Рокоссовский: терновый венец славы

Когда оркестр перестал играть, отовсюду раздались аплодисменты. Рокоссовский только сейчас заметил, что в танцевальном круге оставались только две пары - он с Митци Прайс и Монтгомери со своей дамой, которые, в конце танца пришли на помощь своему гостю.

Рокоссовский подвел свою даму к фельдмаршалу, поцеловал ейруку и, улыбнувшись, сказал:

– Спасибо, госпожа Прайс, вы очень хорошо танцуете.

Фоторепортер, взглянув на маршала, смущенно проговорила:

– Этот танец останется со мной на всю жизнь. Поверьте мне, господин маршал, я его никогда не забуду.
– Она подняла на него глаза.
– Завтра я улетаю в Лондон, и через день-два во всех влиятельных газетах и журналах Англии будет напечатан портрет самого красивого маршала, принимавшего участие во Второй мировой войне. Это будет портрет маршала Рокоссовского.

– Неужто так?
– поднял брови покрасневший Рокоссовский.
– Хотя, это все знают, творческим людям свойственно преувеличение.

– Я не преувеличиваю, - мило улыбнулась Прайс и, повернувшись к Монтгомери, сказала: - Надеюсь, Бернард не станет на меня обижаться?

– За что?

– За мое мнение о маршалах.

– Нет, нет, что вы? Это сущая правда, - рассмеялся Монтгомери.

На прощание Рокоссовский пригласил англичан нанести ему ответный визит, и Монтгомери приглашение принял.

У входа в здание, где состоялась встреча, развевались флаги СССР, США и Великобритании. Машину фельдмаршала ожидал эскорт из гвардейцев-кавалеристов. Когда машины подъехали к штаб-квартире Рокоссовского, оркестр исполнил национальный гимн Великобритании. Продемонстрировал свою строевую выправку почетный караул.

После официальной части Рокоссовский и фельдмаршал заняли почетные места во главе огромного стола.

– Я предлагаю, - поднялся хозяин застолья, — поднять бокалы за руководителей наших государств, обеспечивших полный разгром гитлеровской Германии, - за Сталина, Черчилля и Рузвельта.

Гости поддержали этот тост. Ответная речь Монтгомери не была такой официальной.

– Мы начали наш путь с разных сторон Европы, - сказал он.
– Мы огнем пробивали себе дорогу и вот теперь встретились в центре Германии. Все эти годы испытаний англичане с восхищением следили за борьбой мужественного русского народа. Как солдату мне не приходилось до сих пор видеть советского бойца. Сегодня я с ним встретился впервые и восхищен до глубины души. С началом этой большой войны англичане, проживающие на своих островах, все время видели, как росли замечательные военные руководители России. И одним из первых имен, которые я узнал, было имя маршала Рокоссовского. Если бы о нем не объявляли по радио, я бы все равно видел его славный путь по салютам i Москве. Я сам пробил себе дорогу через Африку, был во многих боях. Но я думаю: то, что сделал я, не похоже на то, что сделал маршал Рокоссовский. Я предлагаю тост за маршала Рокоссовского.

Англичане были в восторге от обильного стола, за которым они провели несколько часов, от концерта художественной самодеятельности. Тепло распрощавшись, они уехали поздно ночью.

Глава вторая 1

До отбытия в Москву Рокоссовский решил осмотреть логово фашистской Германии - Берлин. Он нашел Жукова, который переезжал с одного места в другое, поздравил его с Победой. Члена Военного совета 1-го Белорусского фронта Телегина он так и не смог найти. Говорили, что он выполняет какое-то важное поручение Жукова и занят неотложными делами.

В полуразрушенном здании почти в самом центре города он нашел командарма Чуйкова. Тот познакомил его с ходом операции по взятию Берлина.

– Радость победы стоит рядом с горечью потерь, - посетовал Чуйков.

– Мы надеялись, что все будет по-другому. Ваш замысел операций отличался от того, что мы осуществили.

Рокоссовский удивленно посмотрел на командарма.

– На Зееловских высотах*, - нахмурил мохнатые брови Чуйков, — полегло не три и не четыре сотни тысяч солдат, а гораздо больше.

– Василий Иванович, дорогой мой, ведь было же известно, что на Зееловских высотах гитлеровцы изменили принцип построения своей обороны, - сказал маршал.
– Раньше они основные силы располагали на первой оборонительной полосе, вторая и третья полосы, хотя и готовились в глубине, но не всегда занимались войсками вторых и третьих эшелонов.
– Рокоссовский закурил и оживленно продолжал: - Резервы тоже, как правило, не занимали рубежи обороны, а находились в ближнем тылу, в готовности к контратакам. На Зееловских высотах, как показала разведка и аэрофотоснимки, еще тогда, когда я командовал фронтом, противник выстроил оборону по-новому. Как мы убедились, он занимал не только первую и третью полосы, расположив там пехоту, танки и артиллерию, но он имел там и сильные резервы.

– Это мы знали, - вздохнул Чуйков.

– Так в чем же дело?
– Рокоссовский перевел взгляд на генерала.
– Первый Белорусский фронт имел превосходство над противником по личному составу в два с половиной раза, по орудиям и минометам - почти в четыре раза, по танкам — чуть ли не в пять раз, по самолетам - больше чем в два раза. Вы же имели плотность артиллерии на километр фронта такую, что нам не снилось ни под Сталинградом, ни в операции «Багратион».

– Да, имели, - согласился Чуйков.

– А почему такие громадные потери?

– Причин тут несколько, - пояснил Чуйков.
– Во-первых, апрель - пора бурного разлива рек. Долина Одера от главного русла до Зееловских высот шириной в 10-15 километров была изрезана каналами, а над ней возвышались высоты. С них противник просматривал весь плацдарм.

– А где же артиллерия и авиация?
– воскликнул Рокоссовский.
– Ведь ты помнишь, Василий Иванович, на сильно укрепленном плацдарме в междуречье Вислы и Нарева, в так называемом модлинском треугольнике, мы нашли выход и, не стали атаковать его в лоб.

– Но с каким скандалом?

– Да, но сколько мы спасли от верной гибели людей?
– произнес Рокоссовский, затянувшись папиросой. Он встал, подошел к Чуйкову, надел фуражку, надвинул ее до самых бровей.

– Василий Иванович, будь другом, дай мне провожатого офицера, который мало-мальски знает Берлин.

– Хорошо, - сказал Чуйков.
– Но без обеда я вас не отпущу.

Погода была ясная, но пыльно-дымные облака, поднявшиеся над городом, закрывали солнце, похожее на диск луны, печально обозревающий землю.

«Джип», в котором ехали маршал и сопровождающие его офицеры, с большим трудом продвигался по улице Унтер-ден-Линден. Вся она была завалена обломками стен. Горы битого кирпича загромождали дорогу.

Наконец они добрались до бывшей канцелярии фюрера. Вокруг лежали рухнувшие здания, груды металла и железобетона. К самому входу в канцелярию машина не дошла, и до него пришлось добираться пешком.

На каждом шагу стояли советские патрули, предупредительно передававшие маршала по эстафете. «Рокоссовский! Рокоссовский!» - сдержанно звучало от одного патруля к другому вплоть до парадного входа.