Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-«попаданец»

Та-а-ак… Интересное кино. Малыш Джонни предлагает заслать к червиву агента? Дельная мысль, вот только…

— Ну и кого ты предлагаешь послать к червиву?

Джонни вдруг покраснел, а его огромные руки неожиданно начали ему отчаянно мешать:

— Ну… так, это… я вот… ну… подумал…

Ясно с тобой все, Кинг-Конг — недомерок…

— Сам собираешься? — И когда Джон молча кивнул, я решил уточнить: — Серьезно?

— Ну… в общем… угу…

— Молодец! — Я хотел похлопать Малыша Джонни по плечу, но не достал и шлепнул его примерно посредине спины. — Ай, молодец! Ну, просто гений! Штирлиц! Рихард Зорге! Майор Клосс! [32] Его знали только в лицо!

32

Главный герой польского приключенческого сериала «Ставка больше, чем жизнь» о работе польского разведчика во время Второй мировой войны. Фильм был весьма популярен в СССР.

Джон сначала расцветает от изобилия непонятных, но явно одобрительных эпитетов, но по мере того, как их становится все больше и больше, чувствует, что над ним издеваются. Он пытается что-то сказать, но меня уже понесло:

— Нет, это надо же?! Чего удумал, а?! А тебе не кажется, что тебя в доме червива опознают, самое большее, через неделю?! У меня что, людей — миллион?! Нет, вы только посмотрите на этого Джеймса Бонда?! Самоубийца хренов!

Малыш Джонни съежился от этой отповеди и теперь смотрел на меня глазами побитой собаки. Так, хватит кнута, пора дать пряник. Ну-у, не то чтобы прямо так и дать, но посмотреть позволим…

— Ты пойми, Джон, — тон ласковый, почти просительный. — Ты пойми: мне вами рисковать никак нельзя. Мало вас у меня. На всю Деналагу — всего четыре десятка свободных людей! Четыре — понимаешь, что это значит?!

— Ну… эта… — Малыш Джонни ожесточенно скребет себя в затылке. — Ну… выходит… мало нас, значит…

— Умница! Нас — мало, а врагов — много. А значит, нам надо искать союзников среди врагов, верно?

На лице Джона отображается усиленная работа мысли. Ну уж очень ему хочется выглядеть в моих глазах умным и дельным. И, наконец, у него получается! Честное слово!..

— Мы должны искать среди тех, кто уже служит червиву? Так?

Я кивнул, а Малютка тут же принялся рассуждать, кого бы можно было завербовать в агенты. Его предложения были столь чудовищно нелепы, что я избавился от его общества под благовидным предлогом, поручив ему собрать Маркса, Энгельса и десятников на сбор под штабным дубом, а сам сел в сторонке от дороги на приглянувшуюся кочку и задумался.

А в самом деле — кого можно склонить на сотрудничество с нами? Кандидатов вроде бы и не мало — все эти водоносы, золотари, конюхи, кухонные мужики и прочие, вот только информационная ценность таких агентов не слишком высока. Нет, я, может, и не шибко образованный, но кое-что в делах разведки петрю и знаю, что основная часть информации о противнике собирается по крупицам, типа: «Вчера хлеба привезли столько-то, а месяц назад — на столько-то меньше. Вывод: или должен прибыть новый воинский контингент, или готовимся к осаде». Все так, только для того, чтобы вот так обрабатывать инфу, нужно, во-первых, получать ее постоянно в течение долгого времени, а во-вторых, иметь мощную аналитическую службу, которая будет эту самую инфу и обрабатывать. А у меня такого нет — ни первого, ни второго… Стало быть, такие агенты не подходят. Разве что — на экстренный случай, вроде как «Три зеленых свистка вверх означают, что червив собирает здоровенное ополчение, решившись-таки повесить Романа Гудкова. При получении сигнала — быстро бежать и громко кричать „Тикайте!“…»

Не-е-ет, если я хочу знать всю подноготную того, что творится у червива, — нужно искать надежного агента, который вхож к нему чуть ли не в спальню и не в отхожее место. А кто это может быть? Какой-нибудь доверенный слуга? Так он скорее сам удавится, чем своего господина предаст. Любовница? Допустим. Эти всегда могут предать, потому что точно знают: места жены им не занять никогда. Но что я ей смогу предложить? Да и есть ли у него любовница?..

