Рисунок шрамами

Если я немного побуду любимой, кому от этого станет хуже? Никому. Но наши последние дни скрасятся. Да, я знала… с самого начала знала, что Янис не по доброте душевной мне помогает. Не от жалости. Я видела в его глазах своё отражение – слишком зыбкое и сказочное, приукрашенное, которое не могло быть настоящим. Однако было.

Но он не знал… не подозревал одной простой вещи, которую удалось скрыть благодаря моему неприятию некромантии.

Он точно так же мог вертеть мною…

– Ты молчишь… Тебе страшно? – испуганно спросил он. Человек, который совершенно спокойно говорил о своей смерти, теперь беспокоился о том, что чувствую я. Который спас мне жизнь… Который вызвал своими словами в моей души этот цветной вихрь радостного возбуждения, жажды жизнь. Обожания…

Неужели я не могу подарить ему нечто столь же прекрасное? Добровольно, не оглядываясь на великую честь и т.д. и т.п.? Просто потому, что хочу?

– Всё хорошо, Янис, - прошептал мой голос.

– Ты поняла, что я сказал?

– Да.

Он вздохнул.

– Мне жаль. Если я…

– Ты можешь.

– Что я могу?

И его глаза – как поминальный шелк – гладкие, ровные, неимоверно спокойные.

– Я не хочу умереть девственницей.

Молчание.

– Подыграй, мне, пожалуйста, - попросила я, подходя вплотную.

– Я сделаю всё, что ты захочешь.

Пальцы сжались на его плечах – силой не оторвёшь.

– Сегодня ничего не произошло. Не было никакой свадьбы. Она произошла сейчас, здесь. Ты мой настоящий муж, Янис. Свет в моём окошке. Моя звезда. Я люблю тебя.

Я сглотнула, хотя во рту стало сухо. Сможет ли он… Найдёт ли слова?

Одна секунда… две… пять.

И твёрдый, уверенный голос:

– Да. Сейчас мы с тобой муж и жена. Не было прежде ничего, что могло расстроить тебя или нас разлучить. Назначенные всегда находят друг друга. Ты мой огонёк в ночи. Моя мечта. Я люблю тебя больше жизни.

– Да.

Мои руки на его плечах дрогнули – потому что Янис вздрогнул. Но нет, я не стану ждать решения – вперед, туда, где его тепло… где руки обнимают его шею, скользя пальцами по гладкой коже, а его губы ждут, пока их поцелуют. Хотя нет... не ждут, они быстро решают, что намерены целовать сами.

Если бы мне позволили выбрать последние дни своей жизни, я бы выбрала его… близость с ним. Но о таких вещах не говорят перед смертью, их не преподносят в моменты, когда слишком многое должно случиться. Пусть просто случится.

Сейчас.

Объятия Яниса оказались крепкими, как густой некрогерский чай, и такими же необычными. И сомкнулись за спиной горячими обручами.

Я его торопила. Нужно быстрее, как можно быстрее понять это главное, ощутить это главное в единении мужчины и женщины – ну же, Янис, ну пожалуйста, пожалуйста…

Я почти вертелась в его руках, требуя действовать быстрее.

Он, словно в наказание, прикусил мою губу, подхватывая меня на руки и опуская на кровать. И вес… тяжесть мужского тела, которая прижимает тебя к постели – непередаваемо! А потом стал быстро распутывать шнуровку платья на груди. Я знаю, конечно, что перед занятиями любовью люди раздеваются, желательно полностью, но он оголил только мою грудь, а я всего лишь расстегнула его рубашку – и времени на большее попросту не осталось.

Его губы прикоснулись к моей груди всего на несколько мгновений, мягко и завораживающе, но я хотела быстрее, поэтому сбросила эту негу, дёрнувшись в сторону.

В ответ он усилил объятия и снова закрыл мне рот поцелуем, одновременно сжимая грудь, сминая сосок, крепко прижимая меня к кровати и не давая вертеться. Но стоило ему расслабиться и слегка отодвинуться, как я принималась вертеться снова, не зная, что делать, как успокоить эту бурю, шквал эмоций и ощущений. Тогда он на секунду освободил губы, беспорядочно целующие моё лицо, и быстро спросил:

– Ты правда этого хочешь?

Я протиснула руку между нашими телами, прижимая ладонь к его животу, а после опуская ниже. Вызов.

– Да!

К счастью, он не стал затягивать, потому что не знаю, чем бы тогда всё закончилось. Я бы свернула себе шею или позвоночник, или вывернула суставы – что угодно, только бы ослабить эту неожиданную жажду, которую столько времени скрывали, и теперь она бьёт из тела неконтролируемым ключом. Бьёт, как током.

Янис дрожал не меньше меня, хотя и не так часто. Неторопливо опустил руку, поднимая мне юбку. Я быстро схватила край ткани и задрала её сама, жалея, что раздевание, оказывается, требует столько сил и времени, никогда раньше не замечала - и снова потянулась к нему – но он слишком сильно ко мне прижимался, не оставляя между нами никакого просвета.

Тогда я положила ладонь на его ягодицы, всё ещё прикрытые штанам, которые он просто развязал, но не сбросил…

И вдруг почувствовала там, под юбкой, тепло. Прикосновение.

И замерла, совершенно неподвижно, как окаменела. Янис на миг отстранился, не отнимая пальца от места, которое гладил – от горячей точки, которая удерживала теперь все моё внимание, и удовлетворенно посмотрел на меня сверху вниз.

Моя голая грудь торчала в вырезе платья, подол задран по пояс, сверху нависает поднимающий мертвых, некромант, в расхристанной рубашке, но есть эта волшебная точка, и его палец, удерживающий на месте, руководящий мною, как музыкант, осторожно подбирающий сложные ноты, чтобы сыграть самое красивое на свете произведение, предназначенное одному-единственному слушателю…

– Вот так-то лучше, - заговорил Янис, приближаясь ближе, почти вплотную, и с жадным любопытством изучая моё лицо, впитывая его выражение, изменения, дрогнувшие губы и блестящие в глазах слёзы. Запоминая навечно.

Пусть даже вечности – несколько дней.

Я прерывисто вздохнула. Хочу… не смогу, нет, смогу поднять руки и прижать так… к его голой груди. Хочется поцеловать, но не достану. И… И снова палец описывает круг, и снова… И его кружение вызывает такие звуки, какие я никогда не стала бы издавать в здравом уме, значит, я больна… Ещё бы…

Вскоре от движений его пальца я снова вертелась, не в силах удержаться на месте.

– Пожалуйста…

– Хорошо.

Не знаю, чего он хотел добиться, но после просьбы больше меня не мучил, снова прижал к кровати своим весом, и теперь вместо пальца я чувствовала совсем другое. Вот сейчас… прямо сейчас… И эта горячая штука вдруг проникла в меня, и стало больно, и странно, и удивительно правильно. Саднило, и слегка жгло, но одновременно я знала, что мне нужно больше, прямо сейчас. Больше движений, больше близости. Лучше его узнать.

– Про… продолжай…

И ещё так – ноги на его пояснице, сомкнутые в замок – так совсем правильно.

– Давай.

Янис не заставил себя упрашивать… он двигался, и теперь я знала, что дёргаться нужно не просто так, а ему навстречу, что вертеться нужно не как попало, а в такт общему дыханию, тогда у наших тел получается замечательный танец, тогда он соединяется со мной так полно, так правильно, что это практически невозможно терпеть.

И когда я не смогла больше терпеть, то запрокинула голову и закричала.