Рокоссовский
Шрифт:
1–2 декабря передовые части дивизии «Рейх» взяли поселки Ленино и Николаево, находившиеся соответственно в 17 и 15 километрах от Москвы. Но это были последние успехи эсэсовцев. 9 декабря дивизия вынуждена была отступить за Истру, а 16 января — еще дальше, к Гжатску.
Для уничтожения танков и моторизованной пехоты противника, прорвавшихся в район Льялово — Холмы — Клушино, Рокоссовский подготовил контрудар. В 17 часов 28 ноября его части начали наступление, но из-за сильного сопротивления противника к исходу дня отошли в исходное положение.
Наступил кульминационный момент немецкого продвижения. Немцы наступали из последних сил. Советским войскам оставалось продержаться совсем немного. Их положение облегчалось тем, что при отступлении к Москве линия фронта сокращалась и боевые порядки уплотнялись. Кроме того, из глубины страны непрерывно подходили стратегические резервы, часть из которых Ставка вынуждена была ввести в дело в последние дни оборонительного сражения. Да и снабжение советских войск боеприпасами, продовольствием и теплой одеждой, благодаря
29 ноября фон Бок в беседе с Гальдером сказал, что, «если нам не удастся обрушить северо-западный фронт противника под Москвой в течение нескольких дней, атаку придется отозвать, так как это приведет к бессмысленным встречным боям с противником, в распоряжении которого, судя по всему, имеются многочисленные резервы и большие запасы военных материалов, а мне здесь второй Верден не нужен».
Против войск 16-й армии был направлен основной удар. 29 и 30 ноября шли тяжелые бои. Немецкие моторизованные части наступали вдоль шоссе Каменка — Озерецкое, а также по Ленинградскому и Истринскому шоссе. Из штаба фронта поступил грозный приказ Жукова: «Крюково — последний пункт отхода, и дальше отступать нельзя. Отступать больше некуда. Любыми, самыми крайними мерами немедленно добиться перелома, прекратить отход. Каждый дальнейший ваш шаг назад — это срыв обороны Москвы. Всему командному составу снизу доверху быть в подразделениях, на поле боя…»
Крюково, тем не менее, удержать не удалось. Рокоссовский вспоминал:
«Ночью — было это в конце ноября — меня вызвал к ВЧ на моем КП в Крюково Верховный Главнокомандующий. Он спросил, известно ли мне, что в районе Красной Поляны появились части противника, и какие принимаются меры, чтобы их не допустить в этот пункт. Сталин особенно подчеркнул, что из Красной Поляны фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией. Я доложил, что знаю о выдвижении передовых немецких частей севернее Красной Поляны и мы подтянули сюда силы с других участков. Верховный Главнокомандующий информировал меня, что Ставка распорядилась об усилении этого участка и войсками Московской зоны обороны.
Вскоре начальник штаба фронта В. Д. Соколовский сообщил о выделении из фронтового резерва танковой бригады, артполка и четырех дивизионов „катюш“ для подготовки нашего контрудара. К участию в нем мы привлекли из состава армии еще два батальона пехоты с артиллерийским полком и два пушечных полка резерва Ставки. (Раньше эти силы намечалось перебросить под Солнечногорск.)
Сбор и организация войск для столь важного дела были возложены на генерала Казакова и полковника Орла. Они немедленно отправились в Черную Грязь, где находился вспомогательный пункт управления. Туда же вслед за ними выехал и я.
Затягивать организацию контрудара было нельзя. Все делалось на ходу. Войска, прибывавшие форсированным маршем в район Черной Грязи, получали задачу и, не задерживаясь, занимали позиции.
С утра началось наступление. Наши части, поддержанные сильным артиллерийским огнем и мощными залпами „катюш“, атаковали врага, не давая ему возможности закрепиться. Противник сопротивлялся ожесточенно, переходил в контратаки. С воздуха обрушивались удары его авиации. Однако к исходу дня немцы с их танками были выбиты из Красной Поляны и отброшены на 4–6 километров к северу. Совместно с частями 16-й армии в этом бою участвовали войска Московской зоны обороны» (речь идет о войсках 20-й армии).
Правда, успешный контрудар потребовал использовать те силы, которые ранее предполагалось перебросить под Солнечногорск. В результате противник достиг своего последнего успеха на Солнечногорском направлении и занял Крюково, откуда Рокоссовскому пришлось срочно эвакуировать свой КП. Войска 16-й армии оказались оттеснены к рубежу Баранцево — Хованское — Петровское — Ленино. Но здесь немцы окончательно выдохлись.
А. А. Лобачев вспоминал:
«Наши войска отошли, закрепились на рубеже: верховье реки Клязьмы — деревня Матушкино — восточная окраина Крюково — Дедовск.
Последний рывок противник сделал 30 ноября, нанеся удар между Красной Поляной и Лобней. Именно в этот день под Химками побывали гитлеровские мотоциклисты-разведчики. 30 ноября и 1 декабря наши части по-прежнему вели напряженные оборонительные бои, но в обстановке наметился перелом.
Ударная группировка врага к этому времени потеряла не менее половины людского состава и огромное количество техники. Из дивизии разведка доносила: немцы роют окопы, возводят заграждения, прячут танки в землю…»
30 ноября Сталин утвердил план контрнаступления под Москвой. Он предусматривал нанесение главного удара левофланговой группировкой войск Западного фронта, в которую входила и 16-я армия Рокоссовского. Ближайшей задачей контрнаступления было «ударом на Клин, Солнечногорск и в истринском направлении разбить основную группировку противника на правом крыле и ударом на Узловая и Богородицк во фланг и тыл группе Гудериана разбить противника» на левом крыле Западного фронта.
