Роковые иллюзии
Шрифт:
Глава 4
ЭКСКУРС В ДРУГУЮ ИСТОРИЮ
Согласно советским документам, берлинское отделение «Красной капеллы» ведет свое начало с визита в Москву делегации прокоммунистически настроенных немецких ученых в августе 1932 года. Поскольку Орлов в то время возглавлял VII отделение ИНО ОГПУ, занимавшееся экономической разведкой, его не могли не проинформировать о приезжих, так как в состав группы входили лидеры ассоциации под не вполне понятным названием «Общество изучения советской плановой экономики» [107] . Секретарем этой просоветской группы, которая была сформирована под знаменем «Arbeitsgem-linschaft zum Studium der Sowietrussichen Planwiert-schaft» (сокращенно «АР.-ПЛАН»), был ученый 31 года от роду по имени Арвид Харнак, специалист в области философии и экономики. Ученый из Тюрингии, получивший степень доктора экономических наук в Гессенском университете, являлся отпрыском знатной прибалтийской семьи из Дармштадта. Его отец был профессором Высшей технической школы, а дядя — уважаемым немецким богословом, в честь которого назван известный институт Харнак-хаус. Подобно многим представителям немецкой молодежи, закончившим гимназию сразу после мировой войны, Арвид в 18 лет, отложив мысли об университете до лучших времен, вступил в «Фрай-корпс». Эти вольные полувоенные формирования состояли из националистически настроенных молодых немцев, значительную часть которых составляли демобилизованные и оставшиеся без работы ветераны войны, вступившие впоследствии в нацистские штурмовые отряды. Вооруженные и предводительствуемые обозленными офицерами, ярые противники большевизма, боевики
107
Как начальник VIII отделения (экономическая разведка) Орлов, несомненно, был проинформирован о визите группы АР-ПЛАН, даже если он об этом и не упоминал. Несмотря на то что визитом занимался оперативный отдел, информацию по соответствующим вопросам практиковалось доводить до сведения других заинтересованных подразделений разведслужбы.
108
«The Rote Kapelle: The CIA's History of Soviet Intelligence Networks in Western Europe, 1936–1945», University Publications of America, Maryland, 1979, pp. 288–290 (далее «CIA, Rote Kapelle»). Документация ЦРУ является источником самой полной информации о «Красной капелле» из всех существовавших на Западе, поскольку она основывалась как на документах гестапо, так и на результатах послевоенных расследований, проведенных военной разведкой США и ЦРУ. Дополнительная информация содержится и работе Каг! Heinz Bienal and Louise Krausher. «Die Schultze Boysen Harnaek organization in Antifascistischen Kampf», Dietz Verlag, Berlin, East Germany, 1975. Одним из источников этой книги были (.светские документы, предоставленные Восточной Германии.
Вскоре после подавления берлинского мятежа Арвида Харнака начало раздражать хулиганское буйство участников «Фрайкорпс». Будучи схвачен во время стычки с коммунистами в Силезии, он по освобождении ушел из отряда, чтобы продолжить, хотя и с некоторым опозданием, академическую карьеру. Четыре года спустя Арвид закончил с отличием университет в области юриспруденции. Получив стипендию Фонда Рокфеллера, он продолжил учебу в аспирантуре в Англии и США. В Мэдисоне, в университете штата Висконсин, он встретил жизнерадостную американскую студентку Милдред Фиш, которая впоследствии стала его женой. Харнак, к тому времени ставший социал-демократом, начал проявлять глубокий интерес к рабочему движению, Не прошло и — двух лет с момента его возвращения в 1928 году в Германию, как ему была присвоена степень доктора философии в Гессенском университете. К 1931 году Харнак и его жена были преданными марксистами. Изучение истории ленинского плана построения социалистического государства в СССР завершило его превращение из патриота правого толка в пламенного, пусть даже это и не афишировалось открыто, коммуниста [109] .
