Рокоссовский: терновый венец славы

– Пройдите в соседнюю комнату и еще раз обдумайте свое предложение. Вы оказались тем солдатом, который идет в строю не в ногу.

В течение получаса Рокоссовский ходил из угла в угол по комнате и, обращаясь к своей богатой памяти, тщательно взвешивал варианты предстоявшего наступления. На его лице и в голубых глазах появилась еще большая решительность - он считал свой план наступления единственно правильным.

– Ну что, надумали?
– тихо спросил Сталин, откинувшись на спинку стула.

– Я считаю, что необходимо нанести два главных удара, — произнес Рокоссовский уверенно.
– Я стою на прежней точке зрения.

– Какими силами вы собираетесь это делать?
– вспылил Сталин.

– Удар на Бобруйск силами 3-й и 48-й армий, - ответил Рокоссовский.
– Кстати, местность здесь не позволяет сосредоточить больше сил.
– Другой удар я бы нанес силами 65-й и 28-й армий.

– Я считаю, как и все члены Ставки, - побледнев, произнес Сталин, - что удар надо наносить только один.
– Он поднялся, объявил перерыв и, бросив на Рокоссовского тяжелый взгляд, властно произнес:

– Я не понимаю вашего упрямства, товарищ Рокоссовский! Идите и еще раз подумайте!

Все знали, что Сталин был сложным человеком. Он не любил, когда с ним не соглашались.

Рокоссовский закрыл за собой дверь и вновь уселся на диван. Что я теперь скажу Верховному? Правильность моего решения не вызывает сомнения. Может, нанести один удар?
– подумал он.
– Но при двух ударах успех несомненен и жертв меньше».

Он взглянул на часы: скоро надо идти на заседание. И все-та-ки один удар или два? Один - это ошибка. Два - это успех. А может быть, хватит упорствовать? Просто прийти и сказать, что ты не прав? Зачем лезть на рожон? В случае неудачи можно спрятаться за широкие спины представителей Ставки. И не надо будет корчить из себя большого оригинала.

Рокоссовский на миг представил себе почти тысячекилометровую линию фронта, идущую по белорусским болотам, лесам, озерам и рекам. В его подчинении сотни тысяч солдат и офицеров. Именно по его приказу они пойдут в наступление... Судьбы многих из них зависят от его решения. « Нет, нет, люди не должны расплачиваться жизнью за мои ошибки, - подумал он. — Нельзя отступать от того, в чем ты абсолютно уверен».

Рокоссовский зашел в кабинет, где уже все были в сборе.

– Так что же, будем наносить один удар или два?
– прищурился Сталин.

– Считаю, что необходимо нанести два удара, - спокойно произнес он.

Верховный закурил трубку и молча начал бесшумно ходить по кабинету, время от времени поглядывая на командующего фронтом.

«Ну и твердолобый!
– мысленно воскликнул Ворошилов.
– Не зря Я тебя уволил из армии и дал санкцию на арест. Все равно тюремная наука не пошла тебе впрок».

Жуков и Василевский ждали развязки, Которая должна была оказаться не в пользу Рокоссовского. У них даже появилось опасение, что они могут потерять незаурядного полководца.

Рокоссовский посмотрел на маршала Воронова. Тот кивком головы одобрил его действия.

– Товарищ Главнокомандующий, - не выдержал молчания генерал армии, - разрешите мне до конца высказать аргументы В пользу двух ударов.

Сталин остановился, набивая табаком трубку, и после длинной паузы произнес:

– Говорите!

Рокоссовский подошел к карте, взял указку.

– Дело в том, что, если группировке войск на направлении главного удара не оказать помощь на другое участке, противник, вполне возможно, не даст прорвать оборону.

– Почему?
– остановился Сталин и поднял глаза на генерала.

– Потому, товарищ Сталин, что у него остается реальная возможность перебросить сюда силы с не атакованных нами рубежей, - ответил Рокоссовский.

– А что дают ваши два главных удара?
– негромким голосом спросил Сталин, остановившись у стола президиума.

– Два главных удара решают все проблемы, - запальчиво сказал Рокоссовский.
– В сражение одновременно вводится основная группировка войск правого крыла нашего фронта. Гитлеровцы напрочь теряют реальную возможность маневра. Успех, достигнутый пусть даже сначала на одном из этих ударов^ ставит немецкие войска в тяжелое положение, а нашему фронту обеспечивает энергичное развитие наступления.
– Рокоссовский повернулся к Верховному, шагавшему по кабинету.
– У меня все, товарищ Главнокомандующий.

Сталин раскурил трубку, медленно, с остановками, почти вплотную подошел к Рокоссовскому.

Кое-кому, в первую очередь Ворошилову, показалось, что Верховный сорвет погоны с плеч несговорчивого и упрямого командующего фронтом. Рокоссовский в эти тревожные минуты не потерял самообладания. Известная всем, едва заметная добродушная улыбка и сейчас не сходила с его лица.

После некоторого раздумья Сталин поднял глаза на Рокоссовского и, сжимая в руке потухшую трубку, тише, чем обычно, сказал:

– Настойчивость командующего фронтом доказывает, что организация наступления им тщательно продумана.
– Он повернулся к президиуму.
– А это надежная гарантия успеха. Утверждаем решение Рокоссовского.

4

Вернувшись из Москвы, командующий фронтом начал готовить операцию, которую предполагалось начать 15 - 20 июня. Он вновь отправился на передний край. Ему предстояло окончательно отработать операцию «Багратион». Один главный удар наносился армиями Горбатова и Романенко, второй - армиями Батова и Лучинского.

Во второй половине дня Рокоссовский на стыке двух армий собрал всех командармов. Обещанная синоптиками гроза так и не пришла, но продолжал моросить дождик. В палатке было душно, хотя одна сторона ее была полностью открыта. На столе перед генералами лежали карта и аэрофотоснимки местности и укреплений противника на Бобруйском направлении. Командующий фронтом довел план операции «Багратион», умолчав о трудностях его принятия, поставил задачи армиям, вместе с командармами определил плацдармы и сроки сосредоточения войск.

– Хотел бы напомнить о маскировке, - в заключение сказал Рокоссовский, - Части сосредотачивать и перегруппировывать только ночью. Продумайте, где можно навести ложные переправы, для видимости прокладывайте лжедороги. На второстепенных рубежах необходимо сосредоточить большое количество орудий, производить из них огневые налеты, а затем увозить их на направление главного удара, оставляя на ложных позициях макеты. Короче, вы все опытные командармы и знаете, что немцы должны знать только то, что мы хотим им показать.