Ритмы улиц

Устало выдохнув, Мари присела прямо на пол, прислонившись к небольшому выступу. Прохладный ночной воздух приятно остужал разгоряченное лицо, и помогал не уснуть прямо здесь, сидя. Всё же денек был тот еще — вручение диплома, подготовка, сам турнир. Тут кто угодно бы выдохнулся на её месте.

Рядом приземлилось еще одно тело. Чуть повернув голову, Маша благодарно кивнула:

— Спасибо. Без тебя я бы провозилась до утра.

— Обращайся, — беспечно махнул рукой парень.

К тому времени они остались на крыше совсем одни. И, может, кого другого это бы напрягло, но Мари привлекало одиночество — большие скопления народа она не очень любила. Андрея это, по всей видимости, тоже не особо расстраивало.

— Прости меня, — послышалось негромкое в тишине.

Золотцева удивленно покосилась на танцора, не понимая, что на него нашло.

— За что?

— За то, что вел себя как придурок. Ну, когда ты только пришла.

— Почему ты был таким?

Этот вопрос мучал Машу уже очень давно. Она правда не понимала причину столь неожиданной и бурной ненависти. Ведь она ничего не сделала ему. Мало того — она до этого Данчука вообще ни разу не видела.

Оказалось, что нет, видела.

— Ты меня не помнишь, ведь так? — с легкой усмешкой спросил парень, повернувшись к Мари.

— В смысле? — непонимающе нахмурилась та.

— Лет пять назад, в ночном клубе «Queen», к тебе пристал один молодой парнишка. Захотел вытащить тебя на танцпол, потому что ты была какая-то потерянная и грустная. А ты зарядила ему пощечину.

Маша напрягла память, пытаясь нашарить в памяти тот день. И, наконец, её озарило. Резко повернувшись, она удивленно посмотрела на своего собеседника:

— Погоди, так это был ты?!

Усмехнувшись, Андрей кивнул:

— Собственной персоной.

Мари помнила этот день. Она только-только приехала в новый город, заселилась в квартиру, и после первого же учебного дня сокурсники потащили её в клуб — отметить начало своего студенчества и заодно познакомиться. А рыжая не то, чтобы не любила подобные места — они их просто избегала. Потому что не понимала кайфа от подобного отдыха — алкоголь, а иногда и что похуже, и как следствие — затуманенный разум и необдуманные поступки. О которых потом можешь пожалеть.

А тут еще какой-то парень решил составить ей компанию. Маша подумала, что он явно под чем-то — слишком задорно блестели его глаза, и он упорно не понимал слова «нет». Девушка, которая только-только прибыла в большой город, отреагировала вполне предсказуемо — ударила своего обидчика и скрылась.

— Ты даже не представляешь, как напугал меня тогда! — воскликнула нынешняя Мари, шутливо ударяя Андрея в плечо.

— Я вообще-то пытался тебе помочь. В итоге пострадали мои честь, самолюбие и лицо! — Данчук изобразил крайнюю степень обиды и возмущения, но рыжая не поверила ему ни на секунду — видела, как блестят его глаза.

Прямо как в тот вечер. Теперь пазл почти сложился.

— Выходит, мы были знакомы, — констатировала Маша, чуть улыбаясь.

Андрей кивнул:

— Если можно это назвать знакомством.

Хмыкнув, Мари поднялась на ноги и, отряхнув джинсы от воображаемой пыли, облокотилась на перила, рассматривая город. С высоты десятого этажа он казался частью сказочного мира, объятого множеством огней. Их было так много, что звезды тускнели на его фоне, и небо казалось темным, почти черным. И от того мрачным. Но всё равно прекрасным.

— Хотела бы я всё это показать брату, — негромко сказала она, скорее, самой себе, чем Андрею.

***

Вряд ли Маша говорила это мне — слишком тихо и осторожно были произнесены эти слова. Но я всё равно заинтересовался. Поэтому, встав рядом с ней, я также негромко спросил:

— Ты скучаешь по нему?

— Очень, — призналась Мари, продолжая рассматривать ночной город.

Мне казалось, что вот оно — время для откровений. Будто какой-то невидимый барьер, разделяющий нас, рухнул, и у меня появилась возможность взглянуть на жизнь этой удивительной девушки изнутри. Попытаться понять её, почувствовать. И я не могу упустить эту возможность.

— Расскажи мне о нем.

Бросив на меня короткий взгляд, Мари усмехнулась:

— Он — самый лучший. Мой маленький рыцарь, защитник. Мой Павлик. Умный, веселый, очень добрый и ласковый. Но иногда… — Мари замялась на секунду, — Иногда мне очень за него тревожно.

— От чего же?

Вздохнув, Мари призналась:

— Из-за нашего отца.

— Он… — я тщательно подбирал слова, чтобы не спугнуть девушку, — Он бросил вас?

Золотцева кивнула:

— Мы были людьми не его круга. Моя мама — обычная девушка с окраины Ярославля. Добрая, нежная и ласковая. Когда-то она покорила его, и он женился, несмотря на бурный протест его семьи. Его родители считали, что деньги должны идти к деньгам. Другими словами — моя мама показалась им не самым выгодным вложением. Но моим родителям было плевать. Появилась я, и всё вроде бы было хорошо. Он любил нас, баловал меня, ни в чем не отказывал. Я была практически золотым ребенком.

Мари замолчала. Я заметил, как она с силой сжала металлические поручни, как побелели её пальцы. Ей было тяжело вспоминать всё это. Я уже хотел было попросить её остановиться — хрен с ними, с этими откровениями, но, сглотнув, она продолжила:

— Когда мне было пять — в наш дом пришли проблемы. Отец начал подолгу отсутствовать, у него появились какие-то свои дела, он начал отдаляться от нас. И даже когда мама поняла, что снова беременна — ничего не изменилось. Я была ребенком, и мало что понимала, но чувствовала — наша семья распадается. Мама нервничала, переживала, беременность давалась ей тяжело. Хотелось, чтобы рядом было мужское плечо, а отца не было. И когда родился Павлик, выяснилось, что у отца есть другая семья. И там у него тоже родился сын.

Я выдохнул, во все глаза глядя на стоящую передо мной девушку, и боясь даже представить, какие чувства её сейчас обуревали. И что творилось с ней тогда, в далеком детстве, когда папа сказал, что не хочет больше жить с ними. Мои родители в этом плане были для меня примером — отец и сейчас смотрел на маму так, словно она та самая девчушка, которую он полюбил почти тридцать лет назад. Он был для меня мужчиной во всех смыслах этого слова — опорой, крепким плечом, хозяином в доме и спутником по жизни.

— Отец уехал из Ярославля и обосновался в этом городе. Здесь у него богатая женушка, золотой сынок — всё, как хотели моя дед и бабка. Но он приезжал к нам несколько раз, — сказала Мари с кривой улыбкой, — И я видела, как Павлик смотрит на него — с надеждой, любовью и такой тоской. Но он ему не нужен. Родной сын не нужен ему, потому что у него есть другой. А я…я так ненавижу того мальчика. Он вроде бы мой брат — но я ни разу с ним не виделась, потому что ненавижу его. Знаю — он не виноват, но мне так обидно за своего Павлика. Он ничего не говорит, но я вижу — он чувствует себя ненужным. Нелюбимым. И от этого мне очень больно. Потому что я не знаю, как убедить его в обратном.