Роксана. Девочка у моря

Я едва оправилась от шока. Такое преображение Глафиры было для меня едва ли не равно землетрясению. Но помогать бабушке надо, причём срочно. Подошла к стене и стала аккуратно вытаскивать кирпичи из кладки, что едва держалась.

— Осторожно, девочка! — закричал кто-то из мужчин, но я ткнула пальцем в надёжную балку перекрытия над тем местом в стене, где я принялась разбирать.

Меня поняли, мужчины подошли, оттеснили в сторону и продолжили начатую мною работу. Минут через пять в проход можно было протиснуться. А за ним открылся вид на небольшой дворик, в котором стояло знакомое всем строение а-ля скворечник.

Как бабушка успела организовать очередь, я и не заметила, но дамы уже нетерпеливо топтались у прохода, выстроившись друг за другом. Мужчины с видом скромных героев, победивших дракона, отошли на другую сторону и принялись рассматривать развалины. Захотелось ещё один подвиг совершить?

— Здесь ничего нельзя трогать, — предупредила я одного, начавшего тянуть шаловливые ручонки к доске, выглядывающей из завала камней. — Особенно эту доску.

— Почему это? — вспыхнул тот и резко повернулся ко мне.

— Если вы обратите внимание на то, что над этой деревяшкой ребром стоит большой камень, а выше составились в перевёрнутую пирамиду ещё несколько, то поймёте сами, — кивком головы показала я на странным образом сложившуюся стену. — Потянете доску — мало того, что всё посыплется, оно ещё и на нас падать будет. Тут и так развернуться негде, не хотелось бы уменьшать площадку. Да и пораниться кто-нибудь может.

— И чья ты такая умная? — доброжелательно поинтересовался господин в пижаме.

— Бабушкина. Княгини Глафиры Александровны Верхосвятской, — сделала я лёгкий книксен. — Позвольте представиться, княжна Роксана.

Собеседник одёрнул куртку пижамы, крутанул ус и хотел было щёлкнуть каблуками, но в мягких тапочках такое сделать крайне затруднительно.

— Коллежский асессор Евстафий Евстафьевич Венедиктов, — склонил поседевшую голову, припорошенную пылью. — Рад знакомству, княжна. Представите меня своей бабушке?

Этот простой ритуал разрядил обстановку. Постепенно все перезнакомились и начали общаться между собой. Мы с бабушкой отдали свои накидки наиболее раздетым дамам, кто-то из мужчин поделился сюртуком, кто-то жилеткой.

Жизнь начала налаживалась даже в таких страшных условиях.

Глава 17

— Ба, мы тут долго не протянем. Надо искать выход, — подошла я к Глафире, стоявшей, как капитан на носу корабля, на краю нашего островка и пытавшийся хоть что-то разглядеть через немного поредевшую дымку.

— Надо, — обернулась ко мне княгиня. Внимательно всмотрелась в моё лицо, вздохнула и сказала: — Ступай, и пусть тебя хранит Триединый. Хорошо бы кто-то из мужчин с тобой пошёл. Небезопасно одной.

Глафира удивляла меня всё больше и больше. Обращалась я без всякой надежды, что бабушка со мной согласится. Думала, схватит крепко-накрепко и начнёт уговаривать, мол, не женское это дело пути искать. А она мало что с полуслова поняла, так ещё и отпустила безропотно. Только морщины мгновенно углубились, и боль, та, с которой она жила в Калиновке, вновь в глазах мелькнула. Обняла её:

— Ты же понимаешь, что никто не пойдёт…

— Понимаю, — безжизненно прошелестел голос, недавно заставивший всех беспрекословно слушаться.

Я повернулась к людям, посмотрела на мужчин, стараясь встретиться с кем-то глазами. Евстафий Евстафьевич смотрел прямо и доброжелательно. Вот идеальный спутник для разведки, жаль, что в тапочках. А вон тот, что убеждал свою спутницу, одет полностью и обут в добротные ботинки, но звать его с собой не хотелось, да он и отводит взгляд старательно.

— Милостивый государь, — самым ласковым тоном, на который была способна, обратилась я к владельцу обуви. — Скажите, какой длины у вас стопа?

Мужчина, не ожидавший такого вопроса, растерянно ответил:

— Двадцать семь сантиметров…

— А у вас? — повернулась я к коллежскому асессору.

— Двадцать шесть и пять, — с улыбкой ответит тот.

Кажется, он уже понял мой замысел и принялся с интересом рассматривать ботинки франта.

— Милостивый государь, — вновь обратилась я молодому, — у вас есть выбор. Первый вариант это пойти со мной искать выход к людям, — господинчик поблек лицом, и я решила его подбодрить: — Но вы можете на время поменяться обувью с Евстафием Евстафьевичем, который с радостью составит мне компанию.

Усач радостно кивнул. Было видно, что человек он деятельный, сидеть на нашем островке ему утомительно, слушать пустые разговоры скучно, и бежать от этого он был готов даже в тапках.

— Да как же я буду в костюме и домашней обуви? — начал было возмущаться «милостивый государь», но к нему подошла его юная спутница, что-то шепнула, и он принялся разуваться. Уже держа в одной руке так необходимую нам пару, он высокомерно произнёс: — Надеюсь, вы не будете в них по навозу топтаться.

— Как придётся, молодой человек, как придётся, — пыхтя завязывал шнурки господин Венедиктов. Закончив обуваться, он притопнул каблуком и обратился ко мне: — Готов служить, Ваша Светлость. Приказывайте!

Протиснувшись в ту щель, что вела в соседний с нашим островком дворик, мы осмотрелись, выбирая путь. Правда, выбор был невелик: или в гору по тропке между кустами, или назад. Поэтому я двинулась было к тем зарослям, где исчезала тропинка, но Евстафий Евстафьевич меня опередил и первым раздвинул ветки, преграждающие дорогу.

Землетрясение, обрушившее здания, самой почве на этом участке повредило мало, давая нам со спутником возможность, пусть с трудом, но не отклоняться от проложенной тропы. Здесь даже кое-где каменная плитка сохранилась.

— Может, зря мы парня разули? — пробурчал Евстафий Евстафьевич. — Тут и в моих домашних туфлях пройти можно.

— Кто знает, что дальше будет, — переводя дыхание, отозвалась я.

Мужчина молча кивнул и протянул руку, помогая перебраться через упавшее на дорогу дерево. Шли мы недолго, но всё время в гору. Подъём был достаточно крутым, даже для меня, чуть ли не каждый день бегающей в деревню через горное плато. Мы часто останавливались отдохнуть, осмотреться и решить, что продолжаем идти вверх. Потому как больше идти некуда. Слева и справа от узкого перешейка, по которому поднимались, были всё те же вздыбившиеся бугры.