Родная литература. Учебник-хрестоматия для 7-го класса
Шрифт:
— Доброе утро, дорогой! — дверь открылась и в комнату впорхнула Суа. Она нахмурила брови, увидев его в коляске и покачала головой: — мог бы и подождать, пока я тебе помогу, тебе же нельзя переутомляться!
— Доброе утро. — отвечает Чжи Мин. На самом деле он как раз хотел избежать ее помощи, уж слишком это было унизительным и смущающим. Казалось бы, как инвалид он должен был бы уже привыкнуть, но одно дело, когда это делает медсестра и совсем другое, когда этим занимается Суа.
— Давай я тебя в зал отвезу. — Суа наклоняется к нему и целует его в лоб, ее губы сухие и горячие: — сегодня я приготовила твой любимый суп с кимчи. У нас есть свинина и хороший чай, все благодаря тебе, дорогой Ю. Ты же любишь жаренную свинину?
— Конечно. — отвечает он. Сперва у него не было сил спорить с ней, в тот день когда женщина нашла его в лесу, одинокого и полузамёрзшего, умирающего от жажды и голода — у него не было сил с ней
Но потом, когда он пришел в себя и начал осознавать все окружающее — он попытался сказать ей что он на самом деле не Ю Сун, ее бывший муж, а Чжи Мин Намгун. В тот день она не принесла ему еды и даже не открыла дверь в зал. На сутки он оказался заперт в своей комнате… звучит не так уж и страшно, не правда ли? Да и остаться без еды на день — ничего страшного, говорят интервальное голодание даже полезно. Вот только… воды в комнате не было также. А еще не было туалета. И кресла-каталки тоже. Когда стало совсем невмоготу он скатился с кровати и подполз к двери, начал стучать в нее руками, умоляя выпустить его хотя бы в туалет. Черт с ней с едой и с водой, но туалет! Он стучал и стучал, кричал, звал, умолял… пока разлившаяся внизу по телу теплая волна не дала ему понять тщетность своих усилий. Так он и лежал у дверей, в луже собственной мочи, думая о том, что он избежал смерти в лесу только для того, чтобы его уморила голодом сумасшедшая баба, которая его за своего мужа приняла.
На следующее утро в комнату снова вошла Суа и стала вести себя как ни в чем не бывало. «Доброе утро, дорогой Ю!» — прощебетала она и всплеснула руками, увидев его, лежащего на полу. Как будто это не она его вчера тут заперла, как будто это другой человек сейчас в комнату вошел. С тех пор Чжи Мин никогда больше не пытался доказать ей что он — не ее муж Ю. Суа — всего лишь женщина, но она крепкая деревенская женщина, сбитая и коренастая, у нее сильные руки и ноги, а он — инвалид. Что он может сделать? Ей достаточно его в комнате запереть и все… через недельку он умрет, если не раньше. Так что он перестал бунтовать и сделал вид что смирился. Сделал вид, что он и есть ее покойный муж Ю, стал подыгрывать ее безумию. Даже дал ей денег… Чжи Мин не сильно доверял банкам, а потому таскал добрую половину своих капиталов с собой — вшитыми в кожаный жилет. Сперва он думал так и носить все свои деньги, а потом они перестали влезать в жилет и все же пришлось банковскую ячейку арендовать… но жилет он продолжал таскать по привычке и сейчас эта привычка спасала ему жизнь. Так что он распорол подкладку жилета и стал выдавать деньги своей «спасительнице». Частями, не все сразу, так, чтобы сделать эту процедуру рутинной. Сказать, что Суа обрадовалась — не сказать ничего. Он видел, что дом у нее хоть и большой, но заброшенный, повсюду виднелась печать бедности и даже нищеты, вода в ванной была еле теплой, а продукты, из которых она готовила — самыми дешевыми и простыми. Деньги она приняла с благодарностью и поклоном, даже слезы на глазах выступили, Чжи Мин и сам бы расчувствовался, если бы не память о том, как он лежал на полу в луже собственной мочи, скорчившись в клубочек и если бы она снова не назвала его «милый Ю». Для нее это выглядело так, что ее «дорогой Ю» наконец стал деньги ей давать как все остальные мужья. Откуда у него деньги и как он вообще может зарабатывать, если дома все время сидит — эти вопросы ее не интересовали. Тем не менее так в доме появилась свежая свинина, новый кондиционер и хороший набор ножей. Она даже дала себя уговорить отправить послание домой Чжи Мину, маме и братику Бон Хва — с деньгами и просьбой не переживать. Он сказал ей, что делает это для товарища и она согласилась.