109
Там же. Милдред Фиш не была еврейкой, как ошибочно утверждал позднее Вальтер Шелленберг, который впоследствии ввёл в заблуждение и других. К тому времени, когда она вступила в организацию «Дочери американской революции», ее родословная была прослежена начиная с 1776 года, и подлинность документов с подтверждением этого была удостоверена американским генеральным консулом- в Берлине. Авторы благодарны Шэрин Брайсек за эту и другую предоставленную ею информацию, которую она получила в ходе своих обширных исследований, служащих основой для ее будущей книги о Милдред Хариак.
Подобно многим представителям немецкой интеллигенции в десятилетие, предшествовавшее приходу Гитлера к власти, Харнак предпочитал не демонстрировать свои коммунистические симпатии путем открытого вступления в КПГ (Коммунистическую партию Германии). Вместо этого он стал членом общества «АР-ПЛАН» и год спустя, в 1931 году, вступил в так называемый «Союз работников умственного труда» — «Bund Geistaer Berufe» (БГБ), который был одной из организаций, под чьим прикрытием КПГ распространяла свое влияние среди преподавателей высших учебных заведений, ученых и гражданских служащих. Согласно докладу того времени, полученному ОГПУ из коминтерновских источников, БГБ был создан с целью «распространения идеологического влияния в тех кругах интеллигенции, которые по разным причинам не решались примкнуть к массовому движению». Структура союза была специально разработана его основателем, профессором Фридрихом Бернардом Лендам, таким образом, чтобы прийтись по душе немецким националистам. Согласно докладу Коминтерна, он «сочувствовал Советскому Союзу по немецко-патриотическим мотивам, поскольку придерживался мнения, что только союз с СССР может привести к освобождению Германии от последствий Версальского договора и обеспечить восстановление былой мощи Германии» [110] .
110
Доклад Коминтерна — ОГПУ от 18 декабря 1940 г., содержащийся в деле Харнака («Корсиканца») № 34118, т. 1, с. 238, АСВРР После прихода Гитлера к власти проф. Фридрих Ленц ездил в Англию, а затем — в Соединенные Штаты, где учился в американском университете в Вашингтоне (Округ Колумбия), прежде чем вернулся в 1940 году в Берлин. Он стал связным агентом «Красной капеллы» _ и для прикрытия своих истинных политических взглядов писал пронацистские брошюры. Он пережил войну и стал известным немецким ученым, хотя результаты исследования ЦРУ членского состава «Красной капеллы» показывают, что Ленца сильно подозревали в- том, что он некогда работал под прямым советским руководством. «CIA, Rote Kapelle», p. 309.
В 1932 году, когда Харнак и другие члены немецкой делегации находились в Москве, они подвергались тщательной проверке как потенциальные тайные агенты офицерами советской разведки, работавшими под «крышей» ВОКС — советской организации, именовавшей себя «Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей». Она, являясь спонсором республиканских обществ по культурным связям, имела свои объединения во многих европейских научных центрах, включая Оксфорд и Кембридж, и формировала свой членский состав главным образом из числа коммунистов и представителей левого крыла. Группа поддерживала тесные связи с одним советским дипломатом в Берлине по имени Александр Гиршфельд, и, как показывают отчеты того времени, заинтересованность ОГПУ в Харнаке еще более увеличилась после того, как он стал сотрудником министерства экономики в апреле 1935 года.
Захват власти нацистами убедил тех, кто принадлежал к кругам немецкой интеллигенции левых убеждений, что только с помощью СССР им удастся изменить ход событий и противостоять национал-социалистам. В таких обстоятельствах и началась карьера Харнака как советского агента-информатора, когда Центр остановил свое внимание на нем как на потенциальном объекте вербовки в качестве тайного агента. Эта задача была возложена на Гиршфельда. Как показывают документы начальника V отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД (так было переименовано ИНО ОГПУ после его реорганизации в отдел министерства внутренних дел в 1934 году), 15 июля 1935 г. Артузов дал указание: «…подготовку к вербовке Харнака считать целесообразной» [111] .
