Роман

– Что… – успел произнести лесничий и шумно повалился ничком.

Быстро прикрыв дверь, Роман приблизился к нему сзади и, размахнувшись, обрушил топор на затылок. Удар оказался столь сильным, что, расколов череп пополам, топор с глухим звуком воткнулся в пол, пригвоздив к нему Куницына.

Тело лесничего дернулось и растянулось на полу.

Наклонившись, Роман с усилием вытянул топор из пола. Татьяна трясла колокольчиком.

Роман приоткрыл дверь и, убедившись, что все по-прежнему тихо, вышел в коридор.

Из дядюшкиной комнаты раздался взрыв смеха, и веселые голоса наперебой стали пересказывать что-то.

Он подошел к двери, немного приоткрыл ее и, просунув лицо в щель, произнес:

– Петр Игнатьевич, можно вас на минуту?

– Роман Алексеевич! Где наш банкомет? Что там за тайны? – оживились за столом.

– Петр Игнатьевич, – повторил Роман. – Прошу вас, буквально на одно слово.

– Что ж, – Красновский, усмехаясь, встал. – Я к вашим услугам, Роман Алексеевич.

– Мы в бильярдной, ждем вас! – Роман пробежал по коридору и скрылся в бильярдной.

Татьяна, увидев его, подняла руку с колокольчиком и затрясла им.

Стоя у двери, Роман прислушался.

Когда в коридоре заскрипели половицы, он приоткрыл дверь и крикнул приближающемуся Красновскому:

– Петр Игнатьевич, только очень просим вас: когда войдете, закройте, пожалуйста, глаза!

– Закрыть глаза? – раздался в коридоре пьяноватый голос Красновского. – Что ж, коль заговорщики просят… Я уже закрыл!

Роман отошел влево от двери и поднял руку с топором.

Звук деревянного колокольчика распространился по бильярдной.

– Вы позволите? – постучал Красновский в дверь.

– Входите, – ответил Роман.

– Так… – дверь медленно отворилась, и Красновский вошел, улыбаясь и прикрыв глаза рукой.

– Только не смотрите, – пробормотал Роман, быстро протягивая руку и закрывая за ним дверь.

– Так, так! – усмехнулся Красновский. – Кто-то барабанит… ты, Антон Петрович?

Роман размахнулся и ударил его топором. Голова Петра Ивановича откачнулась назад и стукнулась о дверь. Лезвие вошло в прикрывающую глаза руку по самое топорище, пригвоздив руку к переносице. Два пухлых пальца Красновского отлетели прочь, рот приоткрылся, исказившись смертельной гримасой, из него вырвался слабый хриплый вой. Другая рука его вцепилась в топор. Роман выпустил рукоятку топора и, сторонясь шатающегося Красновского, схватил ручку двери, готовой вот-вот распахнуться. Хриплый вой не прекращался, кровь скупо протекла из-под руки Петра Игнатьевича по его щекам.

Держа дверь, Роман свободной правой рукой вцепился в плечо Красновского и потянул его от двери. Ноги Петра Игнатьевича заплелись, и он, развернувшись, грузно обрушился спиной на пол, прямо к ногам мертвого Куницына.

Вой тут же прекратился, рука, вцепившаяся в топорище, мелко затряслась, словно стараясь вырвать топор из головы, точно так же затряслись ноги; рот Красновского немо, как у рыбы, открывался и закрывался. Роман подошел к нему и ударил ногой по вцепившейся в топор руке. Она тут же бессильно отпала, но не перестала дрожать мелкой дрожью. Взявшись за рукоятку, он стал вытягивать топор из головы, но голова и пригвожденная к ней рука оказались крепко насаженными на топор и поднялись вместе с ним. Красновский еле слышно хрипел.

Роман наступил на кисть пригвожденной к голове руки и, прижав голову к полу, с трудом вытянул топор.

Кровь хлынула из темной дыры в руке, заливая лицо Красновского.

Роман размахнулся и всадил топор в грудь умирающего.

Красновский издал звук, напоминающий слабый кашель, рука его перестала дрожать. Роман легко на этот раз вытянул лезвие из груди, замахнулся, но, передумав, опустил топор: труп не шевелился.

Белая, идеально отглаженная сорочка на груди трупа подплывала кровью.

Звук деревянного колокольчика не прекращался.

Роман повернулся к Татьяне.

Потряхивая колокольчиком, она смотрела на него.

– Хорошо, звони так же… – пробормотал он и быстро вышел в коридор. Подойдя к комнате дяди, он приоткрыл дверь ровно на столько, чтобы произнести:

– Николай Иванович, прошу вас, зайдите в бильярдную!

И тут же прикрыл дверь.

– Это становится скучным, – послышался голос Клюгина. – Что они там, пьянствуют, что ли?

– Такой день, Андрей Викторович, изобилует сюрпризами, – ответил ему Рукавитинов. – Не стоит сетовать.

Роман услышал звук отодвигаемого стула и поспешил к бильярдной. Но, открывая дверь и машинально посмотрев вниз, заметил, что на полу в коридоре остались следы его окровавленных подошв. По-видимому, он наступил в лужу крови, расплывшуюся вокруг трупа Антона Петровича и двумя овальными рукавами ползущую к двери. Мгновенье он соображал, что делать с этими следами, потом приоткрыл дверь. В этот момент Рукавитинов вышел в коридор.

– Николай Иванович! – обратился к нему громким шепотом Роман, высовываясь из-за двери. – То, что на полу, это необходимо. Это наша тайна.

– На полу? – улыбаясь, остановился Рукавитинов и посмотрел на пол. – А! Я и не заметил. Ай, ай, ай! Ну и шуточки, Роман Алексеевич, хорошо, что дамы удалились!

Осторожно обходя кровавые следы, он подошел к двери.

– И пожалуйста, закройте глаза, – также шепотом попросил Роман.

– Это непременное условие? – спросил Рукавитинов.

– Да, да. Это нужно.

Рукавитинов зажмурился.

Роман открыл дверь и двинулся влево. Татьяна потряхивала колокольчиком. Рукавитинов осторожно шагнул через порог и остановился с протянутыми вперед руками.

– Николай Иванович, сделайте еще два шага вперед, – сказал Роман, держа топор наготове.

– Раз, два, – с улыбкой отсчитал шаги Рукавитинов и остановился, ступив правым ботинком в лужу крови. Роман притворил за ним дверь, примерился и ударил его топором в правый висок. Николай Иванович, как подкошенный, повалился на бок, задев в падении пирамиду с киями. Пирамида опрокинулась, и кии с шумом попадали на пол.

Роман склонился над Рукавитиновым. Тот лежал неподвижно на боку, словно спал, – с закрытыми глазами и со спокойным выражением на лице. Рана в его голове быстро наполнилась темной кровью, кровь потекла по шее под воротничок сорочки. Татьяна опустила руку с колокольчиком и подошла к Роману.

– Ты встань куда-нибудь, – сказал он, беря ее за руку. – Встань вот туда, в угол. Там удобно. Встань и звони.

Она кивнула и направилась в угол. Роман вышел в коридор, приблизился к двери, приоткрыл ее.

Клюгин и отец Агафон сидели за столом, не разговаривая. Андрей Викторович, откинувшись, покачивался на стуле, глядя в потолок, батюшка теребил бороду, опустив глаза.

– Андрей Викторович, прошу вас, зайдите в бильярдную, – проговорил Роман в щель.

– Никуда я отсюда не пойду! – резко откликнулся Клюгин. – Хватит этих дурачеств, мы все устали, в конце концов. Доиграем – и по домам…