Роковая женщина

И не раньше, чем она оказалась перед судьей, рядом с Джеком в качестве свидетеля, брак оказался для нее реален. Она поставила подпись, вцепилась в руку Артура Баннермэна и застыла перед судьей, словно в ожидании приговора, с трудом различая его слова. В какой-то миг она сказала «Да», но не помнила этого. Остался смутный образ судьи, чье лицо выражало определенный скептицизм по поводу всей процедуры, а может, подумала она, он просто завидовал Баннермэну, своему ровеснику, женившемуся на совсем молодой женщине. С одной стороны от него был американский флаг, с другой — флаг штата Нью-Йорк, а прямо за спиной — фотография Фрэнклина Делано Рузвельта с автографом, на которую Артур взглянул с открытым отвращением. Когда все было кончено, Артур поцеловал ее, судья пожал ей руку, и она вновь очутилась в машине, чтобы вернуться в офис женой одного из богатейших людей страны.

Бриллиантовое кольцо так и осталось в сумочке. Она забыла его надеть.

Брачная ночь не была ничем примечательна и прошла на редкость прозаично. Артур казался усталым, даже раздраженным — она приписала это обстоятельству, что его юрист отложил подписание документов на день или два.

— Проклятый волокитчик, — жаловался Артур. — Он так же ленив, как Кортланд.

Они перекусили и посмотрели кино по телевизору.

— Думаю, я опять подхватил простуду, — сказал он. — Ужасно жаль. Только этого не хватало в брачную ночь.

— Ну, это не первая наша ночь вместе. Так что не беспокойся. Однако у тебя утомленный вид.

— Да. Приму пару аскорбинок и лягу спать пораньше, чтобы убить простуду в зародыше.

Он крепко заснул, но утром выглядел не лучше, и даже оставался в постели, пока она одевалась на работу, что было совсем на него не похоже.

— У судьи было слишком жарко, — посетовал он. — Я не выдерживаю излишне натопленных комнат. Неважно. Вечером пойдем куда-нибудь. Не годится начинать семейную жизнь, каждый вечер просиживая дома перед телевизором.

— Я не возражаю.

— Я тоже. Но вскоре ты могла бы возразить.

— Мне нужно заехать к себе на квартиру, чтобы переодеться после работы.

— Об этом нам нужно поговорить. Ты собираешься продолжать работать?

— Конечно.

— На Саймона? Он, знаешь ли, мог бы предложить тебе что-нибудь получше.

— Мне нравится то, чем я занимаюсь. Когда у нас будет настоящий дом и исчезнет необходимость скрываться, тогда посмотрим.

Он не стал спорить. Казалось, для этого он слишком утомлен.

— Правильно, — медленно произнес он, с трудом подбирая слова. — Я никогда не верил в женщин, сидящих дома в золотой клетке. Я заеду к тебе на квартиру к семи. — Он сильно закашлялся, дыхание возвращалось к нему рывками, с величайшим трудом. Она подумала, не остаться ли с ним, но знала, что он не захочет и слышать об этом.

Днем она дважды звонила ему, понижая голос, чтобы Саймон не услышал, но оба раза Баннермэна не оказалось на месте, следовательно, подумала она, ему стало лучше.

В семь, когда он появился у нее на квартире, он действительно выглядел лучше, вместо обычной бледности на его щеках появился румянец. Он поцеловал ее, почти так же нежно, как обычно.

— Каково чувствовать себя миссис Баннермэн? — спросил он.

— Не ощущаю особой разницы. Я была счастлива раньше. И счастлива теперь.

— Я вос-хищен, как говорил мой отец. — Он налил себе скотча и тяжело сел. — У меня был трудный день. Задержался в банке, потом подпалил шерсть этому проклятому юристу. Эти люди считают, что впереди — все время мира…

В его голосе слышалось раздражение. Это влияние простуды, решила Алекса, она это знала по себе.

— У тебя все еще усталый вид, — заметила она.

— Так я и устал, черт побери. Выпил пару таблеток, но без всякой пользы. Я не уверен, что в медицине мы достигли прогресса с тех пор, когда доктора прописывали от простуды чай с лимоном и ложку меда.

Под глазами у него были темные круги, и он явно двигался с усилием, словно у него ныли кости.

— Послушай, — твердо сказала она. — Нет необходимости выходить. Полежи, отдохни, я приготовлю что-нибудь поесть.

— Я не голоден, но я обещал тебе обед.

— Не говори глупостей. Для этого у нас будет масса времени.

К ее удивлению, он кивнул. Она готовилась выдержать борьбу, но он, казалось, был счастлив подчиниться — красноречивый признак, что ему нехорошо.

— Небольшой отдых не повредит, — сказал он. Сбросил ботинки, снял пальто и лег на кровать. И почти сразу уснул.

Она позволила ему проспать больше часа — это пошло бы только ему на пользу. Затем ее осенило, что будет еще лучше, если он проведет здесь ночь. Она спустилась на улицу, отыскала машину и постучала в окно. Джек опустил стекло.

— Добрый вечер, мисс… то есть, я хотел сказать, мэм…

— Джек, мистер Баннермэн уснул. Кажется, его простуда усилилась. Я уложила его в постель. Не думаю, чтоб он куда-нибудь собирался, поэтому вы можете ехать домой и вернуться утром.

Он посмотрел на нее с сомнением.

— Вы уверены, мэм? Я не против подождать.

— Уверена. Я не позволю ему встать.

Джек усмехнулся.

— Когда это было, чтоб кто-нибудь указывал ему, что делать? Но вы правы. Велите мистеру Баннермэну оставаться в постели. Теперь вы — босс. Спокойной ночи, мэм.

Она посмотрела, как большой черный автомобиль беззвучно удаляется по улице, затем поднялась к себе. Артур проснулся и лежал, откинувшись на подушках.

— Я чувствую себя гораздо лучше, — сказал он. — Короткий сон пошел мне на пользу.

— А долгий будет еще полезнее. Я отослала Джека. Так что раздевайся.

— Чепуха! Я не сделаю ничего подобного.

— Артур, только раз, в качестве свадебного подарка, сделай то, о чем я прошу. Какой смысл выходить, когда ты плохо себя чувствуешь?

— Я чувствую себя на миллион долларов, — вызывающе заявил он — странная фраза в устах человека, владевшего несколькими сотнями миллионов. Но сев, он на несколько секунд закрыл глаза, дыша так тяжело, будто только что слез с тренажера. — Возможно, ты права, — ворчливо согласился он.

— Ты выразился чертовски верно. — Она помогла ему раздеться, укрыла, затем переоделась в халат, удалила косметику и приготовила чай. Когда она вернулась и скользнула в постель рядом с ним, он дышал легче, его глаза были только полузакрыты.