Роман с небоскребом

После мы до ночи сидели на кухне за столом, мужчины пили коньяк, мы с Зайкой вино, Дима смотрел на Зайку, Зайка смотрела на Диму, и с каждым глотком их взгляды становились все более долгими и внимательными, и воздух вокруг был наэлектризован этими взглядами, полными внезапно вспыхнувшего огня.

Дима в двух словах поведал свою историю. В девяностых ушел в бизнес. Начал, как все, с «купи-продай», постепенно раскрутился, открыл небольшую компьютерную фирму. Был женат. Но жена, не выдержав испытания очередным кризисом, предпочла супруга более удачливому в бизнесе поклоннику. Правда, спустя пять лет новый муж решил сделать «апгрейд» и поменял жену на новую, помоложе. Тогда супруга предложила «бывшему» все забыть и начать сначала, тем более что его дела снова пошли в гору. Но Дмитрий отказался. Все перегорело, чувства ушли. Дочку он не забывает, но более их с экс-супругой ничто не связывает.

– А я вас очень хорошо помню, – сказал Дима и внимательно посмотрел на Зайку. – Тот майский вечер…

– Я вас тоже помню, – ответила Зайка и улыбнулась.

– И чем вы занимались все эти годы?

– Искала любовь, – ответила Зайка с пронзительной откровенностью.

– Нашли?

– Нет. Мне не повезло.

– Зато мне сегодня повезло, – улыбнулся Дима. – Я снова вас встретил.

– Боюсь, что сегодня нам обоим очень не повезло, – с печальной улыбкой вымолвила Зайка. – Простите, кажется, у меня звонит телефон.

Она быстро встала и вышла в коридор.

– Когда-то ее бросил жених, и она сдуру вышла замуж за пожилого богатого и нелюбимого поклонника, – скороговоркой поведала я, предвосхитив вопросы мужской аудитории. – Теперь страдает.

Обычно я никогда не распространялась о чужой личной жизни, но в данный момент шестое чувство подсказало, что я поступаю правильно.

– Бедная девочка, – с чувством прошептал Дима.

Он решительно поднялся и вышел следом за Зайкой. Мы услышали сбивчивые голоса в затемненной прихожей, потом наступила тишина. Я осторожно выглянула. Дима и Зайка страстно целовались.

Я прикрыла дверь и сделала Сережке многозначительные глаза.

Через несколько минут парочка вернулась на кухню. На Зайкиных щеках играл лихорадочный румянец, глаза возбужденно блестели. Дима старательно делал непроницаемое лицо, но у него плохо получалось.

– Мне пора, – извиняясь проговорила Зайка, – я вызвала водителя…

– Я провожу, – вызвался Дима. – А потом возьму такси. Созвонимся…

– Конечно, – хором отозвались мы с мужем.

Мы выглянули в окно. Зайка и Дима поймали машину и сели в нее вместе.

– Быстро у них закрутилось, – удивленно вымолвил Сергей.

– У нас тоже когда-то все произошло быстро, – с улыбкой напомнила я, – и неплохо получилось.

– Я бы сказал, совсем неплохо… – Сережка обнял меня, обжег губами висок, горячая ладонь скользнула под джемпер, и мое тело сладостно заныло в предвкушении жарких прикосновений и проникновений.

Где-то на краю сознания мелькнуло удивление оттого, что мы с Сережкой живем вместе тысячу лет и занимались любовью невероятное количество раз, но до сих пор мне достаточно одного взгляда, полуслова, прикосновения, чтобы вспыхнуть знойным пламенем… В следующий миг огненный вихрь закрутил нас, и все мысли унеслись прочь, осталось только обострившееся до предела желание, настолько мучительное, что казалось, мы оба умрем, если не сможем его утолить в тот же миг, и не было ни сил, ни времени добраться до кровати.

К счастью, Иван спал крепким мальчишеским сном и не слышал, как безумствовали на кухне его родители.

Пиар

Наверное, я так и осталась бы малоизвестным автором «неформатных» книг с узким кругом почитателей, но подоспела реорганизация издательства. Владельцы решили расширяться, создавать и продвигать новые авторские проекты. Припомнив крылатую фразу о руководящей роли кадров, хозяева обновили менеджерский состав и в довершение переманили из крупного холдинга директора по пиару, о котором отзывались с придыханием как о суперпрофи с невероятными связями и идеями, волшебнике, способном в кратчайший срок продвинуть издательство в пятерку крупнейших игроков книжного рынка.

