Роковой Париж

Юля была в Skype онлайн. Она прислала ему несколько сообщений, и Пётр вспомнил, что забыл выключить нетбук на работе, и, видимо, она видела его в сети.

Ю: Петя, привет!

Ю: Как у тебя дела?

Ю: Петя, мне нужно с тобой поговорить.

Ю: Петя, ты где?

Последнее сообщение было от неё полчаса назад, а первое в двенадцать ночи.

И Пётр позвонил ей в Skype.

21

Всё началось с репетиций.

На первой все только знакомились. Франсуа распределял роли, рассказал про организационный процесс, у него уже был четкий план: сначала нужно проработать каждую сцену и выучить весь текст — на это он отвел месяц; затем месяц будет проработка каждого акта по отдельности; и ещё двух недель репетиций пьесы целиком должно хватить, чтобы отшлифовать мелочи. Он планировал уложиться до Рождества.

С самого начала Франсуа погружал всех в атмосферу пьесы и театра, просил каждого описать, каким должен быть его герой, его характер. Иногда просто кивал, подтверждая, что да хочет, чтобы тот или иной персонаж был таким, иногда спокойно говорил: «Нет, это лишнее. Пусть будет таким». Или подсказывал, если какому-то персонажу нужно было что-то добавить. Он как будто точно знал, какими должны быть герои пьесы и попросил запомнить или даже записать характер.

Юле нравился Франсуа какой-то творческой энергией, исходившей от него. Он был спокоен, уравновешен, со всеми разговаривал позитивно и дружелюбно, как с давними друзьями. Когда все актеры обсудили своих персонажей, Франсуа попросил в актовом зале становиться героями пьесы и даже называть друг друга их именами.

В конце первой репетиции заставил их играть в странные игры, чтобы познакомиться и раскрепоститься. Для Юли подобные игры были в новинку, но это оказалось весело и, как ни странно, сближало, ей сразу удалось запомнить всех.

Уже на следующий день начались нормальные репетиции. Они длились по два-три часа даже в выходные. Франсуа специально для этого создал в Facebook сообщество, где писал: в какой день какую сцену они будут отрабатывать и кому какой текст нужно подготовить. На каждый день он звал определённый состав актёров, прорабатывал каждую реплику, эмоцию, телодвижение, объяснял и показывал.

Франсуа вдохновлял Юлю. Она восхищалась его игрой, тем, как он грамотно объясняет, как деликатно указывает и исправляет, если что-то идёт не так, как тонко подмечает мельчайшие детали и эмоции.

И поначалу Юле пришлось туго, Шекспир для неё был всегда на английском, и читать на французском оказалось сложно, но Франсуа терпеливо и деликатно поправлял, показывал и всегда хвалил, если получалось. Он всё время был спокоен и вовлечён в процесс пьесы. Но как он сам играл! Он вдохновлял своей игрой. Когда Франсуа читал реплику, то мурашки бегали по телу. Он находил подход к каждому, и все старались, тянулись к нему, учились у него. Все, кроме Ромео. Ромео на самом деле звали Жером — красивый, но нахальный и излишне самоуверенный парень. Он сразу стал сопротивляться, не желал играть так, как его просил Франсуа, то ли показывая свой характер, то ли видел всё по-другому. Но Франсуа виртуозно сглаживал конфликты, подолгу объясняя эмоции в той или иной сцене, показывая характер и настроение персонажа чуть ли не на пальцах. Но Жером был очень упертым, и явно положил глаз на Джульетту, его так и тянуло целовать её, только Франсуа останавливал его фразой: «А вот здесь будете целоваться на финальных репетициях», этой же фразой и Юля в дальнейшем останавливала ретивого Ромео, преграждая его губы ладонью.

К ноябрю все сцены по отдельности были отрепетированы, реплики выучены. Пошли целые акты, которые отрабатывались достаточно быстро, из-за этого репетиции стали короче. Все быстро отыгрывали акт один-два раза и шумной компанией вываливались на улицу, всё ещё под впечатлением от репетиций. Иногда стояли около университета, делясь впечатлениями, и только потом расходились.

