Ринг за колючей проволокой
Шрифт:
Когда-то в Ташкенте Бурзенко читал в учебнике бокса, что спортсмен за один раунд расходует столько же мышечной энергии, сколько ее тратит землекоп за восемь часов работы. Энергия целого рабочего дня сгорает за три минуты раунда! Три раунда – три рабочих дня. Колоссальное напряжение! Конечно, при нормальных условиях и, главное, при хорошем питании такая энергия накапливается с избытком в процессе тренировок. Но здесь ни условий, ни тренировок, ни питания. И к тому же встречи проводятся под дулами пулеметов – на вышках эсэсовцы не дремлют. Они ждут повода, чтобы открыть стрельбу.
Но и в таких условиях
Андрей Бурзенко проводит трех-, четырех– и шестираундовые бои. Он выходит на ринг, умело маневрирует, уходит от сближения, встречает горячего противника встречными ударами и тянет время. А мысли его там, за рядами зрителей, в тесных умывальнях, в подвалах прачечной и в бане, там, где в эти минуты собираются бойцы подпольной армии мстителей.
Андрей выходит на ринг, а рядом в подвале малого госпиталя, на чердаке восьмого блока Евгений Яльцев, Леонид Орлов, Владимир Холопцев и Борис Сироткин по винтикам, по частям, вручную собирают винтовки и пистолеты.
Андрей выходит на ринг, а рядом, в подпольной лаборатории, организованной в подвале магазинчика, Павел Лысенко заряжает взрывчаткой, приготовленной из кислоты и ваты, самодельные гранаты.
Андрей выходит на ринг, а рядом, в нескольких десятках метров от места состязаний, член подпольного центра, возглавлявший военный сектор, Степан Бакланов опускается в люк и делает пробные выстрелы.
Андрей выходит на ринг, а рядом, в сорок четвертом блоке, где подпольным батальоном командует Валентин Логунов, организуется авторота. Командир автороты Вениамин Щелоков проводит занятие и знакомит заключенных с автоделом.
Андрей выходит на ринг, а рядом, на чердаках и в подвалах, идут очередные занятия подпольных взводов и батальонов. Бойцы, собравшись небольшими группами в пять-десять человек, повторяют устав, изучают немецкое оружие, учатся владеть самодельными гранатами и бутылками с зажигательной смесью.
Андрей выходит на ринг, а рядом, в подвале-кочегарке, собрался командный состав подпольной военно-политической организации и во главе с Иваном Ивановичем Смирновым разрабатывает планы будущих боевых операций, намечает места будущих атак и боев.
Андрей выходит на ринг, а рядом, в секретном блоке патологии, идет заседание подпольного антифашистского интернационального центра, руководитель русской военно-политической организации Николай Симаков докладывает о ходе подготовки к массовому освободительному вооруженному восстанию…
Глава тридцать пятая
Гитлеровская империя трещит по всем швам и распадается на куски, как идущий ко дну старый пароход. Вести о победоносном наступлении советских войск передаются из уст в уста, волнуют весь Бухенвальд. У фашистов дела плохи. В Германии объявлена очередная тотальная мобилизация. Большинство подразделений эсэсовской дивизии «Мертвая голова» по приказанию имперской канцелярии сняты с охраны Бухенвальда и брошены на Восток – там прорван фронт. Их место заняли солдаты последних призывов, среди которых немало участников первой империалистической войны. Новые охранники ведут себя проще, не зверствуют. Но зато оставшиеся эсэсовские
палачи «трудятся» не покладая рук. Чувствуя, что скоро наступит час расплаты и им несдобровать, они стремятся как можно больше людей отправить в крематорий.Известие о втором фронте, о высадке союзнических войск взбудоражило заключенных. Новость облетела все бараки, объединяя в одну семью всех антифашистов.
Двадцать пятого августа после обеда к Андрею заглянул француз Поль Рэнуар, тот самый, который не раз вместе с Шарлем был судьей на ринге. Он принес подарок от французских патриотов – маленькую плитку шоколада и кусочек копченого окорока.
– Мой друг получил посылку от Красного Креста, – объяснил на французском языке.
Видя, что Бурзенко не понимает, Поль гвоздем начертил на столе флаг и на нем крест и полумесяц. Андрей закивал головой.
– Спасибо, друг. Скоро Гитлер капут! Рот Фронт!
– Фронт, фронт, – утвердительно кивнул Поль Рэнуар, – цвей фронт!
И тут же нарисовал очертания Франции, Англии, провел жирные стрелы, самолет и написал цифру «1500000».
– О! – многозначительно произнес Поль. – Цвей фронт! Цвей фронт!
– Сервус! – ответил Андрей французу словом, которое обозначало в Бухенвальде солидарность, дружбу, совместную борьбу. – Сервус, друг, сервус!
В это время раздался рев сирены. Узники переглянулись. Что это значит? Тревога днем? Неужели побег? Но это предположение не оправдалось.
– Лагерь, слушай! Воздушная тревога! Воздушная тревога! Воздушная тревога!
Как бы в подтверждение этих слов в эсэсовском городке заговорили скорострельные пушки.
– Зенитки, – определил Андрей. – Зенитки, понимаешь?
Поль широко улыбался и кивал головой.
Над Бухенвальдом показалась эскадрилья боевых машин.
Рев сирены, выстрелы зениток, гул бомбардировщиков вселяли в душу узников не страх, а надежду, радости, восторг. Первая воздушная тревога! Бейте, незнакомые друзья! Жгите проклятый лагерь! Уничтожайте военные заводы!
Над Бухенвальдом, случалось, и прежде пролетали соединения английских и американских бомбардировщиков. Узники глядели на них, закинув головы, и гадали: какой город идут бомбить?
И сегодня самолеты с ревом устремились на Бухенвальд. Вот ведущий заходит в пике. От серебристых крыльев самолета отрываются черные точки. Они летят, оставляя за собой белый хвост дыма.
В поселке эсэсовцев раздался оглушительный взрыв. За ним второй, третий… Там, где находился подземный завод, в воздух поднялись фонтаны земли и дыма. Вверх взлетели железобетонные глыбы, деревья, кирпичи.
Андрей потянул француза на крышу блока.
– Скорей, скорей!
Забывая об опасности, Бурзенко ликовал. Он снял свой колпак и размахивает им.
– Давай! Еще! Сыпь!
Поль, впервые попавший под бомбежку, побледнев и широко раскрыв глаза, смотрел на земляные фонтаны взрывов, пылающие стены.
Вдруг он вытянул руку, показывая на горящую эсэсовскую казарму:
– Новак! Чех Новак!
Из пылающего здания неслись крики недобитых эсэсовцев. И в это здание, охваченное пламенем, бросился человек. Андрей заметил, что одет он в синюю униформу, какую носили заключенные, работавшие в канцелярии. Закрывая лицо рукой, Новак бросился внутрь горящего здания.