Роковая связь

— Неа, не особо. — Нора взглянула на дом, удивляясь, отчего Хью так медлил. Они уже должны были отправиться в студию, но неожиданно явился Трент, потом Хью удалился в кабинет с непонятными бумагами, которые тот передал.

— Ой, ну да ладно! Если не ошибаюсь, ты отлично разбираешься в рычагах.

Кемп подавила улыбку, что грозила растянуться на губах, вместе с воспоминанием о них двоих в грузовике его отца несколькими годами ранее. Вместо этого девушка с насмешкой откинула волосы на плечо.

— Обдуривай своими подкатами других девиц, Трент.

Он бросил на нее обиженный взгляд и шагнул ближе: плечо почти соприкоснулось с ее собственным. Они оба смотрели на машину.

— Тебе же хочется, — прошептал он. — Ну же. Опусти свою притягательную попку на сиденье и разгонись.

— В этом районе? — сухо отозвалась Нора. — Гениальная затея.

— Но тебе ведь хочется, разве нет? — он наклонился к ней: вопрос прозвучал тихо, почти гортанно, и она отступила в сторону, нуждаясь в некотором пространстве, пока не утонула в опьянении его присутствия.

— Мне и так сойдет, — огрызнулась она и попыталась припомнить, почему он — сотня будущих ошибок, сведенных в одну.

Трент не сдвинулся, и, когда Кемп снова взглянула на него, на небезызвестных губах играла ухмылка. До чего же было удивительно: как двое близнецов могут использовать одни и те же черты по-разному, но равнозначно губительно.

— Продолжай убеждать себя в этом, принцесса. — Он усмехнулся и медленно отступил, вертя брелок на пальце, и приблизился к машине у обочины. — Когда поймешь, что тебе не «сходит», звякни.

Она продержалась еще четыре месяца, прежде чем звякнуть.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

МАМА

Когда на том МРТ впервые обнаружилась опухоль Майлза, в голове пронеслась мысль: наш мир рушится. Я думала, что ты уйдешь, что придется заботиться о сыне в одиночку, что мы потеряем дом из-за банкротства, а я сломаюсь под тяжестью всего наваливающегося.

Я смирилась с мыслью, что Майлз умрет. Все досаждающие и бесящие вещи, которые сын делал, поблекли на заднем плане, за огромной ценностью его жизни.

Ты прошел через эту эмоциональную мясорубку вместе со мной, Кайл, и вместо того, чтобы оттолкнуть, сблизил нас. Ты больше не встречался с друзьями, не строчил незнакомым бабам, не забывал о днях рождения и юбилеях. Начал воспринимать меня как святую, проводил все свободное время с Майлзом, перестал тратить деньги на всякий хлам и начал откладывать их, чтобы мы смогли оплатить все, во что обойдется его лечение.

Мы и представить себе не могли о поддержки, что ожидает нас. Появление помощи было поразительным. Онлайновый сбор средств, передача продуктов, рождественские покупки, стипендия, купоны на спа-процедуры и подарочные карточки Рональда Макдональда. Неожиданным образом появилось все. Деньги. Опора. Сочувствие. Внимание.

Это было очень приятно, Кайл. Напоминало крепкое теплое объятие, которое не хотелось прекращать.

Месяцы спустя, после операции, когда опухоль была названа доброкачественной, всеобщее беспокойство спало. Шрам Майлза зажил, волосы начали отрастать, и все позабыли, что он когда-то болел.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ

Самое приятное в покоях Хью было то, что они построены для уединения. И сейчас, в эту секунду, ему нужно было пространство. Время на подумать.

Нора что-то утаивала. Существовало по меньшей мере четыре варианта того, что это может быть, но у него не хватало стойкости духа сконцентрировать и проанализировать ни один из них. Сейчас просто хотелось вынести сегодняшний день. Затем завтрашний. Затем последующие.

Сотню дней.

Тысячи.

Бесконечность.

Загвоздка заключалась в неуверенности сможет ли он вынести хоть день? На данный момент не хотелось и пятнадцати минут выдерживать без своего близнеца.

Обнаженный и мокрый после принятия душа актер стоял перед зеркалом, украшающее большую основную ванную комнату. Положив влажные ладони на темную мраморную стойку, он вгляделся в свое отражение.

Хью Айверсон. Лауреат премии «Оскар». Обожаемый мужчина Голливуда. Будущий супруг Норы Кемп. Безмерно богатый. Несомненно пользующийся уважением.

Вот уже тридцать два года он стремился к этому уровню совершенства. Это являлось ролью — фасадом, — которая требовала точной стратегии и неустанного усилия. В то время как Трент на протяжении десятилетий каждый день делал все, что вздумается, Хью придерживался единственного пути. Того, где безупречно разыгрывал каждую карту в колоде. Пути, предопределенного для величия, которого он достиг. У него была идеальная жизнь.

Идеальная женщина.

Идеальная репутация.

Он всматривался в зеркало и размышлял, не слишком ли поздно спуститься вниз и во всем признаться. Отказаться от такой жизни. Пустить коту под хвост весь кропотливый труд, деньги и славу, стоящие за этим.

Он нуждался в своем брате-близнеце. Нуждался во второй половинке сердца, нуждался в единственном человеке, который не осуждал, который любил его, несмотря на трещины в их душах. Его брат был долбанутым и искалеченным, но и про него ровно то же самое можно было сказать. И теперь, потеряв близнеца, у него осталась лишь Нора.

Повернув голову, он посмотрел в сторону ее покоев, занимавших противоположный конец этажа. Стоило рассказать ей правду. Если кто и понял бы, то это она. У нее сложились свои непростые взаимоотношения с ними обоими.

— Ты любишь его? — он задал этот вопрос, когда оба были обнажены: мужчина обнимал женщину, перекинув ногу через ее бедро.

Она вывернулась из объятий, оказавшись лицом к лицу с ним; легкое дыхание обдало его подбородок.

— Конечно, люблю.

— Так, как любишь меня? — он одновременно страшился и отчаянно ждал ответа.

— Я не смогу полюбить кого-то так, как люблю тебя, — мягко произнесла она.

— Тогда почему ты с нами обоими?

Нора взяла его за руку и поднесла между своих ног.

— Потому что сейчас мне необходимы и хаос, и постоянство. Когда-нибудь, обещаю, я это превозмогу и буду только с тобой. Он поймет.