111
Протоколы совещания Пятого отдела ГУГБ НКВД, 15 июля 1935 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 12, АСВРР.
Хотя Гиршфельд и не был профессиональным офицером разведки, Артузов решил, что, поскольку этот дипломат лично знаком с Харнаком, он вполне подходит для того, чтобы предпринять предварительное «зондирование». Решающая первая встреча произошла в Берлине 8 августа 1935
г. и продолжалась, по словам Гиршфельда, «около трех часов». В его последующем отчете Центру описывалось, как Харнак пустился в подробнейшее выяснение условий его сотрудничества с советской разведкой и как он намеревался совместить это со своей партийной и антифашистской деятельностью. Поскольку это противоречило правилам Центра, Харнаку было сказано, что ему придется прекратить свою потенциально рискованную деятельность и тайную связь с коммунистами, полностью порвав с объявленной вне закона КПГ. Гиршфельд сообщал, что он подробнейшим образом объяснил Харнаку, насколько опасно было бы продолжать открытую антифашистскую деятельность и что, уйдя в подполье, он смог бы добиться гораздо больших результатов в борьбе против Гитлера [112] .112
Первый псевдоним Харнака — «Балтиец», поскольку он происходил из семьи прибалтийских немцев. Он был заменен в 1940 году псевдонимом «Корсиканец», который и указан на его деле. Сообщение Гершфельда в Центр от 9 сентября 1935 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 9—10, АСВРР.
Харнак согласился на советские условия и получил в подпольной сети немецких источников НКВД оперативный псевдоним «Балт». Александр Белкин, кадровый офицер разведки (оперативный псевдоним в НКВД — «Кади»), был направлен в Берлин в качестве первого офицера-куратора Харнака. Белкин был также близким товарищем Орлова по работе и впоследствии стал его заместителем в Испании. Именно благодаря посланиям, которыми обменивалась барселонская резидентура с Центром весной 1938 года относительно Харнака и еще одного начинающего члена берлинской сети, Орлов был осведомлен о советском внедрении в нацистское правительство [113] .
113
В марте 1938 года, после прекращения контакта с Арвидом Харнаком («Корсиканцем») в результате неразберихи, начавшейся в связи со сталинскими чистками в ИНО, Центр принял решение возобновить отношения со своим немецким агентом. С этой целью в испанскую резидентуру была направлена телеграмма Александру Белкину («Кади»), заместителю Орлова, который был офицером-куратором Харнака в Берлине с 1935 по 1936 год, с просьбой помочь установить с ним контакт. В ответе от 10 апреля 1938 г. Белкин сообщил необходимую информацию и снабдил их письмом на немецком языке, в котором он рекомендовал Харнаку нового офицера НКВД. Он посоветовал также восстановить утраченный контакт со «Штральманом» (Карлом Беренсом), который работал в фирме «АЭГ». Орлов, как глава резидентуры, читал все входящие н исходящие телеграммы и почтовые отправления, как это предписывалось строгими правилами НКВД. Поэтому он, несомненно, обсуждал дело Харнака с Белкиным, Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 37, АСВРР.
Белкин был «повивальной бабкой» харнаковской сети высокопоставленных информаторов, охватывающей германскую промышленность и военные круги, причем многие из них были завербованы из числа его товарищей по «АР-ПЛАНУ» и БГБ. Харнака поощряли к тому, чтобы он, не щадя сил, создавал «непробиваемое» прикрытие для своей секретной деятельности. Это ему удалось достичь путем вступления в Национал-социалистический союз юристов, где он возглавил секцию, функционировавшую в рамках того министерства, где он работал. Он был также избран в члены «Геррен клуба», который охватывал элитарный круг видных германских промышленников, аристократов, чиновников и высших чинов армии, флота и ВВС. Многие из них стали ценными источниками разведывательной информации, которую Харнак начал посылать в Москву через Белкина.
