Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного

Ринама шарахнулась к спасительной двери, но не решилась выйти в реальный мир в фантастически — ненормальном состоянии. Отчаявшаяся женщина бросилась к окну и напоролась обезумевшим взглядом на красного технического палача. Совершив круг почёта по захламлённому двору, багряный монстр на прощание оглушил Ринаму насмешливой сигнализацией и с победоносным видом горделиво удалился от камеры модернизированных пыток. Измученная жертва ультрасовременного палача в изнеможении опустилась на прохладный замызганный пол. Через два часа, которые уложились в одно мгновение, Ринама с трудом встала с нечистого пола и без оглядки покинула «нечистое» помещение. Не сообразив дождаться нужного автобуса, повреждённая женщина отправилась пешком в неближний свет и пришла домой аккурат к вечернему выпуску новостей. Ничтоже сумняшеся, Ринама включила страшный телевизор и приготовилась к борьбе. Внезапно непонятная сила, как щепку, прибила невесомую женщину к зеркальному окну, в котором она увидела отражение изуверской машины пыток. Ударив кулаком по растворённой в воздухе вражьей силе, героиня вырвалась из невидимого окружения и устремилась к телевизионному ящику. Устами свежевыбритого телеведущего он сообщил лично Ринаме, что Верховное Вече, ссылаясь на вещественные доказательства, обвинило президентскую команду в неприкрытой коррупции. «Я же говорила!» — лихорадочно выкрикнула истерзанная женщина и без чувств свалилась на ворсистый ковёр.

О продажности властей говорила не только умопомрачительная женщина — об этом с утра до вечера твердила вся страна. Ицлень со своей командой находился в непосредственной близости от краха. Цепляясь за власть, он до беспредела накалял политическую ситуацию. Превратив Дом правительства в высокопоставленную тюрьму, президент морил Верховное Вече голодом и держал его в кромешной темноте. Водяной народ был в шоке, а его яркая представительница ежедневно падала в обмороки перед «голубым экраном» телевизора. За этим занятием её ненароком застал забежавший за образцами фирменной ткани издёрганный и замотанный супруг. Ворвавшись в спальную комнату, он с размаху наткнулся на распростёртое тело любимой жены. Задыхаясь от ужаса, Жрес прислушался к прерывистому дыханию Ринамы. Вернув к жизни чувствительную супругу посредством лошадиной дозы нашатырного спирта, удачливый бизнесмен перенёс свою бизнесменшу на софу и незамедлительно вызвал «скорую помощь».

«Скорая медицинская помощь» опоздала на целый час. Она оказалась пожилой, жирной и хамоватой. Осмотрев Ринаму, грязно-белая «Скорая помощь» пообещала, что «женщина скоро оклемается», и посоветовала «поменьше смотреть телевизор». На прощание она многозначительно пожелала «крепкого здоровья» и «всего доброго» и попросила «не беспокоить по пустякам».

Оправившись от «пустяков», Ринама нежно погладила заветренную руку возлюбленного супруга.

— Что с тобой, Зайчишка? — озабоченно поинтересовался Жрес.

— Ничего страшного. Просто переживаю за Верховное Вече, — успокоила мужа Ринама.

— Все переживают, но никто не падает в обмороки.

— Скоро перестану. Как только разделаемся с ицленьской бандой.

— Так уж прямо — банда. Примитивный властолюбец, который в борьбе за власть не выбирает средства.

— Как раз выбирает. Самые что ни на есть фашистские.

— Ты о Верховном Вече? Тубсовалах — тоже хорош, действует топорно, как лесоруб.

— Не смей так говорить. Ты сам рубишь с плеча. Что бы ты делал, если бы тебя посадили в тюрьму?

— Слава богу, до этого дело пока не дошло. Но если тебе это интересно — я бы берёг свои нервы.

— А Тубсовалах, по-твоему, не бережёт?

— Боюсь, наделает непоправимых глупостей.

— Для этого он слишком умён.

— Ну, не он — так кто-нибудь другой. Верховное Вече — непомерно большое.

— Ты рассуждаешь, как демократические журналисты. Верховное Вече — наша подлинная демократия.

