Роль «зрелой женщины», или Чувствительные истории

Отец и сын прошлись вдоль вагонов.

– Обижаешься на меня, Шурок?

Тот уклонился от прямого ответа. Клим отметил взрослое поведение сына-выпускника.

– Не усекаю, скажем так, – скупо усмехнулся тот.

Клим потер рукой подбородок.

– Завис я, сын, завис, как твой компьютер. Вот и все.

– Как это, батя?– снисходительно посмотрел тот. – Мой комп, между прочим, не зависает.

Клим закурил, посмотрел себе под ноги.

– Когда-то в юности я, видно, выбрал не ту дорогу. Попробуй-ка угадай в шестнадцать лет! Вроде, все как у людей, живи-радуйся, а мне мелко, глубины нет. Каждый день одно и то же, проскальзываю, как в смазке.

– У кого иначе?

– Я про себя говорю. Знаешь, почему я в море ходил? Не поверишь. Чтобы по берегу скучать, домой стремиться. Вернусь с рейса, а на берегу ничего не понятно, ну, и скорей обратно в море, о возвращении мечтать, хоть какое-то занятие. Сплошной самообман.

– Но ты же старпом!

– Поднаторел, верно. А понимать – ничего не понимаю. Только душа горит, просто пылает.

Он замолчал, заметив, что босс тонким кавказским слухом ловит их разговор. До отправления оставалось десять минут. Это много, когда душа твоя уже простилась с прошлым, и ты весь устремлен вперед. Шук хмурил брови. Он не осуждал, и по-юношески готов был восхищаться отцом, как всегда восхищался им. И красавец-корабль, которым он гордился перед друзьями, хотя, сказать по-честному, старпом – это еще не капитан, а у его друзей отцы были и капитанами. Вообще, у него были хорошие друзья. И все, как один, шли в морское дело. Кто в училище, кто в армию, на флот.

– Не жалко бросать корабль? – спросил он.

– Нет, – с неожиданной беззаботностью ответил Клим. – Наелся под завязку. Новая жизнь зовет. Не пойму, какая, а зовет. Уходить надо, пока все на мази, вертится, работает, когда и без тебя справятся. Ясно?

– Ясно. Пока уговаривают остаться, да?

– Вроде того. Но это не главное.

– А что главное?– насторожился юноша и затаил дыхание, ожидая чего-то необыкновенного, что сразу решит и его проблемы.

– Главное – это твое решение,– Клим посмотрел на большие вокзальные часы..

Отец и сын помолчали, направляясь к вагону.

– В Москве один будешь? – ревниво спросил сын.

– Один.

– Силен, отец!

– Не сердись, Шук. Как устроюсь, вызову тебя. Поступишь учиться. Москва же!

– Спасибо, батя!

– Какой я батя! Бродяга вселенская, а не батя. Все, прощай.

Поезд уже набирал скорость. Вскочив на подножку, Клим прошел в купе.

Нельзя сказать, что Птичий рынок – место, малоизвестное москвичам. Многие любят проводить здесь выходные дни, обычно, правда, ближе к весне, ближе к лету, и охотно покупают там все, что душе угодно, душе простой, неприхотливой, потому что купить здесь только и можно, что вещи простые, всё, что хочешь. Приходите, пока не перенесли "Птичку" за кольцевую автодорогу.

Еще издали, при подходе к воротам уже встречают вас продавцы котят и щенков, глядящих чистейшими глазами, впервые увидившими свет; тут же предлагают цыплят, кроликов; а уж канареек, попугайчиков… Где в Москве купишь козленка? Только волков нет. Хотя, может, и продали какого, слепым щенком. Внутри рынка тесно от рядов под узкими навесами. Чего-чего нет! Вот развешены рыболовные сети с ячейками мелкими, средними и крупными – на окуня, щуку, на семгу. Тут же удилища, лотки с приманкой, мотылем и червями, аквариумы пустые и полные воды, с цветными гротами, водорослями. А рыбки! На любую мечту. Толпа любителей собирается в проходах и говорит, говорит, как на восточном базаре. Смех и хохот.

