Роксана. Детство

Помимо молитвы я старательно пыталась вспомнить, была ли такая святая в моём мире. Каюсь, не религиозна. Но не знать такое нереально. Принято сейчас присылать виртуальные открытки на именины. Моего имени в святцах точно не было. А здесь в честь неведомой мне подвижницы женский институт назван.

Глафира, увидев, что я задумалась, спросила:

— О чем закручинилась, лапушка?

Старательно изобразив смущение, я пролепетала:

— Ба, я не помню деяния святой Роксаны, — для убедительности своего раскаяния ещё и носиком шмыгнула.

— Ну как же! — Глафира даже руками всплеснула. — И будучи женой Александра Великого, и после смерти его, Роксана, приняв крещение, смело заступалась за единоверцев, порицая жестокость язычников. За что и приняла мученическую смерть вместе с сыном. Их сбросили с башни в море.

Я старательно напрягала извилины, вспоминая историю своего мира. Помнится, Александр Македонский и первые христиане в нашей параллели не встречались. Между их эпохами не один век прошёл. И Роксана ну никак не могла защищать тех, кого ещё не было. А погибли они с сыном, названным в честь отца и мужа Александром, в результате борьбы за престол.

Другой мир, другие правила, другое течение событий…

Глава 9

— Хозяйка! — донеслось с улицы.

— Кто там? — всполошилась Глафира, подскакивая с лавки.

Я уже заметила, что всё новое её пугает. Думаю, не была она такой раньше, но перипетии жизненные довели.

— Ба, это Трофим Сидорович, должно быть. Ты у него и у его товарищей сейчас клятву магическую примешь. Хорошо?

— Хорошо… — ответила опекунша, одевая меня и накидывая себе на плечи тёплую шаль.

Мужики мялись у калитки.

Хоть и убога избёнка наша, но живёт в ней барыня. А сословное различие в этом мире традиционно блюдут.

— Здрава будь, хозяюшка! — мужики дружно сняли шапки и в пояс поклонились.

— И вам здоровья, люди добрые, — слегка наклонила голову Глафира, обозначив ответный поклон.

Я тоже кивнула и пискнула:

— Хорошего дня… дяденьки.

Трофим мне улыбнулся, но обратился к опекунше:

— Мы …это… согласны клятву дать и работать начать. Дело больно любопытное. Авось да выйдет что толковое.

— Что ж… — Глафира стояла в дверном проёме, говорила и смотрела так, что никто даже помыслить не мог, что пять минут назад она, заслышав чужие голоса за дверью, тряслась как заячий хвостик. — Я готова принять от вас клятву, что вы ни делом, ни словом, ни мыслью против рода Верхосвятских не сотворите плохого и ущерб специально или ненароком не причините.

— Иначе гореть вам синем пламенем… — вставила я.

— Да будет так! — хором сказали мужики, и сухая трава у ограды, качающаяся на легком ветерке, вдруг вспыхнула и мигом обратилась в пепел.

— Клятва принята, — кивнула Глафира.

А я чуть на попу не села. Нефигасе, как тут у них всё серьёзно. Я-то почти шутя это предложила, просто чтобы работнички не надумали нас с бабкой кинуть, а оно вишь как…

— Так что дальше-то, барышня? — чуть насмешливо спросил меня Трофим.

Я направилась было к колодцу, махнув мужикам, чтобы за мной шли, но вспомнила о бумаге и остановилась.

— Ба, а поищи лист бумаги и карандаш. Чертёж сделаю, чтобы за каждым разом нас не дёргали.

Вытаращенные глаза и приоткрытые рты строителей согрели мне душу.

И пусть жизнь новая, тело детское, а душа всё та же. Амбициозная и самолюбивая.

— Вот здесь, под завалом сухих веток, старый колодец. Мне сказали, что он сухой. Его уже сейчас, даже без сруба, можно заваливать льдом. Хорошо бы одновременно и строить, и лёд с реки возить. Сможете?

Мужики, всё ещё пребывая в состоянии шока от моих слов, споро взялись за дело. А ко мне подошёл Дружок. Встал так, чтобы я могла опереться на него спиной, заодно прикрывая от прохладного ветра, порывами налетавшего с реки.

— Ксаночка, такая бумага сгодится? — спросила Глафира, протягивая мне обычную ученическую тетрадь.

Хорошая экономка была у князей Верхосвятских. Она позаботилась не только о том, чтобы наполнить сундук одеждой, обувью и прочим необходимым тряпьем. Дора Марковна подумала ещё и о том, что юную княжну учить надо будет, а для этого нужны как минимум тетради. Эх, как же хочется поскорее вырасти, выбраться из этой глуши, вернуть то, что ранее роду принадлежало: титул, имущество, людей… И отблагодарить за верность и преданность.

Но всё это потом. Сейчас строим ледник.

Пока расчищали место вокруг колодца, пока, обмотав верёвками, самого мелкого из бригады спустили обследовать колодец, я схематично набросала чертёж подвала в разрезе.

— А это зачем? — Трофим ткнул грязным пальцем с обломанным ногтем и заусенцами в бумажку.

— Это то, что вы будете делать скрытно. Чтобы конкуренты, которые обязательно появятся, не знали хитростей правильной постройки. Это сток для талой воды. Если его не сделать, то вода от подтаявшего льда подвал будет заливать. В нашем леднике это устройство делать не надо — воде есть куда стечь, но в других обязательно.

— Понятно. Хитро придумано, — почесал бороду строитель. — А это что?

— А это чтобы воздух в подвале не застаивался. Сюда он будет заходить, а отсюда выходить. Вентиляция называется.

— Ага… как тяга в печи, — поддакнул кто-то.

— Точно! — согласилась я.

— Мудрёно, однако, — шлёпнул себя по коленям тот, что лазал в колодец. — Така соплюшка, а глянь, чего знат!

— Цыц! — рявкнул на него Трофим Сидорович. — Соплюшки по печам в неподпоясанных рубашонках сидят, а это барышня рода княжеского.

— А я чо? Я ничо… Удивляюсь только, — принялся оправдываться «мелкий».

— Теперь главное, — я сделала самую серьёзную моську и, дождавшись, когда затихнет спор, заявила: — За каждый ледник вы будете назначать цену в пятьдесят зубров.

Мужики, услышав мои слова, шарахнулись в сторону. Я вновь решила слегка завысить цену, чтобы мои рабочие могли поторговаться.

— Барышня… — выдохнул Трофим, — да кто ж нам такие деньги заплатит?

— Те, кому нужен будет холод летом, — строго ответила я и объяснила политику ценообразования.