— Ты прекрасно знаешь, что я — на стороне Тубсовалаха. Только, в отличие от Зайчишки, не падаю в обмороки.

— И не надо. Свалим Ицленя — я тоже перестану.

— Не забывай, что Ицлень умеет бороться за власть.

— Вернее, его друзья — акимерийцы.

— Вот именно. Что им мешает помочь Ицленю ещё раз? Тем более, судя по всему, они поставили на Ицленя в самом начале Переделки.

— Ты меня пугаешь.

— И не думаю. Я беспокоюсь за Верховное Вече. К нему примазываются заинтересованные людишки.

— Ты имеешь в виду национал-экстремистов?

— И их — тоже. Они портят репутацию Тубсовалаха.

— Они не портят, они помогают.

— Но могут испортить всё дело. Я тебя ни понимаю, Зайчишка. Неужели ты заступаешься за экстремистов?

— Это политика, Заяц. Скажи: ты бы очень переживал, если бы Ицленя зарезал уголовник?

— Не очень. А что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что против банды Ицленя выступила банда экстремистов.

— Как бы эти банды не разнесли в щепки всю страну.

— Лес рубят — щепки летят. Если страна сейчас не избавится от Ицленя, она постепенно загнётся под его руководством.

— Ну-ну, товарищ политик. Сейчас попробуем проверить наши версии.

— Ты что собираешься делать?

— Включить телевизор и послушать последние известия.

— Не включай!

— Зайчишка, у тебя прогрессирует телефобия. Будем лечить по системе: клин клином вышибают.

Поцеловав протестующие ринамины ладошки, Жрес пощёлкал управлением и быстро обнаружил говорящую мужскую голову. Голова строго взглянула на Ринаму и дохнула ей в лицо обжигающим пламенем.

— Фу, как душно, — пожаловался Жрес и отёр потный лоб тыльной стороной правой руки.

Ринама пулей слетела с софы и, широко расставив ноги, загородила мужа от инквизиторского телевизора.

— Ты что делаешь, Зайчишка? — натянуто улыбнулся Жрес.

— Ничего особенного, — с придыханием ответила Ринама.

— Может быть, сходим к невропатологу?

— К тому, который с «воздушными комочками»?

— Да хоть с футбольными мячами. Главное, чтобы помог.

— Лучше я схожу к экстрасенсу.

— Договорились: завтра же, после работы. Не откладывай на послезавтра то, что можно сделать завтра.

29

Но Ринама отложила, потому что ей было не до экстрасенса. Преодолевая боль, страх и депрессию, она торопилась избавить страну от садистской банды, которую ненавидела всеми фибрами своей страдальческой души. К боли и депрессии Ринама приспособилась с помощью таблеток и капель, а со страхом справлялась посредством несгибаемого характера и железной воли. Казалось, в экстремальной ситуации у хрупкой красавицы открылось второе дыхание, а вера являлась источником сверхчеловеческих качеств, присущих олимпийским богам и героям. Ринама проводила бессонные ночи, чтобы не напугать Жреса неконтролируемыми стонами; стиснув зубы, она весело улыбалась Гвинее и Авбюлке, выдавая непроизвольные слёзы за признак счастья и умиления. Она в ужасе шарахалась от красных машин, телевизоров и даже зубных щёток, талантливо обыгрывая свой животный страх в присутствии посторонних. Ринама уже знала, что причиной её невыносимых физических и нравственных страданий является фантастически — садистская аппаратура, которую придумали фантастически садистские гении. Она вглядывалась в озабоченные лица прохожих, пытаясь по выражению лица обнаружить в равнодушной толпе таких же, как она, жертв аппаратурного террора.

— Зайчишка, ты что зыркаешь глазищами по сторонам? — шутливо полюбопытствовал Жрес, согревая жену крепким горячим объятием.

— Выискиваю товарищей по несчастью, — откровенно призналась Зайчишка.

— Фу ты, ну ты! Ты давно была у экстрасенса?

— Позавчера… нет, вчера, — не моргнув глазом, солгала Ринама.

— Выброси из головки эту муть, — усилив объятия, посоветовал супруг.

— Это же не мусор, это страшное оружие, — укоризненно напомнила жена. — Тебе удалось связаться с кем-нибудь из «наших»?