Rise

— Привет, — сказал я, зайдя за ширму.

Амелия полусидела-полулежала на кровати и читала какой-то учебник. Увидев меня, она тепло улыбнулась и, отложив книгу, протянула ко мне руки.

— Привет, а я думала, ты ко мне уже не придешь, — я сжал ее холодные пальцы.

— Извини, дела были, — уклончиво сказал я. — Как себя чувствуешь?

— Уже гораздо лучше, — ответила она, свободной рукой поправив воротничок больничной пижамы, а затем пригладив выбившиеся из прически волосы. — Выгляжу, наверное, не очень.

— Что ты, все хорошо, — заверил я и попытался улыбнуться.

— Ты в порядке? — похоже, она заметила мое “блестящее” настроение.

— Да, конечно, — сказал я, отпуская ее руку и сцепив свои руки в замок. — Просто устал за день.

— Что там интересного происходит за пределами Больничного крыла?

— Куппер уволили, — пожал я плечами.

— Ну это я знаю. Директор МакГонагалл еще вчера со мной приходила говорить на эту тему.

— Ладно, есть еще новость. Инцидент на ЗоТИ расследуют мракоборцы, и временно, пока идет расследование, уроки защиты у нас будет вести молодой мракоборец из нашего Министерства Питер Грин. Присматриваться будет, чтобы выяснить, из-за кого случился весь тот переполох… — я вздохнул. — Все студентки от него уже просто без ума, — я скорчил гримасу.

— А студенты? — спросила Амелия, засмеявшись.

— Не замечал за ними таких наклонностей, — ухмыльнулся я.

— Тебе он не понравился?

— Нет, абсолютно. А вот ты, скорее всего, потеряешь голову, как только его увидишь.

— Второй раз не получится, — сказала она, посмотрев мне в глаза.

— Что? — не понял я.

— Дважды одну и ту же голову не теряют, а свою я уже потеряла.

— Хм… А еще МакГонагалл лично мне дала сто баллов за спасение Хогвартса от Куппер. Ну, формулировка была немного иная, но суть примерно эта.

— Здорово, поздравляю, — искренне обрадовалась Амелия. — Ты — герой. Мой герой. Ты меня спас. А я даже не поблагодарила тебя.

— Не стоит благодарности. Я рад, что с тобой все хорошо. Вместо “спасибо” лучше прости Алекса, он сам не свой после вчерашнего.

— Драко, я не хочу говорить об Алексе! — сказала он, помрачнев.

— Но так нельзя, он не виноват ни в чем. Ты же знаешь, как он боится огня. Все же обошлось!

Она откинула одеяло и, спустив босые ноги с кровати, села напротив меня.

— Не буду я с тобой о нем говорить. Пойми ты, наконец, он мне всегда был интересен только как друг. А по-настоящему мне нужен ты, — она схватила меня за руки и посмотрела в глаза. — Ты, Драко, слышишь? Неужели ты не понял? Ты мне нравишься, и ни о чем другом я больше не хочу говорить сейчас.

Наклонившись вперед, она приблизила свое лицо к моему, и сделав глубокий вдох, поцеловала меня. Теплые мягкие губы накрыли мои, и я застыл. Если мое сердце забилось в ускоренном ритме от неожиданности, то сердце Амелии колотилось как сумасшедшее. Я почувствовал, как часто бьется нить пульса под тонкой кожей на ее запястье, которое я придерживал второй рукой. Голова слегка закружилась.

Отстранившись, она снова посмотрела на меня странным, скорее даже страстным взглядом. Ее глаза сейчас казались практически черными: из-за расширившихся зрачков почти не было видно рисунка радужки. Лицо ее раскраснелось, чуть подрагивающие пальцы потеплели.

— Драко, — выдохнула она.

А я просто сидел и не шевелился. “Что я творю?” — пронеслось в голове громким пронизывающим шепотом. Но все остальные мысли застыли, словно подернутые льдом. С трудом мне удалось кое-как проанализировать ситуацию.

Я знал, что не испытываю к Амелии никаких чувств, кроме дружеских. Но так было только на данный момент. Можно ли устоять, когда тебя так настойчиво зовут? Нужно ли? Гермиона… Она — наверное единственная причина, по которой я игнорировал теплые красноречивые взгляды Амелии. Я был влюблен в Гермиону, в этом уже не приходилось сомневаться. Только вот это было, скорее, моей проблемой, чем препятствием между мной и Амелией. Грейнджер, естественно, не испытывала ко мне никаких чувств. Мало того, с появлением Питера Грина ее жизнь, похоже, должна была измениться. Я не был идиотом настолько, чтобы не замечать пробежавшую между этими двумя симпатию. Сегодня я наблюдал за ними слишком близко… Может, Амелия — моя возможность забыть о Гермионе, потому что иначе мне и дальше будет больно.

Я знал, что Алекс, возможно, меня не простит, если я стану встречаться с Амелией, ведь когда-то я уже заявлял ему с честными глазами, что она совершенно не в моем вкусе, но, если быть откровенным, в глубине души я давно подозревал о чувствах Амелии и, если бы больше заботился о друге, рассказал бы ему все еще тогда, когда начал понимать намеки. Но моя эгоистичная натура тешилась проявлениями внимания, а еще мне не хотелось портить отношения с Алексом, да и причинять боль своими рассказами тоже. Но сейчас эти двое совсем разругались, потому, наверное, мои действия нельзя было считать предательством…

Я знал, что вот эта сидящая передо мной девушка неглупа, хороша собой и приняла меня таким, какой я есть, и что, протяни я сейчас руку, она станет мне еще ближе и будет еще более преданной.Только надо ли мне все это?

— Амелия, я… — слов не было, потому что я понятия не имел, что говорить.

Она закрыла мне рот ладонью, приблизилась к моему лицу и заглянула своими бездонными глазами в мои. От резкого движения щелкнула заколка, и волосы, вырвавшись из плена, каскадом рассыпались по плечам и обрамили пылающее лицо Амелии, щекоча мои щеки и глаза.

— Молчи. Сейчас не надо ничего говорить, — зашептала она, и я почувствовал горячее дыхание на своей щеке. — Я буду ждать твоего ответа позже. А сейчас просто поцелуй меня еще раз и уходи. Хорошо?

И я поцеловал ее, обняв за плечи. Просто потому, что она попросила, и я повиновался порыву. А потом оттолкнул слегка и, не говоря ей ни слова, направил палочку на кресло и выбрался в коридор.

Тихо хлопнула закрывшаяся за мной дверь лазарета, а меня обдало прохладой, гулявшей во всех коридорах замка. Я сделал глубокий вдох и, наконец, очнулся. Включился. Пришел в себя, как будто до этого просто спал и наблюдал за всем со стороны. Что я наделал?

*

Ни на следующий, ни через день Амелия на занятиях не появилась. Алекс, когда я спросил его, сообщил мне, что мадам Помфри решила оставить ее в Больничном крыле по крайней мере до конца недели. Я только вздохнул с облегчением. Амелия все так же отказывалась говорить с Алексом, но он, казалось, принял это как данность, и сообщил, что хочет избавиться от своей фобии, а потом уже снова просить прощения.

Так и не решившись сказать Алексу, что происходило между нами с Амелией, я делал вид, что все оставалось как всегда. Наверное, попросту потому, что еще сам не решил, происходило ли между нами что-то серьезное.