Франсуа был доволен. Иногда ему так нравилось, как актёры отыгрывали ту или иную сцену, что он хлопал им и широко улыбался. Правда, споры с Ромео не прекратились — тот отказывался или ленился учить реплики, и носил с собой шпаргалки, Франсуа отбирал их, просил выучить, повторить, но на следующий день Ромео приходил с новым листом и пустой головой.

Франсуа казался Юле очень странным. Он постоянно ходил в одной и той же синей толстовке с капюшоном. За исключением игры на сцене, он никогда не выражал своих чувств и эмоций, на всё реагируя спокойно и примерно одинаково, даже на несносного Ромео. Если ему нравилось что-то, он чуть улыбался и говорил: «Хорошо», — или просто хлопал в ладоши. Если же не нравилось, едва заметно хмурился и говорил: «Давай попробуем по-другому…» Франсуа был немногословен, ничего не рассказывал о себе, сколько его ни расспрашивали, и сам совершенно не интересовался жизнью своих актёров. Для него существовала только пьеса и герои — об этом он мог говорить долго и дотошно.

За время репетиций Юля уже досконально изучила его лицо: высокий лоб, широкие подвижные брови, большие синие глаза. У Франсуа был крупный нос, как Юле казалось, немного искривлённый, аккуратные тонкие губы — единственное, что смотрелось гармонично на его слишком худом лице со впалыми щеками и острыми скулами. Но когда он улыбался, на его щеках образовывались ямочки, и лицо словно озарялось. У Франсуа были тёмно-русые волосы почти до плеч, которые он постоянно убирал ладонью назад, однако они тут же рассыпались взлохмаченными вьющимися локонами. Его было сложно назвать красивым или привлекательным, но было в нём что-то, из-за чего он притягивал взгляд и располагал к себе.

В середине ноября они вовсю репетировали третий акт. Закончили, как всегда, рано, в полпятого вечера, и опять труппа стояла около выхода, делясь впечатлениями и эмоциями. Затем стали быстро расходиться. Юля распрощалась со всеми и вышла на улицу. Было холодно, шёл дождь. Девушка порылась в сумке в поисках шапки и поняла, что, скорее всего, оставила её в зале. «Надеюсь, Франсуа ещё не закрыл дверь и не ушёл», — Юля решила вернуться.

Зал был ещё открыт, там играла музыка. Франсуа был один, он стоял на сцене и пел на английском языке красивую песню о любви. Но как он пел! Юля в жизни не слышала ничего подобного. Звук его голоса как будто проходил сквозь неё, вибрируя в области сердца. Мурашки миллиардами расползались по телу, а слова песни заставляли сердце замереть и прислушаться. Юля застыла в дверях, боясь пошевелиться, она даже забыла дышать, восхищённая тем, как он поёт. Хотелось закрыть глаза и погрузиться в голос, словно в теплое море. Только песня слишком быстро закончилась. Франсуа заметил девушку и чуть улыбнулся ей. Юля была в изумлении, она никогда не слышала этой песни, и чтобы кто-то настолько красиво и проникновенно пел.

Франсуа молчал и продолжал с легкой улыбкой смотреть на Юлю. Она немного опомнилась.

— Франсуа. Я. Прости… забыла шапку, — растерянно оправдывалась она, но никак не могла прийти в себя. В то же время стало неловко от того, что она без спроса стояла и подслушивала. Юля опустила глаза и осторожно пробралась к месту, куда клала вещи во время репетиций — шапка ждала её там. Она бросила взгляд на Франсуа, но он по-прежнему стоял на сцене и улыбался, наблюдая за девушкой.

— Что это была за песня? — спросила она.

— Это песня из мюзикла «Moulin Rouge^[10]», называется «Come what may^[11]». Кстати, её изначально написали для фильма Ромео и Джульетта, — выдал он.

— Очень красивая песня. Ты потрясающе поёшь! — восхитилась Юля.

— Я бы хотел поставить мюзикл, — поделился Франсуа. — Но понял, что научить людей и петь и играть чуть дольше. Мы бы не успели до Рождества, — улыбнулся он.

— Спой, пожалуйста, ещё раз, для меня, — вдруг попросила Юля.

— Для тебя?! — Франсуа очень удивился этой просьбе, задумчиво посмотрел на девушку и перестал улыбаться. — Ты уверена?