Ромашка-1

– Мария, поверь мне, я очень стараюсь и… ну… мне...

Он выпрямляется, по-прежнему не глядя в мою сторону и сосредоточившись на своих мыслях и переживаниях, потом, все-таки, делает шаг ближе:

– Ты прости, меня, пожалуйста.

За что? Я знаю, у него до меня были женщины, немало, говорят, даже была официальная жена, но ведь это в прошлом! Или воспоминания о неудачных отношениях не отпускают его? Но я же стараюсь! Опухший нос уже не дышит, и я хватаю воздух открытым ртом, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Мне страшно посмотреть на Ромку, но и он на меня не смотрит:

– Маш, я думаю, что в этой ситуации…

Он замолкает, и мое сердце ухает вниз.

– Нам с тобой… лу...

И снова пауза, которая разрывает меня на части и заставляет сердце остановиться.

– Ну…, будет…, будет лучше, расстаться. Нам было безумно хорошо вдвоем, безумно, но хватит. Пора остановиться.

Слова бьют наотмашь, отрезая все пути к отступлению и я, отворачиваюсь, поднимая глаза к потолку – ну, вот и все…. Господи, так несправедливо! Снова пытаюсь поймать взгляд Романа – ищу пусть малюсенький, но проблеск надежды для себя! Он ведь всегда так путано излагает свои решения, изменяя их и уточняя… Но не в этот раз! И это погружает в такое отчаяние, что становится даже больно… Говорят, влюбленность идеализирует и сносит голову... Господи, почему же с нами, с ним, такого не происходит? Боль вытекает из меня вместе со слезами, смазывая все вокруг в серо-дождливую блеклую гамму – и свечи, и лицо Романа, и праздничный стол.

– Но почему?!

Серебров мотает головой, отворачиваясь:

– Я тебя умоляю, не смотри на меня так, пожалуйста.

Как мне теперь жить? Без его любви? Без мыслей о нем? Слезы катятся и катятся, проложив тропинки по щекам.

– Поверь…. Поверь мне, пойми, мне очень жаль принимать такое решение.

Глядя куда-то вниз, он опять трясет головой:

– Я очень стараюсь все это преодолеть, но у меня полное ощущение, что меня ломает! Я не готов к серьезным отношениям, не готов!

– Ромочка, я хочу тебе сказать…

Голос срывается из-за слез:

– Я никогда никого так не любила! Другие… Они просто пользовались тобой, твоими способностями, твоими деньгами.

Тыльной стороной руки стираю с подбородка накатившиеся капли слез. Он закрывает глаза, отгораживаясь от моих слов и моей боли. Не желая слышать:

– И то, что я тебя люблю…Это лишний раз доказывает… Мне все равно, кто у тебя был до меня!

Неуверенно вглядываюсь в родное лицо, но Ромка уводит глаза, стараясь глядеть мимо:

– Маш, я тебя тоже очень…, очень…, ты знаешь, как я к тебе отношусь… Но я не хочу потом сделать тебе больно. Я не тот, кто тебе нужен.

Это все отговорки, оправдания… Жалко пытаюсь протестовать:

– Хэ…., а кто, по-твоему, мне нужен?

Серебров идет мимо, всплескивая руками:

– А кто даст гарантию, что я не сорвусь, и не станет хуже? Ну, кто?

Он смотрит на меня, и я резко отворачиваюсь, сжимая зубы – разговоры про гарантии к любви не имеют отношения. Хлюпая носом, качаю головой:

– Никто, не даст!

Он обходит вокруг, с другого бока, смотрит на мой профиль, и я поднимаю подбородок вверх, стараясь умерить поток слез, которые уже стоят комом в горле и готовы прорваться рыданиями. Серебров повторяет:

– Машунь, я… Мне очень жаль... Честно.

Снова начинаю раскачиваться на каблуках, вперед и назад. Каждое его слово о любви рвет мне сердце на части. Господи, зачем он их повторяет и повторяет!? Кого убеждает, если гонит прочь?

– Я очень хочу, чтобы у тебя была нормальная семья, дети были. Но…

Поднимаю глаза вверх, вздыхая, потом отворачиваюсь, горько усмехаясь. Он боится неопределенного будущего и отказывает мне в настоящем.

– Ну, чего ты молчишь? Что делать то будем?

Гарантий не дам, точно. И решать за Сереброва тоже не буду – соединять свою судьбу с моей, он без гарантий не хочет, и любить без гарантий тоже. Резко поворачиваюсь к нему, заглядывая в глаза и пожимая плечами:

– Что делать? А что делать? Что мне делать?!

Окинув горьким взглядом любимого мужчину, виновато прячущего глаза, тянусь за сумочкой на диване, и беру ее в руки:

– Счастливо, Роман.

Еще раз, бросив долгий запоминающий взгляд, тороплюсь к выходу. Сзади слышится:

– Мария! Маша!

Быстрее уйти отсюда, пока не расплакалась. Открыв входную дверь, выскальзываю из квартиры.

***

Всю дорогу пребываю в трансе, о чем-то мысленно споря с Ромкой и в чем-то его убеждая. Наконец, добираюсь до квартиры и, закрыв за собой дверь, с безучастным видом кладу ключи на полку. Не переобуваясь, иду в гостиную, где Дорохина сидит на диване и читает книгу. На звук из прихожей она вскидывает голову и следит, как я, сунув руку в карман платья и кусая губы, подняв к потолку мокрые глаза, не торопясь, будто прогуливаясь, огибаю полки. Светка вскакивает:

– Даже боюсь спрашивать.

Остановившись в торце полок, отделяющих прихожую от гостиной, и привалившись к ним спиной, хлюпаю носом:

– И правильно делаешь!

– Ну, какую отмазку он придумал на этот раз?

Никакую. Просто взял и разрубил узел вместе со мной. Глядя искоса на подругу, качаю головой:

– Свет, он предложил нам расстаться.

Дорохина ошарашено кружиться вокруг, недоверчиво вглядываясь в мое лицо:

– Хэ… расстаться?

Несколько раз киваю:

– Да, расстаться.

– Ничего себе.

Меня, наконец, прорывает, и слезы начинают безудержно литься, не встречая препятствий. Тряся головой, пытаюсь рассказать подробности срывающимся голосом:

– Он просто…, просто не может через себя переступить. Он не верит себе...Не верит в наше будущее.

И это самое ужасное. Вскинув руки вверх, утыкаюсь в ладони мокрым лицом. Чувствую Светкино прикосновение, и меня вслепую ведут к дивану:

– Ну, тише, тише, тише… давай, садись.

Я не вижу, куда переставлять ноги, но послушно иду:

– Тише, тише, садись.

Плюхнувшись на угол придиваного модуля, скрючившись, прячу лицо в ладонях. Голос Светы успокаивает:

– Тише, тише… на, попей.

Но я лишь дергаюсь, отказываясь, а потом, выпрямившись, мотаю головой:

– Не…

Бездумно гляжу в пустоту перед собой и, безвольно уронив руки на колени, не могу удержать вой, рвущийся из сердца:

– Он не может через это перешагнуть, понимаешь? А я его люблю-ю-ю-ю!