Роддом, или Поздняя беременность. Кадры 27-37

– Что случилось? – Мальцева взяла бразды правления в свои руки.

Если сейчас Светлана Борисовна в характерной для неё манере начнёт читать морали женщинам – добром это не кончится. Кстати, нужно будет выяснить, что у неё с головой. Нет, с головой у неё на сексуальной почве давно не всё в порядке. Но похоже, у Светланы Борисовны далеко не всё в порядке и с телом. И, возможно, уже давно. Может, человек в помощи нуждается? Можно сто раз быть недовольной работой Светланы Борисовны. Можно брезговать её неряшливостью и даже ставить ей на вид, поскольку она всё-таки, на минуточку, врач. Но как только в сознании Мальцевой Светлана Борисовна превратилась в гипотетическую пациентку, в женщину с проблемами – всё лично-неприязненное и врачебно-административное моментально ушло. Включился профессиональный рефлекс – любопытство к задачке. Но это позже. Сейчас есть пациентка.

– Так изнасиловали её, – ответила за девицу полицейская. – На улице её подобрала. Брела, как дурная. По морозу в тонких разорванных колготках. И с синяком под глазом. И куда мне её? Спрашиваю, где живёт? Не отвечает. Домой не хочет.

– Я айфон потеряла. Они меня убьют!

– И правильно сделают! – ответила девице полицейская. – Чтобы не шлялась!

– Всё, стоп! – властно оборвала Мальцева диалог девицы и полицейской. – Как вас зовут? – обратилась она к девице.

– Алёна.

– Сколько вам лет?

– Шестнадцать.

– Заводите карту, Светлана Борисовна! Где ваша акушерка? – она оглядела кабинет.

– Она опаздывает… Сына в садик отводит.

– Понятно… Что с вами произошло? – этот вопрос адресовался уже Алёне.

– Я гуляла в компании. Ну и меня изнасиловали, – хмуро ответила та. – Я потом от них убежала. Вырвалась… Айфон в той квартире остался. А домой я без айфона не пойду. Ну и шла по городу, чтобы проветриться. А эта меня схватила, в машину запихнула и к вам привезла. Прямо как преступницу.

– Вот дура-то! – не зло прикрикнула на Алёну полицейская. – Не как преступницу, а на освидетельствование. Чтобы ты на тех отморозков в суд подать могла!

– Ни на кого я в суд подавать не буду, – буркнула Алёна.

– Телефоны родителей не даёт, – сказала Мальцевой полицейская.

– Я их не помню. Они у меня в айфоне записаны. Чего мне кучу цифр запоминать.

– Ага! И домашний не помнишь? И фамилию свою не помнишь?

– Домашнего нет. Иванова моя фамилия, – всё в той же манере продолжила хмуро отвечать Алёна. – Вы мне таблетки дайте, какие там положено. Ну, Постинор… И там… Профилактику всяких ваших этих сифилисов и гонорей проведите – и отпустите.

– Грамотная! – проворчала полицейская. – Постинор ей дайте и профилактику сифилисов проведите! Ну не дуры ли девки, а?!

– Алёна, вы несовершеннолетняя. Я не могу вас осматривать без присутствия родителей или опекуна.

– Так считайте, что я сейчас её опекунша! – не менее властно, чем минутой прежде Мальцева, сказала полицейская. – И да, я знаю, что вы не судмедэксперт. Но надо же помочь этой дурище!

Татьяна Георгиевна лишь на несколько секунд задумалась, но затем решительно кивнула.

– Давай, умойся – и на кресло, за занавеску.

– Ну чего с ней там? – обеспокоено уточнила полицейская, встревоженная тишиной, в которой Мальцева осматривала охающую девчонку. Именно что девчонку, в которую расхлябанная девица превратилась, как только умыла лицо с мылом. Испуганную маленькую девчонку, которой не просто страшно, а очень страшно. И вовсе не из-за того, что произошло с её телом, а из-за того, что родители «заругают» за айфон.

