Рискни ради любви

– Как вы добры, – заметила маркиза.

Джек импульсивно взял одну из кисточек и провел мягкими волосками по ее щеке.

– Если бы я писал ваш портрет, то начал бы с бледно-персикового цвета, – сказал он.

Ее глаза округлились.

– Потом я начал бы вырисовывать детали, начав с ваших милых, сияющих изумрудных глаз. – Выбрав кисточку потоньше, он провел ею по ее векам.

– Да вы не только художник, но и поэт, лорд Джеймс.

– Джек, – поправил он ее, прикасаясь волосками к ее губе.

Ее ресницы затрепетали.

– Вы всегда соблазняете женщин с помощью искусства? – спросила Алессандра.

– Нет, – ответил он, проводя линию по ее подбородку. – Я еще ни разу не прибегал к такой технике.

Развязав пояс на ее халате, он позволил тонкому шелку упасть, открывая его взору тонкую ткань ночной сорочки Алессандры. Джек слегка ударил кисточкой по ее ключице.

– Самый первый набросок много обещает. – Голос маркизы стал хрипловатым, казалось, она прерывисто задышала. – Все зависит от того, как вы выпишете детали.

Этот звук – легкий, сексуальный шепот – распалил в его животе жар.

– Алессандра, да никак вы со мной флиртуете?

– Да-а? – Алессандра вытащила еще одну кисточку и скрутила ворсинки жгутиком. – Нуда, возможно, флиртую. – Она тоже провела кисточкой по его подбородку и остановила ее у воротничка сорочки. – На фоне белого льна твоя загорелая кожа по цвету походит на бронзовое сияние древней статуи, – прошептала она. – Пожалуй, ты напоминаешь мне Марса. Или, быть может, Аполлона.

Потянув за кончик галстука, она развязала его.

Джек сбросил сюртук и жилет. Медленно размотал накрахмаленный лен галстука, и тот упал на пол. Расстегнув верхние пуговицы рубашки, он помедлил.

– Могу я снять сорочку? – спросил Джек, помолчав.

Она кивнула.

– Но мы не должны шуметь… и я не смогу долго находиться здесь. – Алессандра опустила глаза. – И еще я должна предупредить вас, что Изабеллу порой преследуют ночные кошмары, так что, возможно, мне придется внезапно уйти…

– Понимаю, – перебил ее Джек. – Ты имеешь право жить по определенным правилам, и я готов их уважать.

Алессандра не сказала больше ни слова. Джек стянул с себя рубашку через голову. При виде ее женственной фигуры и налитой груди, просвечивающей сквозь тонкую ткань сорочки, Джек почувствовал, что сгорает от желания. Однако он заставил себя не спешить. Дисциплина, дисциплина. Несмотря на то, что с каждым мгновением ему было все труднее сдерживать себя.

Алессандра подняла глаза, и на мгновение ему показалось, что золотистые отблески пламени свечей застыли на ее ресницах. Медленно, очень медленно она подняла свою кисточку и провела ею по его ключице.

– Даже представить не могу, чтобы у кого-то из лондонских щеголей были такие же развитые мускулы.

Едва заметное прикосновение пощекотало ему соски, а потом скользнуло вниз по контурам его ребер.

Джек почувствовал, что возбуждение становится все сильнее.

– Я не веду праздный образ жизни, Алессандра, – проговорил он. – Я фехтую, занимаюсь боксом, езжу верхом.

На ее губах заиграла легкая улыбка.

– Этим нельзя не восхищаться, должна заметить, – проговорила она.

– На этих раскопках я сделаю все для того, чтобы понравиться тебе, – заверил маркизу Джек. И добавил: – В профессиональном и личном плане.

– До сих пор ты проходил все тесты с помощью своего умения передавать самые тонкие оттенки цветов. – Алессандра провела кусочком меха по его животу, к застежке брюк. – Я ведь уже говорила, что мы счастливы иметь в своей группе человека с такими способностями к рисованию, как у тебя.

Шелковый халат распахнулся. Алессандра шевельнулась, халат упал вниз с ее плеч и повис на талии. Ряд крохотных перламутровых пуговок спускался вниз от ворота ее ночной сорочки, украшенной пеной тонких кружев.

– Кстати, об искусстве… – выдохнул Джек. – Я придумал, какую картину мне хотелось бы написать.

– У тебя нет бумаги, – прошептала она. – И красок.

– Ну что ж, – отозвался Джек. – Тогда я сделаю это только с помощью своего воображения.

Пока пальцы Джека, то и дело прикасаясь к ее сорочке, медленно расстегивали пуговицы, Алессандра закрыла глаза. Воображение рисовало ей картины тех распутных и развратных вещей, которые он мог сделать с ее телом, однако она гнала прочь эти мысли. Прикосновения Фредерико привели Алессандру в такой ужас, что заморозили все ее нутро. Однако пусть это даже и неправильно, но ей ужасно хотелось, чтобы тепло интимных ласк Джека смешалось со страхом, пусть даже после близости для нее начнется настоящий ад.

– Подними руки, детка, – прошептал Джек.

Приподнявшись, маркиза изогнулась, чтобы Джеку было удобнее стянуть ей через голову сорочку. Алессандра осталась нагой. Она откинулась на узорчатые подушки, а под ее ягодицами приятно зашелестел шелк халата.

Джек снял сапоги. За этим последовал шорох шерсти, и она тут же представила его обнаженным.

Ее глаза распахнулись.

Господи, до чего же он красив!

Пламя свечей золотило резные контуры его грудной клетки и твердую гладкую равнину его живота. Восставший жезл его мужественности с красно-золотистой головкой поднимался из курчавого треугольника внизу живота.

Должно быть, она издала какой-то звук, потому что Джек замер.

– Я испугал тебя? – И, прикрыв свое естество, он добавил: – Я знаю, что ты считаешь меня большим черным дьяволом.

– Нет, я тебя не боюсь. – Потянувшись, Алессандра отвела его руку. – Я вижу Князя Тьмы, но не дьявола.

– Никакой я не принц, а всего лишь скромный художник, – пробормотал Джек. – Который хочет узнать, может ли он поступить по справедливости с твоей неземной красотой.

Словно завороженная, Алессандра наблюдала за тем, как он опустил свою кисточку в бренди. Что он…

Дьявольщина!

Капля янтарного спиртного упала на ее сосок. А потом Джек медленным, чувственным прикосновением обвел его влажной кисточкой. Ее кожа тут же загорелась.

– Хм… не уверен, что все сделал правильно, так что, пожалуй, мне следует стереть это и начать все заново.

Его губы – теплые и влажные – накрыли ее сосок и стали слизывать дрожащую на самом его кончике каплю.

– Святая Мадонна, все-таки ты дьявол, – простонала Алессандра, когда он проделал то же самое с другим соском.