Роман с небоскребом

Но если Федечке что-то втемяшилось в голову, свернуть его было невозможно.

– Танюш, мы обязательно посидим все вместе. Я, ты, Павлик… Как в юности, помнишь? Тогда и Виталик с нами был… Знаешь, мне Виталик снился намедни… Молодой, веселый… И Кларка не была еще такой сукой… А Вовка все-таки хороший у нее был мужик, сломала ему жизнь, стерва… Слышал, болен он, рак…

Губы у Федечки дрогнули. Видно, юность – яркая, далекая, прекрасная – пронеслась перед его усталым взором.

– Как быстро время летит, Танюша… – проговорил он с горечью. – Вроде только вчера молодыми были… «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…» [2] Сань, здесь останови!

2

С. Есенин.

Федечка чмокнул маму в щеку, вылез из машины, шаркающей стариковской походкой побрел к строительному забору, но вдруг обернулся и с какой-то потерянной улыбкой помахал нам рукой.

Утром маме позвонили из милиции и сказали, что ее брат Федор Балашов погиб этой ночью. Сорвался с верхнего этажа недостроенного дома. Некоторое время он был жив. Даже продиктовал мамин телефон, но потом потерял сознание и по дороге в больницу скончался.

Клара, услышав скорбную весть, первым делом спросила:

– А квартира кому?

– Мне, – ответила мама, стараясь сохранять спокойствие.

– Значит, подсуетилась, – проговорила Клара с нехорошим смешком. – Молодец…

– Клара, Федор, твой брат, умер, ты это понимаешь?

– Раз тебе квартира, то ты и хорони, – отрезала Клара. – У меня сейчас денег нет, на фирме дела плохо идут. По судам замотали.

– По каким судам? – не поняла мама.

– Да помер мужик, язвенник, и так был не жилец, – зло выпалила Клара. – А его родственнички заявили, будто это от наших пищевых добавок. Бред полнейший. И ведь нашли еще кучу таких же сволочей, подписали заявление в суд. Будто кто силой заставлял их пить препараты. Меня теперь по судам таскают. Уроды. Так что лишних денег у меня нет, все на адвокатов трачу. И вообще я болею. Гипертония замучила.

– Я не прошу у тебя денег, – отрезала мама. – Мы все сделаем сами. Я позвонила, чтобы сказать, когда прощание. Если хочешь – приходи.

Клара пришла. Я давно ее не видела, а увидев, поразилась. Вместо дородной цветущей дамы из машины вышла осунувшаяся, исхудавшая вдвое женщина с нездоровым землистым цветом не тронутого макияжем лица, обвислыми щеками, тусклыми отрешенными глазами и скорбными морщинами в уголках рта. Контраст был столь разительным, что мама тихо охнула, прислонив пальцы к губам. Клара явно не солгала насчет плохого самочувствия.

С ней приехал Петр Иванович. Посмотрел на лежавшего в гробу Федора, который выглядел удивительно спокойным, даже умиротворенным, промолвил с горечью:

– Вот уже и племянников хороню. Зажился на этом свете… Смерть не берет.

– Живите, ради бога, – сказала мама. – Уж кому сколько отведено…

– Устал я, – тихонько пожаловался маме Петр Иванович. – Иной раз так паршиво себя чувствую, что думаю, сдохнуть бы поскорей. Тамара слаба совсем, еле ходит… У Клары своя жизнь, внуку мы, старики, не нужны… Вот так сижу, смотрю в окно и все думаю… Всю жизнь перебираю… И знаешь, что я надумал? Вот написала мать на меня отказную, хотела жизнь спасти… Да только тем самым судьбу мою она переписала. Жизнь прожил словно не свою, за кого-то другого…

Он тяжело и шумно вздохнул и подошел ближе к гробу, стоял, всматривался в лицо покойного, словно хотел понять что-то очень важное.

– Как Глеб? Руслан? – спросила мама больше из вежливости.

Клара вздрогнула, точно ее вырвали из раздумий.

– Руслан? – Потухшие глаза вмиг преобразились, полыхнули яростным огнем, а на лице отразилось выражение бессильной злобы и тоски. – Гад этот Руслан, – сквозь скрипнувшие зубы прошипела Клара, – обобрал меня до нитки… Аферист проклятый… Я ведь его из дерьма вытащила, он грузчиком у меня работал… Отмыла, одела, обула… А он мою подпись подделал, магазин продал и со всеми деньгами смотался… Вроде в Турцию подался с какой-то девкой… Хрен его там найдешь. Менты говорят: зачем ты доверила ему бумаги подписывать, долю в бизнесе выделила? Я и сама теперь не понимаю, как так получилось… Ведь я всю жизнь никому не доверяла, а ему доверилась… Глеб мне сказал: «Дура ты, мать. Дура старая…» – Клара истерически зарыдала, размазывая слезы по щекам. Мама гладила ее по голове и шептала, что все образуется. И мне тоже стало ее жаль – немолодую, беспомощную, обманутую.

