Роксана. Детство

Положила. Несколько ярких, с разноцветными картинками и с совершенно непонятными буквами книжек. Вот он и прибежал, пушной зверёк, живущий в тундре. И как мне теперь перед опекуншей оправдываться? Здесь помню — здесь не помню. Счёт — влёгкую проценты причитающиеся в уме высчитала, а буквы разом все забыла. А ещё ручонки к письму, Марфе адресованному, тянула. Дела… Может, попробовать самой разобраться?

Всмотрелась. Не кириллица. Это что же, местные братья-просветители не добрались в своё время до моей новой Родины?

Пока Глафира копалась в глубинах нашей сокровищницы, я потянула следующую книгу. Ура! Букварь, кажется. По крайней мере, на каждой странице изображён один большой символ, картинка, начинающаяся с этой буквы или звука, и мельче слова с этой же выделенной буквой. Смотрим, думаем, запоминаем.

Через полчаса я пролистала учебник, запомнила несколько букв и прочитала пару десятков простейших слов.

Вот, Роксана Петровна, не всё так просто, как думалось поначалу. Мало что из курной избы выбираться придётся, так ещё и неграмотность одолеть надо.

На странице после последней буквы была табличка алфавита. Пятьдесят четыре буквы. Нефигасе! Там же небось всякие «ижицы», «херы» и прочие непонятные современному русскому человеку излишества. Мамочка дорогая, роди меня обратно!

Вот что за дурацкая поговорка? Нет уж… не надо больше. Я уже здесь прижилась.

— Ты что же, Роксаночка, решила алфавит вспомнить? — подошла Глафира, прижала к себе, чмокнула в макушку. — Как успехи, птичка моя?

— Плохо. Больше половины не помню, — со вздохом честно призналась я. Посмотрела на опекуншу и спросила: — Ты же мне поможешь, бабушка?

Глаза княгини заблестели готовыми вот-вот хлынуть слезами.

Ну что ж ты у меня такая тонкослёзка, родная?

Поймав себя на этой мысли, я даже дыхание задержала. Ведь я действительно перестала относиться к Глафире, как к чужой тётке. И нет у меня в этом мире никого роднее её. И пусть я сознанием практичнее, но общих знаний больше у опекунши. К тому же, она ещё и маг.

— Помогу, лапушка. Конечно помогу. Всё у нас с тобой хорошо будет. Главное, что мы вместе.

— А в сундуке-то что? — не удержала я своего любопытства.

Разумная Дора Марковна не стала собирать в деревенскую ссылку меха, кружева и тонкие драгоценные ткани. Зато уложила несколько разноцветных шерстяных отрезов на тёплые платья нам с Глафирой. Тонкое полотно для нижнего белья, поплотнее для постельного. Пёстренький ситец для летних нарядов. Разнообразная тесьма, пуговицы и нитки — шей не хочу. И обувь. Летняя, зимняя, уличная, домашняя. Не было только нарядных бальных башмачков. А еще нашлись богатые припасы для рукоделия. Нитки, иглы, пяльцы для вышивания, разнообразные спицы и крючки для вязания, клубки и мотки шерстяной, шёлковой и льняной пряжи. Кажется, у меня будет возможность освоить всё разнообразие прикладного искусства. В прошлой жизни мне не до рукоделия было, так сейчас займусь.

— Ба, а ты всё это, — я кивнула на мешочки, коробки и сундучки для рукоделия, — умеешь делать? Вязать, шить, кружево плести?

— Конечно умею, детка! Я же говорила, что закончила институт Святой Роксаны. У нас там обязательные курсы были. Даже ткачество преподавали. Но для этого дела много места требуется и оборудование специальное. А вот разнообразное кружево плести умею. Знакома даже с техникой буранских мастериц, но это долго и дорого. Вряд ли в этих краях на подобные вещи покупатели найдутся. Вот эту шаль, кстати, я сама связала. Как думаешь, купят такую за полтора зубра?

Вот это да! И вовсе моя бабушка не беспомощная и не безрукая. Просто под другое у неё ручки заточены.

Даже настроение поднялось. Да мы с тобой, Глафира Александровна, такие ушлые тётки, что сто процентов не пропадём! Главное, понимать, зачем мы это делаем. Не просто выживаем, а достигаем цель высокую.

— Нам бы с тобой, Роксаночка, ещё и саквояж найти. Думаю, что Дора Марковна и туда много полезного положила. Только где он?

— Это сумка такая с ручкой? — уточнила я. — Так за сундуком он лежит. Я думала, за ненадобностью его туда засунули.

Такие сумки не могут быть ненужными. Вот бы мне такую в прошлой жизни, когда в отпуск или командировку ездила. Ручная кладь, и никаких проблем. Ни ожиданий получения багажа, ни неожиданно отвалившихся от чемодана колёсиков или отказывающихся выдвигаться ручек. Зато вместимость…

— Практически безграничная. Это же магическая вещь, лапушка. Загрузить туда можно чуть ли не тонну, а вес только самого саквояжа. И объём сумки тоже не изменится.

Очумительный мир! Просто очумительный.

Содержимым сумки можно было засадить небольшое колхозное поле. Семена, клубни и луковицы для посадки, саженцы, удобрения ко всему этому богатству. И главное — тетрадь конспектов, как всё это правильно посадить, когда культивировать, подкормить, полить и собрать.

— Это из лаборатории Петруши, — шмыгнула носом Глафира. — Его новые районированные разработки. Тут много интересного должно быть… Разобраться бы.

Мало разобраться, нам ещё под всё это надо земли пахотной побольше, чем наш огород, и работников толковых. С головой и руками.

Чувствую, скучать мне здесь не придётся.

Глава 14

Три дня метель не давала выйти из дома, посмотреть, продвигается ли хоть как-то мой проект, погулять с Дружком, подышать свежим воздухом. Марфа, ежедневно прорывающаяся к нам через снежные заносы, докладывала, что пёс в сарае, работников не видать, а весна вот-вот наступит.

Три дня мы ели постную кашу, на которую уже смотреть было невмочь.

— Ну а как? Дороги замело, лавочник за товаром не ездит. Куры и те на погоду нестись не хотят. Зорька моя…

О корове Марфа переживала. Она считала, что бурёнка её должна была уже отелиться, а она всё никак.

— Может, ветеринара позвать, — нехотя возюкая ложкой по каше и рисуя в густом вареве на дне тарелки замысловатый узор, ляпнула я.

— Кого? — хором переспросили обе женщины и уставились на меня одинаково удивлённо.

Упс! Вот прямо хоть прикусывай язык, чтобы не болтать лишнего.

— Ну а как того дядьку называли, что скотину в нашем поместье лечил? — нахмурила я бровки, старательно изображая, что пытаюсь вспомнить.