И на первый взгляд все было в порядке — каждое утро в его комнату входила Суа, раздвигала шторы, помогала ему подняться и одеться, катила его на кресле-каталке в туалет и ванную комнату, накрывала на стол и кормила. После завтрака — он «работал». Покойный муж Суа, некий Ю — был художником, и она вывозил его на кресле-каталке на террасу, где и оставляла на пару часов. Оставляла рядом с высоким мольбертом с незаконченной картиной. Краски в жестяных тубах давно высохли, кисточки задубели и стали темными от времени и погоды, холст был покрыт темными, грязными разводами. Сидя в кресле-каталке рядом с растрескавшемся деревом мольберта и глядя на высохшие деревья
в саду он чувствовал себя так, как будто попал в какой-то сон сумасшедшего, будто бы он галлюцинирует наяву. Как такое может быть? Как он может попасть в такие условия? Почему это происходит с ним?Потом его везли на обед. Далее — сиеста, послеобеденный отдых. Домашние дела. Вернее, это у Суа домашние дела, а он сидит на диване и смотрит телевизор. Вечером — ужин. После ужина они разговаривают. Если не пытаться доказать Суа что он не ее покойный муж, то в целом она на удивление приятный собеседник. Впрочем, когда что-то ее не устраивает она не спорит, не повышает голос, она делает другие вещи… например может запереть его в комнате.
Он просил ее купить ему новый телефон на свое имя, но она проигнорировала его просьбу. Просто делала вид что не слышит его просьбу, а когда он стал настаивать — нахмурилась и резко встала, вышла из комнаты. Тут-то он и понял, что перегнул палку. Облился холодным потом, ожидая что она снова его в комнате запрет или что другое сделает. В конце концов она, например, еду ему готовит и проконтролировать что она туда кладет он никак не сможет. Просто толченного стекла насыплет и все. Или снотворного… а когда он уснет — ножницами ему веки отрежет, ну или мужское достоинство. Или в гроб затолкает, а гроб под землю закопает. Да мало ли что… так что когда он вернулась и стала делать вид что ничего не было — он с величайшим облегчением поддержал ее игру. Ничего и не было, никто себе мобильник не просил, нас все устраивает, дорогая, а что на ужин?
Несмотря на то, что Суа была чистой воды сумасшедшей шизофреничкой — она никогда не оставляла с ним рядом ножницы или ножи, всегда контролировала то, что он держал в руках, самолично нарезала ему мясо, а если он все же пользовался столовым ножом, то подходила к нему сзади, пользуясь тем, что он не мог повернуться в своем кресле-каталке. Но Чжи Мин не просто так вытащил свою заначку. Выдавая ей деньги он понемногу насыщал дом новыми бытовыми приборами, предметами интерьера, инструментами и конечно же — кухонными принадлежностями. В том числе — ножами. Если у тебя два острых ножа во всем доме, то контролировать их достаточно просто, но если ножей много то это становится затруднительным. И Чжи Мин знал, что делает, как говорят самый главный инструмент повара — это нож. Суа умела готовить и обожала порядок, а потому страдала от необходимости резать и рыбу и курицу и свинину и лапшу одним и тем же ножом.
— Как тебе новая плита? — спрашивает он у нее, пока она катит его в зал.
— Отличная, спасибо дорогой. Ты меня балуешь. — отвечает она, толкая его кресло-каталку: — просто замечательная. Сковорода на ней нагревается в доли секунды, я смогу готовить тебе еду еще быстрее и качественнее. Тебе нужно хорошо питаться, ты не забыл? Ты же гений и я не дам тебе умереть от голода.
— Ну да. — он отодвигает в сторону воспоминание о том, как колотил кулаками запертую дверь своей комнаты: — а как новый набор ножей? Это корейский производитель, но по японской технологии, то что раньше называли булатом или дамасской сталью.
— Очень хорошие ножи. Помидоры резать одно удовольствие, к кожице дотрагиваешься и лезвие уже режет. Легко-легко. — говорит она, останавливая кресло-качалку напротив накрытого стола: — давай я тебе руки влажными салфетками протру.
— Хорошо, дорогая. — Чжи Мин позволяет этой сумасшедшей Суа протереть ему руки. Берет в руки палочки из бамбуковой щепы и пододвигает к себе блюдо. Оглядывается по сторонам.
— Слушай. — говорит он так, словно бы только что об этом подумал: — а покажи мне новые ножи? Погляжу как мой подарок выглядит.
— О. Выглядит он просто супер. Вот, смотри в какой коробке пришел. Настоящее красное дерево… — Суа демонстрирует ему красивую деревянную коробку, покрытую лаком: — у тебя безупречный вкус, дорогой. Я так счастлива!
— Хм. А сами ножи? — хмурится он.
— Ой… а я их уже на полку убрала… сейчас! — Суа вспархивает с места и несется к полкам. Чжи Мин провожает ее взглядом. Заслужить ее доверие, заполучить в руки нож, а потом, когда она отвлечется…
Воображение живо рисовало как он ударит Суа в шею, как хлынет алая кровь и она — упадет на пол и останется там лежать безвольной, поломанной куклой. А он наконец сможет выбраться из этого дома.
— Вот! — она раскладывает перед ним набор из шести ножей. Длинный, филейный, короткий тесак, с волнообразным лезвием, еще один для мяса… но его внимание привлекает тот, что с относительно коротким лезвием, острый и хищно выглядящий…
— … такие удобные! Спасибо тебе! Теперь я могу нарезать продукты в два раза быстрее! И это легко! — щебечет рядом Суа: — посмотри на большой дао! Традиционная форма, рукоять из темного драгоценного дерева, а какой острый! Вот что значит качество…
— Угу. — бормочет он, взяв в руку тот самый нож. Он удобно лежит в руке. Все что ему нужно сейчас — это отвлечь ее внимание… и ударить в шею.