Родовое проклятие

Сверкнула молния, вырвалась из мрака и вонзилась в колышущуюся землю. Даже дождь сверкал огнем. Мира увидела, как упала Айона и Бойл ринулся ее поднимать. Из ладоней девушки вырывались языки пламени, направленные на волка, на человека, на извивающиеся, ползучие ручьи тумана.

Она с усилием пробивалась назад, туда, где все еще горели, подобно сигнальным огням, расставленные по кругу свечи. Назад к Коннору, который взял за руку Брэнну, затем Айону, и они втроем превратились в живые свечи.

Выл волк.

Смеялся человек.

Свечи, и восковые и живые, начали одна за другой шипеть и гаснуть.

– Отходим! – выкрикнула Брэнна. – Мы проиграли. Эту ночь мы потеряли, она упущена. Бежим, пока не поздно!

Коннор схватил Миру поперек талии – сильные руки, свирепый взгляд, сам весь блестит от пота и крови.

– Сначала я во второй раз спасу тебе жизнь, а потом буду держаться от тебя подальше.

В воздухе проносились мириады звезд, рассыпались огненные искры. Свет был таким ярким, что Мире, чтобы не ослепнуть, пришлось зажмуриться и отвернуться.

Они падали быстро, так быстро, что от скорости у нее перехватило дыхание. Потом она пришла в себя. Она лежала сверху Коннора на полу кухни, ощущая под собой бешеное биение его сердца – как топот копыт вырвавшегося на волю скакуна.

Наверху и вокруг – со всех сторон – слышался ужасный гул, от которого дрожали стекла. В двери и по стенам колотили гигантские кулаки, дом сотрясался. В какой-то момент Мира приготовилась к тому, что колдун сейчас обрушится им на головы.

А потом все стихло.

Остальные лежали пластом, как выжившие после ужасной катастрофы. Катл подскочил к Брэнне и стал лизать ей лицо и поскуливать.

– Все в порядке. Ну же, ну! С нами все в порядке.

– Теперь он должен решить, что сегодня мы свою атаку предприняли. По-моему, получилось правдоподобно. – Коннор чуть подвинул Миру и погладил по голове. – Не пострадала?

– Не знаю. Не думаю. А вот у тебя кровь.

Он провел пальцами по глубокой ране на виске.

– Не успел увернуться.

– Ну-ка, дай я займусь, – подскочила Брэнна. – Айона!

– Я знаю, что тебе нужно. – Девушка метнулась в мастерскую, а Мира поддернула штанину и увидела большой синяк, расплывающийся как раз над щиколоткой.

– Дай-ка я все сделаю, – повторила Брэнна, но Коннор подался вперед и наложил Мире руки на синяк.

– Туман… он превратился в змей. И шипы. Шипы на нем прямо на глазах вырастали.

– Это не шипы, а зубы. – Фин, тоже с блестящим от пота лицом, сидел на полу, прислонившись спиной к шкафу.

– Ты ранен! – Теперь Брэнна рванулась к Фину, на ходу отдавая указания вбежавшей Айоне: – Коннору висок смажь. – И тут же повернулась к Фину: – Тебя не укусили?

– Да просто запыхался.

Она приложила ладонь к его груди.

– Нет, не «просто запыхался». Пусти, посмотрю.

– Я сам себя вылечу, дай только отдышаться.

– Ох, что за… – Мановением руки она раздела его по пояс.

– Если ты собралась меня раздеть, может, уединимся?

– Помолчи. – Она обернулась через плечо и требовательным тоном произнесла: – Айона, бальзам!

– Я сам собой займусь, – повторил Фин.

– Сиди тихо! Если не угомонишься, я тебя отключу. Ты знаешь, я это могу. И сделаю. Коннор, ты мне нужен.

– Что, плохо дело?

Он увидел это сам, когда, не вставая с пола, придвинулся ближе.

Кровоточащие и черные колотые раны шли вниз по обоим бокам Фина, как будто на его торсе сомкнуло челюсти какое-то невиданное чудовище.

– Неглубокие. – Брэнна говорила ровным, тихим голосом. – Спасибо и на этом. А яд… – Она резко вскинула голову. – Что ты сделал, чтобы он не распространялся?

– Я же с ним одной крови. – Фин дышал с усилием и говорил медленно, слишком старательно выговаривая слова. – То, что он выделяет из своей крови, в моей теряет силу.

– Но ведь больно же! – сказал Коннор.

– Всегда бывает больно. – Фин бодрился, но, когда Брэнна нажала чуть сильнее, со свистом втянул воздух. – Господи, женщина, от твоего лечения больнее, чем от раны.

– Я должна вытянуть яд – независимо от того, ослаблен он или нет.

– Фин, на меня смотри! – приказал Коннор.

– Спасибо, боль я уж как-нибудь перетерплю.

Коннор молча взял Фина за подбородок и повернул к себе.

Забирает от него боль, догадалась Мира. Берет ее себе, чтобы ускорить выздоровление. Выходит, Брэнне это не под силу.

Бойл достал виски, и она поднялась, чтобы принести стаканы. Потом, снова усевшись на пол и дождавшись кивка от Брэнны, раздала всем.

– Кажется, получилось.

– Пошумели чуть больше, чем хотели. – Как и Фин, Коннор прислонился спиной к шкафу, только напротив. Теперь и его лицо блестело от пота – от приложенного усилия, от боли. – Но мы задали ему приличную трепку, а сами целы и невредимы.

– Он будет думать, что мы струсили, – сказала Брэнна. – Решит, что мы друг с другом перегрызлись, а теперь и вовсе зализываем раны и не знаем, стоит ли вообще предпринимать следующую попытку.

– И когда через два дня мы на него нападем, то спалим дотла прежде, чем до него дойдет, что его надурили. Чудесный спектакль, раз – и готово. – Коннор поднял стакан. – Блестящая идея, Мира, любовь моя. Есть все шансы повернуть ход событий раз и навсегда. Недаром я тебя люблю.

Он выпил, все последовали его примеру, но Мира в задумчивости держала стакан.

– Виски не хочется? – спросил он.

– Жду, пока сердце дрогнет. Для меня это своего рода шок. Почему бы тебе не повторить? Возможно, тогда до меня дойдет.

Коннор отставил стакан и на коленях приблизился туда, где она сидела на полу.

– Мира, я тебя люблю и всегда буду любить.

Она осушила свой виски и встала рядом с ним на колени.

– Нет, не дрогнуло. Но если подумать… каким слабым и глупым должно быть сердце, чтобы дрогнуть от любви? Вот твое, к примеру, дрогнуло бы? – Она прижала руку к груди. – Давай проверим. Коннор, я тебя люблю и всегда буду любить.

– На секунду остановилось. – Он накрыл ее руку своей и поднес к груди. – Но страха нет. И сомнений тоже. Чувствуешь? Оно танцует от радости.