необъятную громадину; если Курилы отдать Няопии, Мрык — Ниакуре, а Еччню — сепаратистам, всё равно ещё много останется; советники говорят: Еччню отдавать нельзя, потому что на всех сепаратистов еччней не наберёшься; это правильно: если всем всё отдать, тогда нечем будет руководить; катрибилпийцы — они очень умные — предлагают сначала разойтись, чтобы потом опять сойтись; советники считают, что катрибилпийцам подсказывают иностранцы, — а иностранцы ещё умнее; на одного миянгерца приходится восемьдесят сортов колбасы, а на одного цинафрийца — пять тысяч ресторанов; подумать только — вместо того, чтобы изобретать колбасу, отсталые коммунисты изобретали спутники и оружие; прав совковый грек Вопоп: всё оружие отдать врагам — пусть у них голова болит, а самим засесть в казино и в ресторанах; греки, хоть и древние, а очень цивилизованные — недаром с них все пример берут; не то, что водяные лапотники, — заладили одно: душа, душа; а кому нужна эта душа, если она даже на закусон не годится? другое дело — солёный огурчик: выпил — закусил, опять выпил — опять закусил; хорошо, что водяные для своего демократического президента хоть водку успели изобрести — больше ничего не успели; всё остальное сам успел — благодаря личному мужеству и мощному интеллекту; Борвёгача поборол? поборол! путчистов поборол? поборол! и еччнейцев давно бы поборол, если бы Верховное Вече не мешало; говорит: надо не стрелять, а уговаривать; хорошо этому Вече уговаривать: у него сотни языков; а у президента — только один, и тот всё время заплетается; а букв у водяных дикарей — целых тридцать две; неужели мусульманские еччнейцы все водяные буквы выучили? как же с ними без бутылки разговаривать? Жевберн сколько лет просидел, хотя не то, что разговаривать, — читать не умел как следует; только интриговал и распоряжался: туда послать войска, сюда послать войска; хорошо было при коммунистах, несмотря на то, что государство сгубили, — пить можно, разговаривать нельзя; поэтому Ицлень сделал сногсшибательную карьеру — силою вещей и характера; а Борвёгач — круглый дурак, напридумал тоже: разговаривать можно, а пить нельзя; светопреставление начнётся — народ и тогда ему не простит; он, видите ли, опирается на лучших — где они, эти лучшие? от него все перебежали к демократам; а всё почему? у Борвёгача они разговаривали, а у Ицленя много пьют и хорошо едят; они что — лучше Ицленя? он напивается, а они — трезвые, как стёклышки? а вот это — дудки, пусть все берут пример со своего президента; главное — чтобы покрепче и подешевле, потому что дорогой водки на всех не хватает; дорогая — только для знаменитостей, чтобы не предали, как Борвёгача; ну и дурак! водки мог иметь — залейся! вот гнида — и ни себе, и ни другим; этот трезвенник добровольно от власти отказался — да кто же это оценит? должность ему предлагали — так он тоже отказался; ишь какой гордый! надо посмотреть, сколько его гордость продержится; на выборы полез — курам на смех; да кто же его изберёт, ежели он у водяного мужика водку отобрал? а акимерийцам он сроду не нужен; другое дело — Ицлень, без прибабахов, свой парень — в доску; могут и помочь, ежели действовать с подходцем; да кто он такой, этот Борвёгач? не хочет, паразит, признать поражение; подсунул свою собачку — Ринамку; а она разлаялась: Ицлень — такой, Ицлень — сякой, он — не политик, он — уголовник; между прочим, законно избранный президент; и не украл, а экспроприировал экспроприаторов; а за что боролись? просто возместили материальный и моральный ущерб; Ицлень — не Борвёгач: он и себе, и другим; для друзей ничего не жалко, а то сдадут; казна большая — всё не стащат; а документы в порядке — депутаты за руки не схватят; и эти туда же — Ринамку слушать; сколько гадостей ей понаделали, а она всё не угомонится; ведь её все спецслужбы слушают — нашли образец для подражания; телевизионщики совсем свихнулись — повторяют каждое её слово; и смех, и грех — борвёгачная собачка полезла в политику; спокойно, без паники: пусть ею займётся БКГ; у него опыт большой, весь БКГ не убедит и не очарует; не таких обламывали, под аппаратурой быстро согнётся; и никаких доказательств, всё шито-крыто, государственная тайна.