Волшебника звали Андреем Денисовичем. Ему было около сорока. Стриженный, как говорили прежде, под Котовского, а теперь – под Федора Бондарчука, в очках с затемненными стеклами в тонкой золоченой оправе, он старался быть креативным во всем. Носил розовые и апельсиновые рубашки, изумрудные галстуки и джинсы на бедрах. Курил прямо в кабинете, не всегда удосуживаясь открыть окно. Разговаривал громко и безапелляционно, допускал в разговоре малоцензурные словечки и обращался ко всем на «ты», независимо от возраста и должности, интеллигентные редакторши впадали в легкий шок от подобной фамильярности. Сотрудники робким шепотом обсуждали между собой выходки Андрея Денисовича. Обматерил по телефону сотрудника крупного глянцевого журнала за недостаточно претенциозную подачу материала, обозвал издательский сайт местечковым и несовременным, в трехдневный срок запустил новый, а для раскрутки форума нанял нескольких человек, которые сочиняли скабрезные темки, бранились, выясняли отношения, хамили авторам, читателям и издателям, выкладывали сомнительные фото и видеоматериалы. Новый форум казался мне отвратительным, но среди пользователей стал очень популярным, моментально побил все рекорды посещаемости и, как выяснилось, послужил отличной рекламой: продажи резко возросли, особенно книг авторов, активно участвовавших в обсуждении.

С появлением Андрея Денисовича монотонные редакционные будни стали разнообразиться появлением в издательских коридорах медийщиков – томных надушенных мальчиков и строгих девушек с крохотными ноутбуками – и мелодичными трелями мобильников.

До поры до времени я не сталкивалась с великим и ужасным Андреем, но в один из дней, когда приехала в редакцию, Лариса устремила на меня долгий соображающий взгляд, а потом просияла, схватила за руку и потащила из кабинета по коридору, на мои недоуменные реплики туманно бормоча: «Сейчас…»

Андрей Денисович сидел за столом, листал журнал и задумчиво ковырял в носу.

– Вот, – сказала Лариса, подталкивая меня вперед, как провинившуюся школьницу, – это Саня… Александра Соколова, замечательный автор, очень перспективный и нестандартный. Только книг у нее маловато…

Андрей Денисович оторвался от журнала, пару секунд разглядывал меня, напряженно морщил лоб, а потом неожиданно просиял и закричал так, что мы с Ларисой испуганно вздрогнули:

– Ну, наконец-то! То, что надо! Даже если бы у нее совсем не было книг, плевать! Главное – все остальное при ней… – Он сделал нетерпеливый жест в сторону двери, и Лариса, заговорщицки подмигнув, молниеносно удалилась.

– Значит, так, Александра, – объявил Андрей Денисович, – поедешь на телевидение, на съемки молодежной передачи. Попросили прислать молодую симпатичную писательницу, а эти бестолочи все подсовывают мне или пенсионерок, или таких, что без паранджи не то что на телевидение – в магазин лучше не выпускать.

– Но… – проблеяла я, почувствовав, как мгновенно вспотели ладони, – я никогда… я не умею…

– Все когда-то случается впервые, – тоном, не терпящим возражений, объявил Андрей. – Передача рейтинговая, выходит по выходным в прайм-тайм, на серьезном канале – это отличная реклама для тебя и для нас. Темы поднимаются острые, злободневные. Вечером девочка с тобой свяжется, все популярно объяснит, возможные вопросы подскажет. Главное – не робей. Молодежь у нас бойкая, без комплексов. Вопросы могут задать самые разные, даже провокационные. Да не бойся! – прикрикнул он, видимо расшифровав всю гамму эмоций, отразившуюся на моем лице. – Схохми там чё-нибудь. А если что, можешь рявкнуть или послать – не возбраняется. Даже хорошо будет. Чем больше скандалов, тем выше рейтинг и вероятность того, что тебя запомнят. Телевизионщики это любят.

– Ну уж нет, – возмутилась я, – программу будет сын смотреть, муж, родственники, знакомые. Имидж хабалки или глупой блондинки мне ни к чему.

– Создай имидж умной блондинки, если сможешь, – позволил Андрей Денисович, вытаскивая из пачки сигарету. – Только ты это… – он снова скользнул по мне цепким взглядом, – оденься поприличнее. Договорились, Саня?

На мне был джемпер крупной вязки, обычные «Ливайсы» и кроссовки – казуал, весьма удобный для поездок в автомобиле. Но, во-первых, это был не «черкизон», а во-вторых, меня возмутил хамски-безапелляционный тон пиар-директора. Будет еще какой-то мужик указывать, как мне одеваться! В конце концов, я не его подчиненная.