Душа взлетает на птичьем рынке!

Здесь покупали снасти и припасы Павел и Сергей, муж Ирины. Все были молоды. Павел и Настя лишь недавно вернулись со строительства гидростанций, Ирина снималась в первых фильмах, а Сережа все решал, решал свои задачи по сверхпроводимости. Какие бывали застолья, какие вечера! А всего-то по случаю поездки на Птичий рынок!

Сегодня на Птичьем рынке Ирина выбирала подарок для Павла. Она толкалась уже битый час, даже отдаленно не представляя, что ей нужно, как вдруг увидела его, свой подарок. Вот он, зеленый пятнистый жилет, сплошь состоящий из карманов, с рюкзаком на спине, украшенный погончиками и золотистым ромбом, но не военный, без броневой прокладки,

– Бронежилет, – подмигнул продавец, проследив ее взгляд.– Семнадцать карманов на любую тару. Все по уму, хоть весь магазин неси.

Жилетов висело несколько. Карманчики на липучках, на кнопках, на молниях, подкладка тоже изнутри с карманами, застежка на вытяжных металлических пуговицах. Длинный карман на груди для авторучки, и для сигарет, и для зажигалки, надежная, долговременная вещь, сшитая на хорошей машине умелыми руками.

Ирина посмотрела на продавца.

– Понравился? – спросил тот.

– Хороший жилет, – уважительно кивнула она.

– Какой размерчик желаете?

– Размерчик… – она стала в тупик. – На плотного такого мужчину выше среднего, как вон тот, – и показала на кого-то в толпе.

– Найдем, – он снял жилет с плечиков. – На свитер в самый раз. Не мужу, стало быть?

Она замерла от неожиданности.

– Нет, – ответила врасплох.

Он приблизил голову, заглянул в глаза, складный, тонкий.

– Такая милая женщина и без мужа, – произнес вполголоса так, что ее бросило в жар. – Встретимся? Сегодня. Давай?

Она смутилась. Хотела отшутиться и не нашлась. Он не отводил от нее светло-карих, подсвеченных солнцем, глаз.

Она отрицательно помотала головой. Он не согласился.

– А я б тебя любил, и ты б меня любила. Я вижу. Встретимся? Я подъеду, куда?

Она потерялась. Как давно с нею не разговаривали так, не просили ее… Мгновение было упущено.

Он тряхнул головой.

– В общем, не жилет, а кладовка. Все под рукой, все по уму – сигареты, закусон, а сюда… – от легкого движения его пальцев в боковой карман словно скользнула бутылка. – Обмыть, чтобы долго носить.

Он вложил покупку в яркий пакет и протянул ей, нежно коснувшись запястья.

– Зря расстаемся!

– Может быть, – грустно улыбнулась она.

– Будь здорова, голубка, – нежно попрощался он.

В субботу с цветами и с тем же пакетом в руке она позвонила в знакомую дверь. Открыл Павел, плотный, уютный. Они обнялись. Ирина развернула свой дар. Из внутреннего кармана торчала бутылка "Смирновской", в других блестела пачка сигарет, где-то тарахтели охотничьи спички.

– Ух ты! – усмехнулся Павел. – Карман на кармане. Я в них не запутаюсь?

– Семнадцать штук с рюкзачком для одеяла.

– Не слабо.

Он подергал клапаны с липучками, расстегнул и застегнул молнии, надел и повернулся в обнове.

– Все под рукой, все по уму,– сказал словами продавца.

– Не широк?

– На свитер самый раз, – опять слово в слово ответил он.

Они вновь обнялись.

– Пашенька, – зашептала Ирина, – сорок лет – это не страшно?

– Какие сорок? Это Иван Иванычу на десятом этаже сорок, а мне двадцать пять.