Роковое влечение

Я застыла на месте, не понимая, о чем они говорят. Как так? Со мной же был Антонио. Я не была одна. Но, похоже, у них совсем другая информация.

— Это невероятно, — хлопал меня по спине представитель посольства, — такая хрупкая девушка и смогла в одиночестве выжить на необитаемом острове.

Глава 30

Автомобиль посольства двигался с черепашьей скоростью. В окна машины заглядывали: кто-то просто улыбался, другие фотографировали и даже стучали в стекла. Я вздохнула с облегчением, когда мы наконец выехали на трассу.

— Постарайтесь не отвечать на вопросы прессы, — настаивала представитель посольства, сидевшая по правую руку от меня. — В больнице ни с кем не разговаривайте, ни о чем, кроме вашего самочувствия. Вы можете навредите нам всем.

А я не ответила, потому что смысла общаться не видела, как и думать о журналистах. Мне бы так хотелось, чтобы женская гордость спасла меня от унижения тосковать по нему, но она молчала. Гордость предательски уснула, уткнувшись носом в подушку и, кажется, почти не дышала.

Самое главное, что меня спасли! Я осталась жива и совсем скоро буду дома! Уговаривать себя, гнать мысли о нем — вот чем я буду заниматься всю дорогу обратно.

В автомобиле царила духота, голова гудела, в уши будто набили ваты, а тело ощущалось совершенно чужим. Что может быть страшнее для молодой влюбленной женщины? Я не нужна тому, кто нужен мне… Ну вот не нужна и все! И ничего с этим не поделать. Он принял решение, что разойтись в разные стороны самый лучший для нас вариант. Наверное, я перепугала его своим идиотским признанием.

Покачав головой, я зажмурилась, сжав голову руками. Мне ничего неизвестно. Нам не дали поговорить, возможно он все же пленник…

«Не дали поговорить?», — посмеялась сама над собой.

А может просто кто-то не пожелал со мной общаться? Тони свободно расхаживал по короблю. Никто его не связывал и под дулом винтовки не держал. Господи, да он мог хотя бы махнуть мне рукой, а не делать вид, будто мы незнакомы.

— Все нормально, все уже хорошо! — развернула меня к себе все та же женщина — представитель посольства.

Она вытерла влагу с моих щек, а я даже не заметила, что плакала. Нужно скорее собирать себя в кучу и продолжать жить дальше, как раньше. Всю дорогу меня терзали мучительные сомнения.

Местная больница гудела словно улей, и я не удивилась, если бы узнала, что на одного врача здесь приходилось не меньше полторы тысячи человек населения. Просиживая часами на койке, разглядывала одну и ту же точку на стене. Кто-то выцарапал свое имя, и я пыталась придумать зачем.

Потеряв аппетит, бездумно ковырялась в больничной еде, выслушивая домыслы доктора о том, почему мои анализы не слишком его радуют. Но ничего серьезного они так и не нашли. И я была рада покинуть набитую до отказа палату. Сумма за оказанную медицинскую помощь оказалась серьезной, но страховая компания уверила, что направит в клинику гарантийное письмо об оплате расходов.

Меня выписали, и я вернулась в свой гостиничный номер. Как будто ничего не изменилась. Все те же бежевые стены, подушки с зигзагообразным рисунком, мягкий пуфик в углу и белая орхидея на подоконнике.

Расстегивая молнию сумки, с которой прилетела на отдых, перебирая свои вещи, разглядывая паспорт, мне не верилось, что я провела столько дней вдали отсюда, а теперь все вернулось обратно. Это время выпало из моей жизни, пропало куда-то, а на его месте образовалась пустота, которую нечем заполнить. Словно я прожила целую жизнь, другую, не мою.

Представители посольства сообщили, что гостиница оплачена до завтрашнего дня, а потом меня посадят на самолет.

Повязки с рук сняли. Благодаря перевязкам и антибактериальными мазям раны затянулись очень быстро. Стоя под горячем душем, я трогала свои ладони, водила пальцами по плотной, криво стянувшейся коже. Все, что у меня осталось от острова — это два диагональных рубца на руках.

Боже мой, как же мне больно! Как больно! Как мне теперь жить вдали от всего того, что было? Как все забыть?

Обтянув себя полотенцем, я опустилась на край кровати. Даже волосы не высушила, так и сидела, заставляя себя думать о том, как вернусь домой и буду жить дальше. Мой отпуск подошел к концу и нужно выходить на работу. Возвращаться в привычную жизнь, где я стояла по утрам на остановке, ездила в набитом транспорте, прижимаясь к незнакомым мне людям, а потом шла пешком. Иногда под дождем и снегом, противоборствуя ветру, отвоёвывая каждый сантиметр пути.

Главное не думать, не вспоминать… Ничего не рисовать в память! А еще научиться дышать полной грудью, избавиться от бесконечного давления внутри. Третьи сутки, как меня спасли. Не нас, меня. Я почти не плачу и отлично справляюсь. Ем хорошо, сплю неплохо.

Машинально подняв руку и, включив телевизор, я выбрала спортивную передачу, чтобы только заполнить удушающую, тошнотворную тишину номера.

В дверь постучали, и я рванула к ней как тренированная собака на брошенную хозяином кость. Подорвалась резко, чуть не упав с кровати. Надежда родилась мгновенно и тут же сдохла, ударив наотмашь, заставив протрезветь и вернуться на землю, когда на пороге оказался совсем не тот, кого я ждала.

— Ульянка! — кинулся ко мне бывший муж.

Скривилась, испытав физическое отвращение, когда он сжал меня в объятьях.

— Профессор?! — отпихнула я чужие, колючие руки, схватившись за край сползающего вниз полотенца.

— Я прилетел, как только узнал, что тебя нашли! Твоя мать сказала, что больше некому тебя поддержать, она хотела сама, но у нее проблемы с сердцем. Когда ты пропала ей стала плохо.

— Мамочка?! — перепугалась я.

— Она просила не говорить, — суетился профессор, расхаживая по моей комнате. — Мы счастливы, что ты жива. Она отправила меня, потому что тебя ведь некому поддержать, кроме нас. У тебя больше никого нет.

— Мы разговаривали с ней по телефону, она не говорила, что ей плохо с сердцем, — присела на кровать. — Она в порядке сейчас?

Встала, пытаясь найти стационарный телефон. Домой я дозвонилась из автомата, но здесь тоже должна быть связь.

— Я так рад, что ты жива, — погладил мои плечи бывший. — А нам на кафедру выделили гранд, я уговорил ректорат, чтобы все пошло на твои исследования.

Обмотанное вокруг полотенце прикрывало тело от подмышек до середины бедер, профессор с интересом меня разглядывал.