Ромашки

Два последних месяца только и делала, что настраивала себя на этот разговор. Из ночи в ночь прокручивала в голове, что ему скажу, но сейчас, стоя у окна, чувствовала, как возвращается прежний страх. Потому что понимала, что так просто он нас не отпустит.

За это время Леша неоднократно обещал измениться. Клялся в любви. Просил простить. И в какой-то момент я готова была сдаться. Но, когда приходила навестить доченьку, воспоминания о пережитом ужасе возвращались, и моя решимость развестись крепчала с новой силой.

Прижимая малютку к груди, я клялась ей, что не сдамся. Ради неё вытерплю всё и в итоге останусь победителем в этой жестокой войне под названием жизнь. Алексей отпустит нас. Я найду способ этого добиться. Даже, если придётся идти на крайние меры, я сделаю все, чтобы оказаться на свободе. В безопасности. Подальше от любимого, причинившего нам столько боли.

Продолжала ли его любить? Нет… Теперь кроме отчаянного страха и ненависти во мне не осталось чувств. Я больше не лелеяла себя иллюзиями. Он убил во мне наивность, растоптав её со всей жестокостью. Заставил повзрослеть за одну ночь. И понять, что выживает в этом жестоком мире только сильнейший. И именно такой я планировала стать.

***

— Алевтина Сергеевна, Алексей Вениаминович приехал. Вы готовы? — молодая няня, все это время помогавшая по уходу за ребёнком, заглянула в палату и мило улыбнулась. — Ваш папа ждёт не дождется встречи с вами.

— Да, мы идём, Ань, — коротко кинула я, прижимая к груди свою маленькую Аврору, так похожую на отца.

Алексей встретил нас у входа в больницу. Не изменяя себе, он купил огромный букет роз, который больше не вызывал во мне восторга. Сейчас, смотря на опасную красоту цветов, я сравнивала их с любовью мужа. И понимала, насколько сильно они похожи. За красотой цветка скрывались шипы, которые ранили больнее ножа. Смотря на них, в голову приходило одно простое слово "боль", которое и объясняло моё теперешнее к ним отношение.

Я все чаще стала возвращаться памятью туда, где ещё год назад чувствовала себя счастливой. Белые ромашки наполняли жизнь смыслом и надеждой. И в противовес розам были мягкими на ощупь и ранимыми на вид. Думая о них, вспоминала Рому, который продолжал приходить в мои сны. Только теперь вместо слов поддержки, друг задавал вопросы. Он хотел знать, почему я его предала. И как смогла променять чистоту и нежность белого цветка на кровавый бархат роз. Я не знала ответы на эти вопросы. Поэтому каждый раз, просыпаясь посреди ночи в холодном поту, оставляла их без ответа и продолжала проклинать тот день, когда впервые встретила Алексея.

Уже дома, поднявшись наверх, уложила Аврору на нашу постель и, обложив её со всех сторон подушками, вышла из спальни. Я была твёрдо настроена поговорить с мужем и немедленно покинуть дом. Поэтому не видела смысла относить дочь в детскую.

Подойдя к кабинету, вспомнила, чем в прошлый раз закончился мой сюда визит, и немного помедлив, всё-таки постучалась. Не дожидаясь ответа, толкнула дверь и была удивлена, что та оказалась не запертой. Но не успела переступить порог, как столкнулась с мужем.

— Ты, что тут делаешь? — меняя мягкий тон, которым ещё полчаса назад со мной разговаривал, на сердитый Леша остановил меня в дверях.

— Нам нужно поговорить, — сдерживая дрожь, ответила я.

— Иди в спальню. Я сейчас приду.

— Нет. В спальне Аврора. Давай поговорим здесь. — продолжая настаивать на своём, сказала я и ловко протиснулась между дверью и Лешей в кабинет.

Вот только крепкая рука не дала ступить дальше одного шага. Схватив меня за локоть, Леша прижался губами к моему затылку и сквозь зубы процедил:

— Я сказал, иди в спальню. И не выводи меня из себя.

Выдернув локоть из цепких лап, я бросила на мужа взгляд, полный презрения, и хотела было выйти, как снова услышала непонятный шорох позади себя. Резко обернулась, но никого не увидела. А муж тем временем снова схватил меня за руку и выпихнул из кабинета в длинный коридор, выходя следом.

Не дожидаясь пока он закроет дверь, я быстрыми шагами пошла в сторону спальни, надеясь, что до его прихода, успею отнести малышку в детскую. Но Алексей успел нагнать раньше, чем я переступила порог комнаты. Сдавив мою ладонь, он поволок меня в сторону детской и, только оказавшись на месте, отпустил.

— Давай говори, что хотела.

Я, конечно, не ожидала, что будет легко. Но все равно не могла ничего с собой подделать. Внутренний страх давал о себе знать. И стоило огромных усилий, говорить твёрдо, скрывая дрожь:

— Я ухожу от тебя. — коротко бросила я, молясь, чтобы на этом все и закончилось.

— Что? — засмеялся муж в ответ. И от его безумного смеха тело покрылось мурашками. — Ты, конечно, шутишь.

— Нет, Леш. Я, правда, хочу развестись.

Муж замолчал также резко, как начал смеяться. Теперь он смотрел на меня взглядом палача. А я, кусая губы, чувствовала, как начинаю сдаваться, пятясь назад.

— Я хочу сказать, что мы не подходим друг другу, — пытаясь сгладить нависшее над нами напряжение, продолжила я, когда спина соприкоснулась с холодной стеной. — Ты ещё обязательно встретишь кого-нибудь и будешь счастлив. Но…

Но не успела я договорить, как зверь сорвался с цепи. В считанные секунды Алексей подлетел ко мне и со всей дури врезал кулаком в лицо. Хватаясь за щеку, я сползла вниз, но на этом боль не закончилась. Схватив меня за волосы, муж потянул на себя. И когда я снова поднялась, впился пальцами в шею, прожигая меня обезумившим взглядом. Его голос был тверд, как металл, и ядовит, как плющ.

— Ты никуда не уйдёшь, сука. Не позволю. Слышишь меня, не позволю. Ты уже однажды попыталась, помнишь? Я чуть не убил тебя? Хочешь повторения? Отвечай! — заорал он, врезаясь кулаком в стену у самого уха.

Глотая слёзы, я попыталась разжать пальцы мужа. Но он только сильнее сдавил их. Чувствуя, что ещё немного и потеряю сознание, стала биться в его руках. Муж с остервенением отбросил меня в сторону противоположной стены и снова навис над моим скрученным телом:

— Я просто хотел дать тебе второй шанс. Хотел, чтобы у нас все было хорошо. Но ты снова меня предала, тварь. Убью, суку, убью.

Кричал он, пиная меня ногами. Я не понимала, о чем он говорит. Боль сковывала тело и туманила рассудок. Но даже она отошла на второй план, когда на заднем фоне я услышала тихий плач. Пока Алексей продолжал наносить удары по моему животу, моя малышка звала меня к себе. Стараясь хоть как-то защититься от ударов, стала думать о доченьке. Мысли о ней отвлекали от боли и не давали пасть духом. Получая удар за ударом, я молилась лишь о том, чтобы с Авророй все было хорошо.

— Давай вставай, сука. Пошли.