Вот на этом самом месте меня точно кипятком обварило. А что, если попробовать через его дочку, а? Нет, серьезно: написать ей письмо, напустить туману — мол, люблю безумно, умираю от тоски, и прочих комплиментов отсыпать полной горстью. Девицы-то у них, поди, взаперти сидят, как мусульманки, мужиков не видят, а мужика-то хочется…

Так, спокойно. Предположим, получит эта лять Марион мое письмо и что? Нет, навоображать себе девица может всякого, по опыту знаю, и от разбойника даже не отвернется — Владимир Дубровский и Маша Троекурова вполне себе пример, а дальше что? Любовь-морковь — это замечательно, но мне агентурные сведения нужны…

Стоп, Роман Алексеевич, погоди маленько. Ну, предположим знакомство по переписке состоялось. Та-а-ак. Теперь давай рассуждать: захочет она тебя вживую увидеть? Да к гадалке не ходи! А где и как? Дома, когда папенька червив по делам свинтил. То есть… ага… а у нее, поди-ка, еще и служанки есть, которые тоже чего ни то, а знают… Не-е-ет, эта идея — хорошая идея! Правильная! Осталось только решить: кого гонцом назначить.

А если не полюбит и не проникнется? Может такое быть? Запросто, хотя… Э, э! А ну — хорош собой любоваться, нарцисс недорезанный! Не понравишься — так ведь и в засаду угодить недолго. Хотя опять же: в засаде много людей не спрячешь, а я всяко-разно не один на первое свидание заявлюсь. Так что…

— Ро-о-обин! Ро-о-обин!

От громоподобного баса содрогнулись деревья, а я чуть не подпрыгнул. Вот же голос дался человеку, а?

— Ро-о-обин!

Ближайшие кусты расступились с жалобным хрустом, и ко мне навстречу вылетел Малыш Джонни. Он огляделся, узрел меня и снова завопил на весь лес:

— Робин?! Ты здесь?! А там! Там!.. Все!.. Собрались! Тебя ждут!

— Ладно, пойдем, с народом пообщаемся.

На следующий день по дороге, ведущей в Нутыхам, топала занятная процессия. Впереди шел громадный верзила, в лапищах которого боевой лук и солидная дубина выглядели игрушками. Следом на телеге ехал купец средней руки с мечом на боку и топором за поясом, рядом с которым восседал здоровенный монах с заросшей тонзурой. И замыкали процессию скоп с лютней и еще один высокий, хотя и очень худой парень с ростовым луком в руках. Если вдуматься, то купец с приказчиком и охранником приняли под свою защиту бродячего певца и монаха, которым просто по пути. Бывает, право слово. Но на самом деле это в город двигалась разведывательно-диверсионная группа в составе: бойцы — Малыш Джонни, Энгельрик и аббат Тук; снайпер — Билль Статли, командир — старший сержант Советской армии Роман Гудков, собственной персоной. Здравствуй, Нутыхам…

А вокруг нас текла река из пешеходов. Рядом упряжка из восьми волов протащила по дороге перевернутый лемехом кверху тяжелый плуг, прогромыхала навстречу повозка гончара…

— Эй, уважаемый! На праздник торопитесь?

А? Что? A-а, это нас возница окликнул. А какой сегодня праздник?

Я наклонился к аббату и прошептал в самое ухо:

— Слышь, отче, а чего празднуем?

Тот поднял на меня слегка удивленные глаза:

— Как это, Робин? Ты что, забыл, что сегодня — Праздник святого Андрея?

— Ну да? Святого Андрея? И что?

— После неудавшейся казни он плохо помнит прежнюю жизнь, святой отец, — пришел мне на выручку скоп-Энгельрик. — Вы уж ему объясните…

Монах откашлялся:

— Ну… так это… в общем…

Очень содержательный рассказ!

— Значит, в этот день крестьяне свободны от барщины и не смеют работать на своей земле. Короче, праздник у них. Вот.

— И?

— А… ну… так это… в общем, в этот день устраивают состязание стрелков.

— Лучников?

— Ну да.

Дивно. Интересно было бы знать: почему это никто не озаботился поставить об этом в известность меня?

У северных ворот города, посреди поля возвышался ступенчатый помост для знатной публики, а простой народ мог свободно стоять по сторонам. Несмотря на ранний час, толпа простолюдинов уже окружила стрельбище широким кольцом, а возле вонючей повозки мясника собирались прибывшие на состязание лучники. Сам хозяин мясного товара, представленного в основном жареной требухой и копченым беконом, о чем-то жарко спорил с местными «спортсменами».