Rise

Я выбрал второе.

— Никак не можешь решиться начать? — достаточно громко спросил я прямо из закутка, где я сидел.

Грейнджер вздрогнула и обернулась в ту сторону, откуда послышался мой голос, с палочкой наизготове. Вот что значит рефлексы пережившей войну ведьмы, собранность и выдержка никуда не делись.

— Малфой?! — воскликнула она, как только поняла, что это я, она быстро зашагала ко мне. — Ты больной идиот! Я же чуть оглушающее в тебя не послала! Здесь никого не должно быть. Ночь на дворе, весь замок уже спит… — она прервала свою речь и беспомощно, словно в некоторой растерянности развела руками. Через секунду выражение ее лица сменилось, она была очень зла. — Ты что здесь вообще делаешь?

— Тебя ждал, а потом задремал, знаешь ли, — ничуть не соврал я и не смог сдержать ухмылки. Это явно был промах с моей стороны, потому что Грейнджер разозлилась еще больше.

— Ты клоуна из себя решил строить? — прошипела она.

— Я сказал тебе чистую правду, просто не совсем всю, — я снова ухмыльнулся, в это раз уже намеренно. Мне нравилось ее злить, это была маленькая месть за сегодняшние разборки.

— Пошел вон отсюда! — заорала раскрасневшаяся Гермиона и указала на дверь рукой. Кажется, я переборщил.

— Остынь, Грейнджер. Извини, — сказал я примирительным тоном. — Ты не разрешила прийти сюда сегодня на законных основаниях, и я решился на такой вот шаг.

— На какой шаг? Прокрасться в лабораторию? Директор ведь запретила тебе покидать комнату ночью. Ты нарушаешь правила, отбой начался еще час назад! Уходи немедленно!

— Я не могу уйти. Я хочу тебе помочь вообще-то.

— Мне не нужна твоя помощь. И покрывать тебя перед директором МакГонагалл я не собираюсь. Иди и надейся, чтобы тебя не поймал Филч или еще кто-нибудь из дежурных, — она развернулась ко мне спиной и прошла в центр помещения. Остановившись около стола, на котором были разложены рабочие инструменты зельевара, а также различные флаконы, колбы и пробирки, она обхватила себя руками, будто замерзла и теперь пыталась согреться.

У меня совсем пропало настроение от этой картины. Я все-таки вывел ее из себя, чего делать было категорически нельзя.

— Замерзла? — тихо спросил я, с трудом переместившись из закутка поближе к ней. Кресло то и дело цеплялось за пол и стеллажи, я и сам был не в форме.

— Нет, просто в бешенстве, — ответила она и обернулась ко мне. — Ну почему ты такой наглый и упрямый?

— Успокойся, пожалуйста. Я понимаю, что поступил не очень хорошо, но не прогоняй меня теперь уже. Тем более, что тебе надо успокоиться перед тем, как приступать к работе, — проговорил я медленно.

— Твое присутствие мне спокойствия не добавит.

Я вздохнул и поморщился.

— Ты настолько меня ненавидишь?

— Да не ненавижу я тебя, Малфой, — сказала она раздраженно. — Просто твои методы добиваться своего просто ужасны. Ты эгоист.

— Ну хорошо, я эгоист. Но почему ты так упорно не хотела, чтобы я сегодня оказался здесь?

— Хватит вопросов, — отрезала она и прошла к шкафу, однако так и не открыла его стеклянную дверцу, просто стояла и смотрела на ряды книг. — Пора уже приступать к работе. — Взяв одну из книг с верхней полки, она нечаянно выронила ее на пол и выругалась вполголоса.

— Теперь тебе определенно нужен помощник, чтобы не ошибиться.

— Позову профессора Слизнорта, — она пожала плечами.

— Нет, — возразил я. — Слизнорт наверняка уже выпил чего-нибудь покрепче из своей знаменитой коллекции и теперь спит без задних ног, — я сделал короткую паузу, а затем добавил как можно уверенней: — Если пообещаешь, что не выставишь меня, я угощу тебя чаем… с мятой.