– Ничего страшного, слава богу. Небольшие ссадины наружных половых органов и характерные для изнасилования гематомы на внутренней поверхности бедра.

– И что мне с ней теперь делать? – скорее риторически, чем ожидая от Мальцевой предметного ответа, произнесла полицейская.

– Оставьте её здесь, у меня.

Какого чёрта это вырвалось у Мальцевой? Зачем ей эта девчонка, которая наверняка гуляла в разудалой компании наверняка знакомых молодых людей. Выпили, может, травку покурили. И… Сценарий подобных травмирующих и физиологию, и психику событий – всегда один. Тебе-то это зачем, Мальцева?! У тебя-то и дочери, в отличие от этой полицейской, нет! Сделай всё, что тебе профессиональным врачебным протоколом положено – и привет!

– Правда? – обрадовалась полицейская. – Ой, спасибо! Меня же напарник ждёт в машине. Спасибо вам огромное! Вы разыщите её родителей и заставьте их заявление по месту жительства написать! За такое надо наказывать! Это же понятно, что дурищу эту её же знакомые и изнасиловали! Собрались, выпили, покурили… У них это всегда одинаково. А девки потом стесняются. И на всю жизнь – поломанные… – Она вздохнула. – А я, если понадоблюсь, то вот! – Полицейская подошла к столу, за которым сидела застывшая Маковенко, и, по-хозяйски, без спросу взяв ручку из стаканчика и пододвинув к себе блок бумаги для заметок, размашисто написала свои имя-фамилию-звание и координаты. После чего, ещё раз поблагодарив Мальцеву, нахлобучила ушанку и выскочила за дверь.

Вот же блинский блин! Не знала баба хлопот – так купила баба порося! И что теперь Мальцевой с этой несчастной девочкой-дурочкой делать? А та уже подрастеряла свою мрачную подростковую удаль и смотрела на Татьяну Георгиевну большими, красивыми, несчастными, голубыми глазищами, как потерявшийся щенок.

– Одевайся, идём!

Алёна кое-как натянула на себя порванные колготы. Девчонку стало колотить крупной дрожью, на неё напала отчаянная зевота.

– Потерпи ещё немного. Возьми себя в руки!

Да, именно так бывает с маленькими детьми и потерявшимися собаками, когда их внезапно находит взрослый или хозяин. Две минуты назад ты был ощерен в мир всеми рецепторами, всеми органами и системами, ответственными за выработку внутренней «химии борьбы», но вот тебя нашли, пожалели, и не надо бояться, не надо ничего решать, не надо бороться – и тебя настигает не менее жестокий вал «химии расслабления». Хотя бы временного. Вся наша жизнь – не более чем химия борьбы и химия расслабления. Химия бунта и химия страха. «Запомни, деточка. Будет бардак в голове – всё это только химия!» – несколько неуместно вспомнила Мальцева цитату из какой-то беллетристики, пока буквально на себе тащила по подвалу внезапно обмякшую девчонку, которая была близка к истерике. К бессмысленной экзистенциальной истерике, которая помогает «химическому заводу», коим и является по сути наш организм, сбросить токсические отходы и избавиться от очередного кризиса гормонального перепроизводства.

Мальцева заставила девчонку принять душ, перед которым ту обильно рвало в унитаз служебного туалета. Переодела её в одну из своих хирургических пижам. Вызвала Святогорского, который вколол ей в вену «химию блаженства», позволяющую на время слегка пригасить интенсивность работы «химического завода».

– Нервные клетки, Татьяна Георгиевна, – начал Святогорский, когда девчонка отрубилась «на игле», – взаимодействуют друг с другом, как ты, разумеется, помнишь, путём выделения химических посредников, которые называются нейротрансмиттерами. И лекарственные средства и наркотики оказывают эффект, изменяя воздействие этих молекул-«посредников». – Аркадий Петрович погладил Алёну по голове. – Бодягу ей к фингалу прилепи. Кстати, сделай мне кофе. Услуга, так сказать, за услугу.