Роксана. Девочка у моря

Поэзию в этом мире любили. Романтические возвышенные баллады о неразделённой любви, лирические стихи, которые легко ложились на музыку и превращались в романсы, печатали в ежемесячных женских альманахах. Глафира, будучи в Ялде, подписалась на парочку таких с доставкой в усадьбу. На мой вкус, местная современная поэзия была излишне наполнена разочарованием в жизни, тягой к смерти, описаниями руин и старых склепов. Бр-р-р-р… Чистой воды готика и никакой надежды на светлое будущее.

То-то дамы ухватились за песенки из моего мира. Простые рифмы, понятные образы и чувства.

— О чём задумалась, Роксаночка? — Николай Иванович, выводя меня из задумчивости, положил руку на плечо.

— О поэзии, — честно ответила я, чем вызвала недоумение у моих старших товарищей, ибо раньше в подобном замечена не была.

— Взрослеет, — с едва заметной грустинкой прокомментировала мой ответ Глафира, и граф согласно покачал головой.

Разуверять их в том, что мои мысли о стихах никак не связаны с личным романтическим настроением, я оставила влюблённую парочку наедине и пошла к себе в комнату.

Мысли о маленьком заводике по переработке рыбы не оставляли меня. Взяла свою тетрадь, что начала вести ещё в Калиновке, и перелистала страницы. М-да… планов громадьё! Но мне сейчас важнее наладить отношения с Дорой, и мой замысел для этого идеально подходит.

Тупо вспоминала и в столбик записывала все блюда длительного хранения из рыбы: пряный и простой посол, холодное и горячее копчение, консервы а-ля шпроты. Помимо рыбы в Чёрном море есть мидии, и из них тоже можно готовить деликатесы. А вот рапанов ещё нет. Их завезли из залива Петра Великого в середине двадцатого века, случайно. Перебросили советские торпедные катера из Японского моря в Чёрное, а с ними на днищах перебрались и эти моллюски. Гадость несусветная, хоть и вкусные, заразы. Хищники, у которых нет врагов в природе, размножились так, что сожрали почти всех мидий и устриц. Мало того, они ещё и Средиземное море оккупировали.

Опять воспоминаниями увлеклась, — одёрнула я себя и убрала тетрадь в ларец под замок.

Надо жить не прошлыми днями, а здесь и сейчас.

Глава 20

— Их Светлости княгиня Глафира и княжна Роксана Верхосвятские! — громко возвестил дворецкий, едва мы вышли из портала.

Абяз, наполовину просунувшись в проход, поставил у наших ног корзину с подарком и мгновенно нырнул назад. На смену ему чуть ли не бегом к нам подбежал слуга из посольства.

— Позвольте вам помочь, — склонился он в поклоне. Выпрямлялся, уже держа наш подарок в руках. — Проходите, вас ожидают.

Удивительно умеют ходить вышколенные слуги. Он вроде бы впереди нас идёт, показывая дорогу, но немного в стороне, чтобы не поворачиваться к нам спиной. А корзину несёт так, что не захочешь, да обратишь на неё внимание.

Вот когда я ещё раз похвалила себя за решение перелить вино в бутылки. Гости, увидев на нашем подарке пыль и паутину, не морщили носы, а понимающе поднимали брови и поджимали губы, одновременно демонстрируя знание предмета и лёгкую зависть.

— Приветствуя, достаточно сделать книксен, — напоминала мне Глафира перед выходом из дома. — Во-первых, наши титулы почти равны, во-вторых, мы являемся близкими знакомыми.

И вдруг, идя по залу к месту, где именинник принимал поздравления, княгиня слегка замедлила шаг и прошептала мне:

— Роксана, глубокий реверанс! И пока не обратятся к нам, не встаём.

— Это мы «деда Колю» так приветствовать будем? — чуть было не спросила я, но, увидев рядом с послом молодого человека в белом парадном сюртуке военного образца, щедро расшитом золотом, с пышными эполетами и голубой лентой через плечо, поняла без пояснений. Графа поздравляет кто-то из императорской семьи.

— Ваше Императорское Высочество, позвольте вам представить мою невесту, княгиню Глафиру Александровну Верхосвятскую, и её очаровательную внучку Роксану, — обратился к гостю Николай Иванович.

— Рад знакомству, — ответил царевич, и мы с бабушкой наконец-то смогли выпрямиться.

Это только со стороны реверансы красиво смотрятся, а приседать, загнув колени, то ещё удовольствие.

— Княгиня, граф, поздравляю вас с помолвкой. Княжна… — Великий Князь небрежно мазнул по мне сканирующим взглядом.

Говорила Прасковья, что императорская семья — сильнейшая в чародействе чуть ли не во всей Еуропе. Они свой дар с каждым поколением не просто сберегают, но и стараются магическую одарённость приумножить, подбирая наследнику и второму сыну жён, наделённых уникальной силой. Поэтому считать мою ауру царевичу как два пальца об асфальт…

Тьфу-тьфу! Что я такое говорю? Неужели заинтересованный взгляд этого юнца — сколько ему? Лет двадцать, наверное, может, немного больше, — меня так взволновал, что я перешла на сленг, который и в прошлой-то жизни нечасто употребляла.

Соберись, Роксана Петровна! Смотри, как на тебя царский сын пялится. Явно смог рассмотреть мои редкие способности и заинтересовался ими. Хорошо, что цесаревич уже женат, а для этого Великого Князя я слишком молода буду. Кстати, как его зовут? О наследнике недавно читала и помню — Игорь Васильевич Шуйский, а этот? И ведь не спросишь… Позора не оберёшься потом. Скорей бы уже отпустили.

Но ни Николай Иванович, ни царевич не потеряли к нам интереса. Принц расспрашивал о нашем подарке, сожалел, что не может попробовать уникального вина. Именинник рванулся было порадовать гостя, но тот его остановил:

— Не тревожьтесь, граф. Я ведь сожалел не потому, что вы не угостите, а потому как под запретом рида нахожусь. Вот пройду испытание, тогда уж…

«Запрет рида» — это нечто похожее на пост, назначаемый жрецами для адептов веры, но не всеобщий, а индивидуальный.

— Перед совершеннолетием испытание проходите, Ваше Императорское Высочество? — участливо спросила бабушка.

На что тот взмолился:

— Драгоценная Глафира Александровна, умоляю, давайте просто и без титулов!

— Как вам будет угодно, Андрей Васильевич, — присела в книксене княгиня, а я выдохнула и на радости предложила:

— Вы позволите прислать вам на день рождения вина? И печенья тоже. Вам какое больше нравится, солёное или сладкое?

Бабушка с названым дедом умильно улыбнулись, а царевич Андрюша посмотрел с удивлением. Милость Триединого, неужели я нарушила какое-то правило этикета? Но молодого человека удивило другое:

— Барышня, вы распоряжаетесь винными подвалами поместья?

Я смутилась и потупилась.

— Роксаночка у нас, несмотря на столь юный возраст, во многих вопросах разбирается, — заступилась за меня Глафира.