Грейнджер в который раз за этот разговор пожала плечами.

— Хорошо, оставайся.

— Спасибо, — я отвернулся, чтобы скрыть предательскую улыбку, растягивающую мне губы. Мне удалось добился желаемого, хоть было и непросто.

Не желая больше сердить сегодня Грейнджер, я позвал Тинки, чтобы тот принес нам чай. Эльф выполнил мою просьбу в течение двух минут и, пожелав нам приятного аппетита и доброй ночи, исчез.

Гермиона села за письменный стол, где дымились наши чашки с чаем, а я остался там, где был, не решаясь приблизиться без приглашения, я уже и так достаточно вывел ее из себя.

— С чего бы такой приступ робости? — она взглянула на меня и подперла голову рукой.

— Не хочу тебя больше злить, — честно ответил я, встречая ее взгляд.

— Давно бы так… — пробормотала она. — Ладно, не строй из себя скромника, тебе не идет. Перемещайся сюда, у нас мало времени на церемонии.

Я кивнул и направил волшебную палочку на кресло, собираясь с силой.

— Давай я помогу, — сказала она и, не дожидаясь ответа, прошептала заклинание и отлевитировала мое кресло поближе к столу.

— Эй, я бы и сам справился, — возмутился я.

— Знаю, — просто сказала она и взялась обеими руками за чашку. Поднеся ее поближе к лицу, она шумно вдохнула аромат и прикрыла глаза. — Обожаю мяту, в детстве мама всегда готовила мне такой чай.

После такой обезоруживающей откровенности мне расхотелось дальше спорить на тему своей самостоятельности.

— Моя мама тоже любит такой чай, — я улыбнулся, вспоминая один случай. — Однажды, когда мне было семь лет, я помню, отец ругал мать за то, что она подсунула ему мятный чай, тогда как он считал, что он подходит только сумасшедшим для усмирения. Он тогда сказал, что настоящий англичанин должен пить исключительно черный чай, ну, может еще огневиски, на что мама ответила ему, что он заблуждается, и мята как раз больше подходит уроженцу древнего Альбиона, поскольку произошла она еще от древнегреческой нимфы Минты, превращенной Персефоной в растение, которое сам Аид наделил ароматом. Отец только хмыкнул в ответ, а мама на ухо мне прошептала: “Правда Персефона сделала это из ревности к Аиду, но так как отец плохо помнит эту историю, ему об этом знать не обязательно. А мне еще в Хогвартсе добрые люди рассказали, что мятный чай придает сил, так что пей, милый”, — и она передала мне чашку с ароматным напитком. Тогда я впервые его попробовал.

— Хм, значит, есть что-то общее у наших родных, — сказала Грейнджер, открыв глаза.

— Мне кажется, даже больше, чем мы раньше думали, — ответил я. — Знаешь, моя мама никогда не одобряла жестоких методов борьбы с маглорожденными и маглами. Но она всегда любила отца, а его взгляды отличались жесткостью с самой юности. Поэтому она не решалась сказать и слова против. Но когда я подрос, она пыталась — сейчас уже я это понимаю — много раз пыталась намекнуть мне, что я ошибаюсь, следуя идеалам отца. Я не понимал этого тогда, а когда наконец понял, все оказалось слишком запущено, чтобы свернуть с выбранного пути.

— Главное, что ты осознал все, — Грейнджер пристально посмотрела на меня. — Ты действительно стал другим человеком. Или просто я увидела тебя настоящим.

Повисла пауза, а мы просто сидели и смотрели друг другу в глаза. Наконец, я не выдержал этого прожигающего взгляда и уставился на свои руки.

— Не переоценивай меня, — тихо сказал я.

— Хотя кое-что в тебе неискоренимо — ты наглый и злобный дикобраз, — проговорила она с какой-то слегка фальшивой бодростью и вскочила из-за стола. — Допивай свой чай поскорее и перемещайся к тому столу, где ингредиенты лежат, если хочешь следить за моей работой. Пойду принесу котел.