Харнак быстро становился заметной фигурой как ценный советский агент, чему способствовала его жена Милдред, которая возглавляла Союз американских женщин в Берлине и была близкой знакомой Марты Додд, дочери посла США в Германии [114] . Расширяющийся круг друзей супружеской пары среди дипломатов увеличивал их ценность для НКВД и в то же время укреплял положение Харнака в министерстве экономики, где его основной обязанностью были торговые отношения между США и Германией. Широкие связи не только повышали ценность этого человека для советской разведслужбы, но и обеспечивали Харнаку и его жене надежное прикрытие для секретной работы на Москву. Для внешнего мира они производили полное впечатление безупречной нацистской супружеской пары. Надежность их прикрытия подтверждалась «Лизой» (псевдоним надежного агента НКВД в Берлине), которая представила Центру независимую оценку. Вот ее проницательная характеристика, которую она дала Милдред Харнак:
114
Согласно агентурным данным американской разведки, подруга Милдред Харнак Марта Додд вскоре после этого также была завербована советской разведкой. Впоследствии ее имя упоминалось среди членов группы Собла/Соблена, действовавшей в Соединенных Штатах. (Подробнее см. главу 15.) Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 37, АСВРР.
«Она самоуверенная, высокая, голубоглазая, крупная, выглядит типичной немкой, хотя является американкой, принадлежащей к низшим слоям среднего класса; она умна, чувствительна, благонадежна, типичная немецкая фрау, ярко выраженного нордического типа. Арвид Харнак происходит из хорошей семьи, откуда вышли богословы и немецкие философы. Он принадлежит к среднему классу, получил хорошее образование, происходит из преуспевающей семьи. Он тоже блондин с голубыми глазами (носит очки), среднего роста, коренастый, и, когда его видели в последний раз, он производил впечатление весьма типичного северянина. Они проявляют большую осторожность в установлении контактов, чрезвычайно дипломатичны по отношению к другим людям, производят полное впечатление людей хорошо подготовленных и дисциплинированных. Оба они поддерживают тесные связи с мужчинами и женщинами из нацистских кругов. В тот момент Арвид находился вне подозрений и занимал важный пост в министерстве. Я уверена, если только меня не ввели в заблуждение, что они полностью надежны и, с нашей точки зрения, им можно доверять» [115] .
115
Сообщение от 9 декабря 1940 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 2, с. 77, АСВРР.
О том, насколько быстро и в каком направлении развивалась деятельность основной берлинской секции «Красной капеллы», можно судить по объему досье Харнака, хранящегося в архивах НКВД. Захваченные документы гестапо, на которых главным образом основывались все предыдущие оценки деятельности «Красной капеллы» западными секретными службами и историками, не содержат сведений ни об истоках, ни о подлинном размахе операций советской разведки в Германии. Относящиеся к тому времени документы НКВД показывают, что Харнак стал ценным советским агентом на пять лет раньше, чем подозревало гестапо, предполагая, что он возглавлял сеть разведки Советской Армии, когда его арестовали в 1942 году. Более того, многим членам берлинских групп удалось избежать гестаповских облав, и их не выдали ни Харнак, ни те, кто был схвачен и подвергнут допросам [116] .
116
Как показывают документы гестапо, там считали, что агентурные сети «Красной капеллы» начали создаваться примерно на три года позже, накануне войны в Европе, разразившейся в 1939 году. Это нашло отражение и в докладе ЦРУ о «Красной капелле», хотя там и допускается возможность (стр. 289) того, что «Харнак и его сочувствующее коммунистам и левым окружение использовались Эрдбергом в интересах ГРУ за несколько лет до начала русско-германской войны. Эрдберг (который, как показывают советские архивные документы, являлся бывшим помощником Орлова Коротковым, офицером НКВД) принял на себя функции офицера-куратора берлинской агентурной сети только осенью 1940 года. Теперь выясняется, что «Красная капелла» начала работать на Москву почти на четыре года раньше, чем считалось первоначально. Тот факт, что Эрдберг (Короткое) не был офицером ГРУ, подтверждает, что «Красная капелла», которую ранее считали операцией советской военной разведки, имела в Берлине отделение, действовавшее под руководством НКВД.