Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37
Шрифт:
Впрочем, дел у них особых не оказалось, потому что поступившей уже занимались Татьяна Георгиевна Мальцева, её интерн Александр Вячеславович Денисов и анестезиолог Аркадий Петрович Святогорский. Мальцевой с первого этажа на ургентный звонок бежать быстрее, да и девица была явно по её ведомству.
– Оксана, роды на дому, кровотечение в последовом, папашу долбанутого не отпускай, ребёнка у него заберите! – только и крикнула Мальцева, уносясь со свитой из акушерок своего родзала и анестезисток оперблока вслед за каталкой, которую тащили Денисов со Святогорским.
На стульчике у стола акушерки
– Где новорождённый? – строго спросила Оксана Анатольевна у исусика.
– Дома, – коротко и где-то даже кротко ответил он.
– Как дома?! – ахнула юная дежурная неонатолог.
– Дома. Вы не волнуйтесь, с ним всё в порядке. Он у нас – супермен.
Врачи и медперсонал тревожно переглянулись.
– В смысле – «супермен»? – осторожно уточнил Родин. – Он родился в красно-синем костюме с буквой «S» на груди и сразу объяснил вам, что к чему?
– Вы шутите, да? – так же кротко, чуть не блаженно уточнил молодой человек. – Я оставил его дома. На кровати. С плацентой и пуповиной. Всё будет в порядке. Нам Света всё объяснила.
– Кто такая Света?
– Света – домашняя акушерка.
– Она с ребёнком? – не на шутку встревожено спросила детская медсестра.
– Нет. Света ушла.
– В машину, бегом! Где «Скорая», что их привезла?! – заорал Родин.
– Их не «Скорая» привезла, а такси.
– Давай в мою машину, придурок! Бегом!
Поехали Родин, Поцелуева, детская медсестра и, собственно, исусик. Дежурная неонатолог не могла покинуть роддом.
Ребёнка обнаружили «в меру живым», по меткому выражению Оксаны Анатольевны. Что правда, Родину пришлось выполнить исключительно мужской фортель под названием «хук справа», потому как исусик категорически не хотел выпускать дитя из дому. Потому что когда он родился, то «плюхнулся маме на живот и облегчённо вздохнул: “Фух, я дома…”». Благо исусик был отнюдь не богатырь, да и треснул его Родин не так чтобы сильно. Детская медсестра несла ребёнка, Родин за шкирку волочил исусика, за руль родинского джипа села Поцелуева.
Мальцева, тем временем, удалила женщине матку. Потому что иных способов, кроме надвлагалищной ампутации матки, чтобы побороть послеродовое кровотечение, уже манифестировавшее в геморрагический шок и ДВС-синдром, не было.
Приведённого в себя исусика Татьяна Георгиевна допросила у себя в кабинете сразу по окончании операции. Женщина была отправлена в ОРИТ, к Святогорскому. Куда же ещё отправлять с потерей более половины объёма циркулирующей крови?
– Рассказывайте!
– Что рассказывать? – уже без блаженного идиотизма, без надрыва и без агрессии – а он уже продемонстрировал врачам всё перечисленное, – скорее просто крайне недовольно переспросил исусик. – На вашего рыжего этого доктора я вообще в суд подам. За рукоприкладство. И на вас. Вот точно говорят, вам, врачам, только и давай, что матки резать! Как она теперь рожать будет?
– Никак! Так будет жить, не рожая! Ключевое словосочетание «будет жить». В суды потом подадите, как из моего кабинета выйдете. А сейчас рассказывайте, как вы дома рожали. И с кем. В деталях!
– Хотите, чтобы я хорошего человека под монастырь подвёл?
– Хочу знать детали
акушерского и неонатологического анамнеза. Лирику для судов оставьте. Итак…«Итак» ничего особенного не выяснилось. Очередной вовлечённый в психокульт. Вооружённый из пальца высосанными данными «про роды в Голландии» и домашней акушеркой Светой. Запуганный страшными реалиями роддомовского бытия.
– А роддом – вот это да, тут нужна смелость и отвага. Все вещи мужу. Больничный халатик. Ешь, что дают. Это – нельзя! Побрить, раскорячиться перед незнакомыми людьми. Общая палата. Нету мужа. Эпидоралка. Молчи, дура! Вытягивай-вытягивай. Вот на это на всё надо отважиться, как на подвиг! И вообще, роды – это не болезнь!
– Эпидуралка, – машинально поправила Татьяна Георгиевна. – Про все ужасы роддомов я в курсе, расскажите мне про, собственно, ваши роды.
– Ну, это… Света-акушерка нам сказала, что начнутся схватки – ложитесь спать. Силы вам ещё будут нужны на родах, их нужно поберечь. Этот совет мне очень понравился, ну я так и поступил.
– Схватки – это уже роды.
– Что?
– Схватки – это уже роды. Продолжайте. Вы легли спать, а жена…
– Ну, она меня через сколько-то там часов разбудила. Сказала: «Милый, у меня воды отошли». Я посмотрел на часы, ещё ночь была, ну и сказал ей: «Ну и отлично, давай спать!» Перевернулся на другой бок и уснул. Через какое-то время меня разбудило методичное толкание в плечо. Жена стонала и протягивала мне телефон. Ну, чтобы я акушерке Свете позвонил. Я жене сказал, что неудобно человека будить, рано же ещё, но она настаивала, что больно ей, ну я и позвонил. Ну и Света сказала, что выезжает. Ну и я окончательно проснулся. Жена же рожает! – исусик строго посмотрел на Татьяну Георгиевну.
Мальцева кусала нижнюю губу исключительно для того, чтобы не расхохотаться истерически.
– И что не так?! – даже как-то грозно вопросил исусик.
– Рассказывайте дальше.
– А чего дальше? К родам мы были готовы. Знали, что когда-то там тужиться нельзя, а в какие-то моменты надо подтуживаться, что надо дышать то собачкой, то глубоко. Я только не очень точно помню, когда и как, но жене же виднее, она же рожает. Ещё мы ели лён и пили гомеопатию, мы купили все нужные аромасла, заказали толстый коврик для йоги – и вообще были спокойны!
– Аромасла?
– Ну, ароматические масла. Но коврик для йоги нам ещё не привезли, а когда я хотел зажечь свечи, то уже в дверь акушерка Света позвонила, хорошо я хоть мантры БГ поставил.
– Мантры кого?
– БГ. Ну, Бориса Гребенщикова! Что вы, и этого не знаете? – возмутился исусик.
– Почему не знаю? Знаю. Даже люблю. «Мочалкин блюз», уверена, самое оно для родов. Атмосферненько так, – Татьяна Георгиевна всё-таки хохотнула, не удержалась.
– Вот зря вы так! Мантры – они…
– Да-да. Я всё знаю про мантры. И про веды. И про холотропное дыхание. Больше, чем вы можете себе представить. Равно как и про роды в Голландии. Не отвлекайтесь.
– Ну, роды были какие-то очень стремительные. Схватки, что я проспал, длились, оказывается, два часа. Ну, вот я и не выспался…
– О жене!
– Да я о жене рассказываю! Вы же перебиваете всё время! Ну, короче, свечи зажечь не успел, коврика нет. А быстро было потому, что мы же сыроеды. Мы едим только термически не обработанную пищу!