Ринг за колючей проволокой
Шрифт:
Иван шел к прачечной, к месту, где он обычно встречался с Левшенковым. Проходя мимо двенадцатого блока, он увидел большую группу зеленых. Бывший староста лагеря бандит Олесс давал указания и вручал каждому уголовнику боксерские перчатки. «С жиру бесятся, сволочуги, – подумал Иван, обходя бандитов стороною, – ишь, боксом развлекаются!»
Зеленые тоже не обратили внимания на Пархоменко.
– Как у тебя напарники, надежные? – Олесс обратился к Трумпфу.
– То, что надо. Настоящие буйволы, – осклабился бандит. – Как закатят в лоб, сразу гроб заказывай!
– С этим не
Бандиты большими группами направились к блокам, в которых жили политические. Трумпф со своими «буйволами» поспешил в Малый лагерь.
Переступив порог шестьдесят второго карантинного блока, Трумпф осклабился: он явился вовремя! В передней половине блока, в столовой, вокруг широкого стола столпились политические. Они слушают какого-то очень исхудавшего узника в роговых очках.
Трумпф секунду помедлил. «Буйволы» столпились вокруг него. Политические продолжали слушать узника, жадно ловя каждое слово. Они даже не повернулись, не обратили внимания на вошедших.
«Так, очкастый пропаганду разводит, – решил Трумпф. – Начнем с него».
Бандит двинулся вперед, к столу, расталкивая слушателей, «Буйволы» угрожающе двинулись за ним.
Петр Евграфович повернулся к вошедшим и строго сказал Трумпфу:
– Я вас слушаю, молодой человек.
Трумпф смерил профессора уничтожающим взглядом. Такому дай щелчок – и двадцать марок в кармане! Тут бандит вспомнил наставления Олесса. Он чертыхнулся.
«Чтоб только после нескольких сеансов…» Пусть сам попробует бить таких доходяг, да так, чтоб сразу не дохли, как мухи!
Зеленый бросил ученому боксерские перчатки. Тот с удивлением посмотрел на них. Что это? Подарок? Петр Евграфович готов произнести слова благодарности и отказаться от подарка. Но бандит грубо бросил:
– Надевай на лапы.
Петр Евграфович вежливо отодвинул от себя перчатки.
– Благодарю вас, но моим рукам не холодно. Я могу жить, как все, без перчаток… Да-с.
– Надевай, тебе говорят! – повысил голос Трумпф.
– Я вас, молодой человек, не понимаю. Зачем?
– Сейчас узнаешь, – прорычал Трумпф, натягивая на свои ручищи, поросшие рыжей шерстью, упругие рукавицы. – Мы посмотрим, как твой большевистский дух поможет тебе драться.
– Драться?! – у профессора от недоумения вытянулось лицо, и он часто заморгал. – Драться?!
– Угу!..
– Не тронь профессора! – перед Трумпфом встали два политических. – Не тронь профессора!
Бандит широко размахнулся и ударил того, который был выше ростом.
В блоке началась свалка. Она продолжалась недолго. Преимущество тренированных «буйволов» было очевидным. Они в несколько минут разбросали по сторонам политических, бросившихся на выручку профессору.
Трумпф трижды приподнимал профессора и каждый раз целил в лоб. Там, полагал бандит, кость твердая, и с первого сеанса активист еще дух не испустит.
– Тайм, – остановил Трумпф своих «буйволов». – В первом раунде чистая победа! Айда дальше!
Возбужденные первым успехом, «буйволы» направились в другой конец
лагеря, к французам. Там они тоже рассчитывали на легкую победу. К тому же Трумпф знал в лицо французских активистов. Сейчас они познакомятся с кулаками Трумпфа!Но второй раунд не состоялся.
У французов зверствовали сами эсэсовцы. Блокфюрер Отто, по прозвищу Пастух, и его дружок эсэсовец Корштадт обрабатывали двух священников. Корштадт сорвал сутану с Лелуара, доктора богословия, и, смеясь, топтал сапогами молитвенник:
– Свинья! Вот тебе, вот!
Лелуар с огромным синяком под глазом грустно повторял:
– Бог все видит! Он этого не простит.
Эсэсман подскочил к священнослужителю, сорвал у него с груди крест и швырнул его на землю.
– Старая свинья! Тебя надо к стенке! Служил, собака, партизанам, благословлял их! Вот твоему кресту! Вот твоему молитвеннику!
Доктора богословия Лелуара, профессора истории религии Колониального университета, фашисты считали опаснейшим политическим преступником: он был священником в партизанском отряде французского движения Сопротивления. Лелуар был приговорен к смерти, но потом казнь заменили пожизненным заключением в Бухенвальде.
Пастух «обрабатывал» палкой аббата Энока. Фашист заставил священника встать на колени, держать в каждой руке по кирпичу.
– А теперь, плешивая собака, кричи: «Христа не существует!» – приказал Пастух и взмахивал палкой: – Кричи: «Христа не существует! Единственный повелитель – это Гитлер!»
Аббат Энок, полуприкрыв глаза, мысленно обращался к Богу.
– Кричи, плешивая собака: «Христа не существует! Единственный повелитель – это Гитлер!»
По лицу аббата текли слезы и кровь. А Пастух все взмахивал палкой.
Трумпф и его «буйволы» с интересом наблюдали за работой эсэсовцев.
– Герр блокфюрер, вы по ребрам его, по ребрам! – посоветовал Трумпф. – Он тогда сразу запоет!
Видя, что Пастух не обратил на него ни малейшего внимания, Трумпф повернулся к выходу.
– Айда в двадцать пятый. Там русские политики.
«Буйволы» поспешили за вожаком.
Идея Коха претворялась в жизнь. Бандиты старались вовсю, каждый стремился заработать. Отъявленные головорезы, среди которых находились и бывшие боксеры-профессионалы, «культурно» избивали политических активистов.
Очередное массовое издевательство над истощенными и едва державшимися на ногах заключенными проходило, по мнению Олесса, успешно. Избивали, как правило, вечером, после проверки, до отбоя или по воскресным дням.
Два-три здоровяка в сопровождении лагерных полицейских и веселых дружков вваливались в барак и вызывали активистов. Прятаться бесполезно. И заступиться тоже было нельзя. Все делалось в виде игры. Зеленые предлагали своей жертве надеть боксерские перчатки:
– А ну-ка, надень. Посмотрим, как твой коммунистический дух помогает твоим костям держаться!
Надевал товарищ перчатки или отказывался от них, уголовникам было безразлично. Они все равно начинали избиения. Особенно с большим удовольствием бандиты Олесса избивали советских военнопленных. Здесь уголовники всячески изощрялись.