1 декабря Бок пришел к выводу, что дальнейшее наступление бессмысленно, и направил главнокомандующему сухопутными войсками Браухичу телеграмму следующего содержания:
«Сражения последних 14 дней показали, что „полное уничтожение“ противостоящей нам русской
армии является не более чем фантазией. Остановиться у ворот Москвы, где сеть шоссейных и железных дорог является наиболее густой во всей восточной России, означает завязать тяжелые позиционные бои против значительно превосходящего нас по численности противника. Между тем войска группы армий совершенно к этому не готовы. Но даже если невозможное станет возможным и нам в ходе наступления удастся поначалу захватить новые территории вокруг Москвы, у меня все равно не хватит войск, чтобы окружить город и плотно запечатать его с юго-востока, востока и северо-востока. Таким образом, проводящееся сейчас наступление является атакой без смыслам цели, особенно учитывая тот факт, что время приближается к роковой черте, когда силы наступающих войск будут исчерпаны полностью. <…> Я не знаю во всей полноте намерений Верховного командования сухопутных сил, но если группе армий предстоит вести зимой оборонительные бои, это при ее нынешней диспозиции возможно только при том условии, что к фронту будут переброшены крупные резервы. Этих резервов должно быть достаточно для того, чтобы противостоять мощным атакам противника и сменить обескровленные войска на переднем крае».Но командующий группой армий «Центр» прекрасно понимал, что никаких резервов в распоряжении Браухича нет и взять их неоткуда, иначе бы они наверняка были бы даны ему ранее для развития наступления. Теперь же речь могла идти только о том, чтобы удержать достигнутые рубежи, а отнюдь не о взятии советской столицы. Однако положение в других группах армий Восточного фронта было таким, что никаких резервов для группы армий фон Бока они выделить не могли. Войска группы армий «Юг» только что оставили Ростов и с трудом сдерживали советское контрнаступление. Взять оттуда какие-либо резервы не было никаких возможностей. Войска группы армий «Север» также были связаны боями за Тихвин. Подготовка же и переброска резервов с Запада заняла бы слишком много времени, учитывая состояние путей сообщения в России. К тому же среди дивизий на Западе не было моторизованных и танковых дивизий (в тот момент там только 1-я кавалерийская дивизия находилась на переформировании в 24-ю танковую), а подавляющее большинство пехотных дивизий имели лишь ограниченную боеспособность. Все что могли немцы к декабрю 1941 года на Восточный фронт с Запада уже перебросили.
Таким образом, в сложившихся обстоятельствах реальным был только отход от Москвы на более-менее подготовленные оборонительные позиции. К такому решению и хотел подтолкнуть фон Браухича и Гитлера фон Бок. Однако даже ясного приказа о переходе к обороне, не говоря уж об отходе, равно как и обещания прислать просимые подкрепления, командующий группой армий «Центр» в тот день не получил.
Тем временем в события вмешалась погода. Немецкий военный историк Вернер Хаупт пишет:
«Еще 30 ноября погода была благоприятной. 1 декабря началась метель. В следующие ночи столбик термометра упал до минус 34 градусов, днем температура была ниже 20 градусов мороза. Этим наступление было окончательно похоронено. С этого момента холод стал врагом страшнее русских… Фельдмаршал фон Бок в полосе 4-й армии распорядился оборудовать передовой командный пункт. В эти критические дни он хотел быть со своими солдатами. Потери были высокими. Количество обмороженных намного превышало число раненых. Особенно высоки были потери офицеров. В 7-й пехотной дивизии полками уже вынуждены были командовать обер-лейтенанты!»
2 декабря левофланговые дивизии 16-й армии во взаимодействии с 5-й армией отбросили противника из большой излучины реки Москвы северо-восточнее Звенигорода. В этот же день Бок из последних сил пытался сломить сопротивление советских войск, подбадривая себя мыслью, что оно вот-вот может рухнуть. 2 декабря он записал в дневнике: «На севере от шоссе наблюдается лишь ограниченное продвижение вперед. Пути наступления 3-й танковой группы лежат в болотистой местности, которая к тому же сильно заминирована. По этой причине 3-я танковая группа продвигается вперед очень медленно. Противник тут и там отводит свои дивизии, оказавшиеся перед ее атакующим фронтом. Но ему удалось задействовать свежие силы, пусть и небольшие, против фланга 3-й танковой дивизии под Яхромой. Противник понимает, где ему угрожает реальная опасность — как жаль, что у меня нет под рукой крупных резервов! Вечером во все штаб-квартиры атакующих корпусов были направлены телексы с указанием, что противник определенно пребывает в состоянии острого кризиса, каковое необходимо эксплуатировать в любом месте, где для этого представится возможность. Правда, у меня есть известные сомнения относительно того, что наши находящиеся на пределе возможностей части сумеют реализовать это предложение». Но раз приказа о переходе к обороне не было, командующий группой армий «Центр», как дисциплинированный прусский офицер, пытался продолжать наступление, хотя и сознавал, что оно уже утратило свою стратегическую цель.
Положение немецких войск накануне советского контрнаступления в исследовании советского Генштаба «Битва за Москву» определялось следующим образом:
«Войска 16-й армии 1, 2 и 3 декабря вели ожесточенные бои с основной группировкой противника, наступавшей на солнечногорском направлении вдоль Ленинградского шоссе и на истринском направлении вдоль Волоколамского шоссе… В тот период бои на фронте 16-й армии носили исключительно напряженный характер. Некоторые пункты переходили из рук в руки. В течение 2 и 3 декабря противнику путем крайнего напряжения сил и средств удалось овладеть Крюковом, где бои шли на улицах».