Роковое совпадение

В ее глазах стоят слезы. Но поскольку Калеб не может придумать слов утешения, он просто кивает и проходит мимо нее. Их плечи соприкасаются, когда он направляется к лестнице.

Естественно, ни в какой магазин он не едет. Он ловит себя на том, что без дела катается по округе, по проселочным дорогам, подъезжает к «Текиле-пересмешнику» — небольшому бару, о котором время от времени упоминает Нина. Он знает, что здесь они каждую неделю обедают с Патриком; ему даже известно, что бармена с конским хвостом зовут Стейвесант. Но раньше Калеб никогда сюда не заглядывал. Он входит в практически пустой зал и чувствует, как внутри него зреет тайна: он знает об этом месте больше, чем оно знает о нем.

— Добрый день! — говорит Стейвесант, пока Калеб топчется у бара.

Где больше всего любит сидеть Нина? Он осматривает каждый стул из тех, что выстроились у стойки, словно зубы, пытаясь угадать.

— Чем могу помочь?

Калеб пьет пиво, он никогда не увлекался крепкими напитками, но сейчас просит налить ему виски «Талискер», бутылку которого видит в баре. Название произносится так же мягко, каким, по его предположению, будет и сам виски. Стейвесант ставит перед ним рюмку и тарелку с арахисом. Через три стула сидит какой-то бизнесмен, а за одним из столиков — женщина, которая пытается не расплакаться, пока пишет письмо. Калеб салютует бармену.

— Ну, будем! — произносит он тост, который услышал однажды в фильме.

— Вы ирландец? — спрашивает Стейвесант, проводя тряпкой по полированной столешнице.

— Оттуда родом мой отец. — На самом деле оба родились в Америке, а его предки были шведы и британцы.

— Серьезно? — Этот вопрос уже от поднявшего голову бизнесмена. — Моя сестра живет в графстве Корк. Изумительное место. — Он смеется. — Как, черт возьми, вас сюда занесло?

Калеб делает глоток виски.

— Выбора не было, — продолжает лгать он. — Мне было всего два года от роду.

— Вы живете в Санфорде?

— Нет. Я здесь по делам. Занимаюсь торговлей.

— Да, все мы такие! — Собеседник поднимает свое пиво. — Да благословит Господь корпоративные расходы, верно? — Он делает знак Стейвесанту. — Нам еще по одной, — заказывает он и обращается к Калебу: — Я угощаю. Точнее сказать, моя компания.

Они обсуждают грядущий хоккейный сезон у «Брюинз», погоду (похоже, опять выпадет снег) и спорят о преимуществах Среднего Запада, где живет бизнесмен, перед Новой Англией. Калеб не знает, почему обманывает бизнесмена, но ложь рождается так легко, а осознание того, что собеседник поверит всему, что он скажет, почему-то, как ни странно, дарит ощущение свободы. Поэтому Калеб делает вид, что он из Рочестера, штат Нью-Гемпшир, — города, где он на самом деле никогда не был. Он выдумывает название компании, которая занимается производством строительного оборудования, и историю о ее небывалых достижениях. Он позволяет лжи слетать с губ, собирает ее, как фишки в казино, чтобы чуть ли не до головокружения наблюдать, сколько же ее можно нагромоздить, прежде чем вся пирамида рухнет.

Мужчина смотрит на часы.

— Нужно звякнуть домой. Если я опаздываю, жена сразу думает, что я на арендованной машине обнимаюсь с деревом. Вы же знаете этих женщин!

— Никогда не был женат, — пожимает плечами Калеб и, словно кит, цедит виски сквозь зубы.

— Мудрое решение. — Бизнесмен встает со стула и направляется в глубь бара, к таксофону, по которому Нина пару раз звонила Калебу, когда разряжался ее сотовый. Проходя мимо, он протягивает руку. — Кстати, меня зовут Майк Йоханссен.

Калеб пожимает его руку.

— Глен, — отвечает он. — Глен Шишинский.

С опозданием он вспоминает, что назвался ирландцем, а не поляком. Что живущий здесь Стейвесант обязательно слышал это имя. Но это уже неважно. К тому времени как бизнесмен возвращается и Стейвесант задумывается, Калеб уже покидает бар — прикрываясь чужим именем, он чувствует такое облегчение, как ни разу за последние дни.

Окружной психиатр такой молодой, что у меня появляется непреодолимое желание протянуть руку через разделяющий нас стол и пригладить ему вихор. Но если бы я так поступила, доктор Сторроу, наверное, умер бы от страха, уверенный, что я хочу его задушить ремешком своей сумочки. Именно поэтому он решил встретиться со мной в суде в Альфреде, и не могу сказать, что я его виню. Все пациенты этого человека либо сумасшедшие, либо убийцы, и самое безопасное место для проведения беседы — как альтернатива тюрьме — общественное место, где бы толпились приставы.

Я одевалась с величайшей рассудительностью — не в свой обычный строгий костюм, а в штаны защитного цвета и хлопчатобумажный свитер с хомутом и легкие кожаные туфли. Когда доктор Сторроу будет на меня смотреть, я не хочу, чтобы он думал «юрист». Я хочу, чтобы он вспомнил собственную мать, которая стояла у боковой линии игрового поля, когда он играл в футбол, и поздравляла его с победой.

Когда он заговаривает, мне кажется, что у него ломающийся голос:

— Вы были прокурором в округе Йорк, не так ли, миссис Фрост?

Мне нужно подумать, прежде чем дать ответ. Насколько безумцы безумны? Следует ли мне делать вид, что я его не понимаю? Может, стоить начать грызть ворот рубашки? Обвести вокруг пальца такого неопытного психиатра, как Сторроу, будет несложно. Сейчас мне необходимо убедить его, что безумие — временное явление. Чтобы я была оправдана до суда. Поэтому я улыбаюсь ему.

— Зовите меня Нина, — предлагаю я. — Ответ «да».

— Хорошо, — говорит доктор Сторроу. — У меня с собой опросный лист, который необходимо… заполнить, потом я передам его в суд. — Он достает лист, который я видела тысячу раз — там необходимо заполнить пробелы, — и начинает читать: — Вы что-нибудь принимали перед приходом сюда?

— Нет.

— Вы ранее привлекались к ответственности?

— Нет.

— Вы раньше представали перед судом?

— Каждый день, — отвечаю я. — За последние десять лет.

— Ох… — Доктор Сторроу недоуменно таращится на меня, словно он только что вспомнил, с кем разговаривает. — Ой, правильно. Но мне все равно необходимо задать эти вопросы, если вы не против. — Он откашливается. — Вы понимаете роль судьи в процессе?

Я удивленно приподнимаю бровь.

— Я должен принять это за знак согласия. — Доктор Сторроу что-то царапает в своем бланке. — Вам известно, какую роль выполняет прокурор?

— Мне кажется, очень хорошо известно.

— Вам известно, какая роль у адвоката защиты? Вы понимаете, что обвинение попытается доказать вашу вину без оснований для сомнений?

Вопросы все сыплются — такие же глупые, как кремовые торты, брошенные в лицо клоуну. Мы с Фишером используем эту смехотворную шаблонную беседу в своих целях. На бумаге, без моих интонаций, ответы не кажутся такими абсурдными — возможно, немного уклончивыми, несколько странными. А доктор Сторроу слишком неопытен, чтобы выступать в суде, — я от начала до конца точно знаю, что он будет говорить.