– Ишь как убивается, бедняжка… Видно, сильно любила покойничка… – посочувствовала проходившая мимо старушка в черном платке.

Девичник

На этот раз сидели у Крис. В той самой квартире, что и тысячу лет назад, ничуть не изменившейся за годы, эта неизменность рождала ощущение дежавю.

– Почти здесь не бываю, поэтому никак не решусь на ремонт, – объяснила Крис. – Вот если переедем в Россию, тогда придется заняться.

Она притащила старую потертую гитару, покрутила колки, побренчала, настраивая, а затем, озорно сверкнув глазами, взяла несколько знакомых аккордов.

– Помните?

Конечно, мы помнили. Как можно забыть веселую беспечную юность?

Наверное, это было странное и забавное зрелище – три тетки бальзаковского возраста вдохновенно распевают студенческие хиты прошлых лет, украдкой смахивая глупые сентиментальные слезы.

Сердце терзает безмолвная грусть…Все улетают, меня покидают,Все уезжают, а я остаюсь…Сердце сжимает безмолвная грусть…

– Видите, все закончилось хорошо, – подытожила Крис, – мы снова вместе. Молодые, красивые, успешные, счастливые…

– Я встречаюсь с Димой, – призналась вдруг Зайка.

– Я, в общем, не удивлена, – улыбнулась я. – Вы же уехали вместе.

– Хороший левак укрепляет брак, – заметила Крис.

– Это не просто адюльтер, – горячо выпалила Зайка, – я люблю его. И он меня тоже. После предательства Эдика у меня было много мужчин, но никого из них я не любила. Я была уверена, что больше этого не будет, что такое чувство, когда засыпаешь и просыпаешься с одним именем на губах и целый день бродишь, как в дурмане, думая только о нем, бывает лишь в юности… – Зайкино нежное лицо, только что озарившееся нежным сияющим светом, померкло. – Я не знаю, что мне теперь делать. Мне тяжело так жить – лгать Герману, ложиться с ним, как ни в чем не бывало… Делать вид, что получаю удовольствие… Как я ненавижу его и себя в эти минуты! Я не хочу спать с ним, но боюсь, что, если начну уклоняться и выдумывать головную боль, он что-нибудь заподозрит. А потом запираюсь в душе и плачу… Дима уговаривает меня развестись и выйти за него замуж, но я боюсь. Не за себя – за Димку и за Майечку. Герман сделает все, чтобы испортить нам жизнь. Он отберет у меня дочку… У него огромные связи, капитал, могущественные друзья, закон будет на его стороне. Кто я? Бывшая моделька. А он – бизнесмен, миллионер. У Димы своя небольшая фирма… Вы же знаете, как трудно держать небольшой бизнес в России… Если проверять с пристрастием, у любого можно найти нарушения. А если не найти – подтасовать… В лучшем случае его бизнес закроют, а в худшем – могут и за решетку отправить… – Зайка залпом осушила бокал вина, закурила очередную сигарету.

– А Дима что говорит? – поинтересовалась я.

– Говорит, что нипочем меня не бросит. Предлагает уехать из страны, перевести средства в Штаты… У него там знакомые, могут помочь. Его бизнес связан с компьютерным обеспечением, он считает, что сможет и там хорошо устроиться. Я бы согласилась, но как быть с дочкой?

Зайка закусила губу, чтобы не заплакать. В ее красивом точеном лице не было ни кровинки.

– А если тебе попробовать поговорить с мужем? – предложила я. – Объяснить, так, мол, и так. Полюбила другого. Все мы люди, в жизни разное случается. В конце концов, мужчина должен быть великодушным.

– Нет, это вряд ли… Я знаю Германа, он обидчивый и мстительный.

– Разве он раньше не был женат? – удивилась я.

– Был. Но там все сложилось иначе. Поженились бедными студентами, по залету. Особой любви не было, по крайней мере, он так говорил. Перепихнулись в стройотряде – банально донельзя. Ребенок ему не очень-то был нужен. А потом, когда Герман раскрутился, появилось много соблазнов, жена стала раздражать… Когда мы познакомились, Герман давно был в разводе. Он ходил за мной, заваливал цветами, подарками, твердил, что любит, что хочет тихого семейного счастья… И я подумала: почему бы нет? Я очень старалась быть хорошей женой. Откуда я могла знать, что полюблю снова?