Роковая кукла. Сборник фантастических романов
Шрифт:
— Разве ты не слышал сегодня новости с Деймоса? — ответил мистер Марлоу.
— Никогда не слушаю новости. Так лучше для нервной системы.
— Не сомневаюсь. Но это были хорошие новости. Опытный завод в Ливии работает, и работает успешно. В первый день производства он восстановил почти четыре миллиона тонн кислорода — и никаких срывов.
Миссис Марлоу была поражена:
— Четыре миллиона тонн? Ведь это, кажется, ужасно много.
Ее муж ухмыльнулся:
— Ты представляешь себе, сколько времени потребуется заводу такой мощности, чтобы выполнить всю работу, то есть увеличить
— Нет, конечно. Но не слишком много, я полагаю.
— Давай прикинем, — его губы бесшумно шевелились, — Хм, около двухсот тысяч лет — марсианских лет, конечно.
— Ты смеешься надо мной, Джеймс!
— Совсем нет. Но пусть большие цифры не пугают тебя, дорогая; мы, безусловно, не станем ограничиваться единственным заводом, а построим их по всей пустыне, каждый мощностью миллиард лошадиных сил. Не существует, слава Богу, предела их мощности; и если наших жизней не хватит доделать эту работу, то, по крайней мере, наши дети наверняка дождутся ее окончания.
Миссис Марлоу погрузилась в мечты:
— Хорошо было бы пройтись по улице, подставив ветру открытое лицо. Мне вспомнился наш сад и ручей, пересекающий его — я была тогда маленькой девочкой… — она запнулась.
— Жалеешь, что мы прилетели на Марс, Джейн? — мягко спросил ее муж,
— Нет! Это мой дом.
— Хорошо. О чем печалишься, доктор?
— М-м? Да так., ерунда. Я просто задумался о конечном результате. Ведь в целом это отличная работа; трудная работа, хорошая работа, за которую человек может ухватиться. Но вот мы закончим ее, а зачем? Чтобы еще два или три миллиарда овец бессмысленно здесь бродили по округе, почесываясь и блея? Лучше бы мы оставили Марс марсианам. Скажи мне, сэр, а ты знаешь, для чего вначале использовали телевидение?
— Нет, откуда?
— Хм… Сам я, конечно, этого не видел, но мне рассказывал мой отец. Кажется…
— Твой отец? Сколько же ему было лет? Когда он родился?
— Ну, мой дед. Или, может быть, это был мой прадед. Неважно. Первые телевизоры устанавливали в коктейль-барах — развлекательных заведениях — и смотрели по ним борцовские поединки.
— Что такое «борцовский поединок»? — спросила Филлис.
— Устаревшая форма народных танцев, — ответил ее отец. — И, тем не менее, допуская вашу точку зрения, доктор, я все же не вижу, какой вред…
— А что такое «народный танец»? — настаивала Филлис.
— Объясни ей, Джейн. Меня она поставила в тупик.
— Это когда народ танцует, глупая, — самоуверенно сказал Джим.
— Почти верно, — согласилась мама.
Доктор Макрей посмотрел внимательно:
— Эти ребята многое теряют. Думаю открыть клуб старинных танцев. Я был некогда весьма хорошим танцмейстером.
Филлис повернулась к брату:
— Теперь, наверное, ты скажешь мне, что старинный танец — это когда старина танцует.
Мистер Марлоу поднял брови.
— Мне кажется, дорогая, дети уже поели. Нельзя ли их отпустить?
— Да, конечно. Можете идти, мои родные. Олли, скажи: «Разрешите, пожалуйста, выйти из-за стола».
Малыш повторил фразу, а Виллис эхом присоединился к нему.
Джим наспех вытер рот, схватил в охапку Виллиса
и направился к себе в комнату. Он любил слушать доктора, но в присутствии других взрослых старина иногда нес самую фантастическую чепуху. Неинтересен был для Джима и разговор о кислородном проекте: он не видел ничего странного или неудобного в ношении маски. Без нее он чувствовал бы себя на улице неодетым.По мнению Джима, Марс был и так хорош, и незачем было стараться сделать его похожим на Землю, ведь она не представляла собой ничего особенного. Его собственные впечатления о Земле ограничивались туманными воспоминаниями раннего детства, прошедшего на высокогорном плато в Боливии, где проходила акклиматизация эмигрантов — холод, недостаток кислорода и жуткая скука.
Его сестра плелась сзади. В дверях своей комнаты он остановился и спросил:
— Что тебе надо, детка?
— Ну, это… Джимми, похоже, мне придется позаботиться о Виллисе, когда ты уедешь учиться, и, может, ты скажешь ему об этом. Чтобы он слушался меня и не обижался.
Джим изумленно посмотрел на нее.
— А с чего ты взяла, что я собираюсь оставить его здесь?
Теперь удивилась она.
— А как же иначе? Тебе придется. Его нельзя брать в колледж. Спроси маму.
— Мама не имеет к этому никакого отношения. Ее мало волнует, что я возьму с собой.
— Все равно тебе нельзя его брать, даже если она не возражает. Какой же ты упрямый.
— Ты считаешь меня упрямым всегда, когда я отказываюсь потакать каждому твоему желанию!
— Не во мне дело, а в Виллисе. Здесь его дом; он привык к нему. Он будет тосковать в колледже.
— Я буду с ним!
— Довольно редко. Ты будешь на занятиях, а Виллису ничего не останется, как только сидеть и грустить. Лучше тебе оставить его здесь со мной — с нами — где ему будет хорошо.
Джим выпрямился.
— Я спрошу об этом прямо сейчас.
Он вернулся в гостиную и стал нетерпеливо ждать, когда его заметят. Скоро отец повернулся к нему:
— Ну? Что случилось, Джим? Что-то не дает тебе покоя?
— Да вот… послушай, па. Что-нибудь может помешать мне взять с собой Виллиса, когда я поеду в колледж?
Отец удивился:
— Мне не приходило в голову, что ты вдруг вознамеришься взять его.
— Хм… А почему бы и нет?
— Но колледж — не место для него.
— Почему?
— Но ты не сможешь как следует позаботиться о нем. Ты будешь жутко занят.
— Виллис не требует особой заботы. Просто кормить его каждый месяц, да примерно раз в неделю давать ему воды — и больше ему ничего не надо. Почему же я не могу его взять?
Мистер Марлоу не нашелся, что сказать, и повернулся к жене.
— Дорогой Джимми, мы не хотим, чтобы ты… — начала она.
Джим прервал ее:
— Мама, каждый раз, когда ты хочешь отговорить меня от чего-то, ты начинаешь: «Дорогой Джимми!»
Ее губы дрогнули, но она сдержала улыбку.
— Прости, Джим. Возможно, это так. Я лишь хотела сказать следующее: мы хотим, чтобы ты хорошо начал учебу в колледже, а я не думаю, что необходимость опекать Виллиса будет способствовать этому.
Джим растерялся на мгновение, но уступать он явно не собирался: